Я встряхнула головой, убеждая себя, что это другое общежитие. Я не жила здесь. На самом деле, здесь ещё никто не жил. Это общежитие предстояло открыть, назначить взрослого супервайзера, который должен внимательно следить за безопасностью и дружелюбностью - или лениво бездельничать, пока устанавливается режим террора.

Ястреб не мог глаз оторвать от кроватей, но когда он открыл рот, я скорчила свирепую рожу. Здесь повсюду могут быть шпионские глаза и уши подрывника, любое неосторожное слово выдаст, что Ястреб никогда раньше не видел общежитий.

Он правильно меня понял, чуть помялся и заговорил:

— Тут пока никого нет. Я…

Послышалось громкое жужжание, из динамиков на потолке раздалось записанное объявление: “Внимание, дети, супервайзер вашего общежития собирается обратиться к вам из Игры”.

Те же слова, произнесённые тем же механическим женским голосом из моего детства. Я инстинктивно дёрнулась к ближайшей кровати и повернулась к торцевой стене с правильным уважительным выражением лица. Руки по бокам, спина выпрямлена, голова чуть наклонена вперёд. Ястреб удивлённо покосился на меня, но сообразил и выпрямился рядом с другой кроватью, скопировав мою позу.

Я думала, что на торцевой стене появится лицо, даже несколько иррационально ожидала увидеть своего детского супервайзера-кентавра, но стена просто почернела b0b102. Абонент перекрыл видео со своей стороны. То есть террорист мог нас видеть, а мы его — нет.

— Зачем мне помогать вам?

Мужской голос, доносившийся от стены, усиливался динамиками. Идеально нейтральный, ровный тон означал, что для маскировки настоящего голоса использовалась специальная компьютерная обработка, но я почему-то решила: хозяин голоса — мужчина.

— Потому что в ответ мы будем служить вам, — ответил Ястреб.

Долгое молчание.

— Мне служит Томас.

Ястреб ухмыльнулся.

— Томас слаб. Он даже не понял, что устанавливает бомбы. А теперь докумекал и трясётся от страха.

— А ты бы не трясся?

— Я был бы в восторге. — Улыбка Ястреба стала шире. — Представьте, как все эти люди проснулись в своих камерах заморозки. Как они, должно быть, кричали от ужаса. Как бились, чтобы выбраться. Как некоторые из них умерли от страха.

Долгая тишина.

— Я хочу служить вам, — повторил Ястреб.

Ответа не последовало. Неужели террорист ушёл, и мы потеряли единственную связь с ним?

— Окажите мне честь, позвольте служить вам, — настаивал Ястреб.

И голос наконец заговорил.

— А девушка?

Ястреб обернулся, его лицо и глаза были холодны, как лёд.

— Девушка делает, что я прикажу делать. Девушка думает, что я прикажу думать. Так, Эмма?

Я понимала, что он просто играет убийцу, но вышло так убедительно, что мой голос задрожал:

— Ага, Майкл.

Ястреб пересёк комнату и схватил меня за волосы.

— Ты делаешь то, что я прикажу делать. Повтори, Эмма!

— Я…

Он скрутил мои волосы. Было не очень больно, но от испуга я вскрикнула и забормотала:

— Я делаю то, что ты прикажешь делать!

— Ты думаешь то, что я прикажу думать.

Он повторно скрутил мои волосы, и боль всколыхнула старые воспоминания. Мне снова было шесть, я пыталась защитить друга, и хулиганы обрушились на меня. Где сейчас те девчонки постарше? Перенесли свои паршивые натуры в Игру или стали добрее между десятью и восемнадцатью годами?

Майкл еще раз дёрнул меня за волосы. Усилием воли я отогнала кошмары детства и повторила:

— Я думаю то, что ты прикажешь думать.

— Молодчинка, Эмма. — Ястреб наклонился ко мне, я ощутила его дыхание на щеке. — Очень хорошо.

Он отпустил меня, и я инстинктивно обхватила себя руками.

— Я сделаю всё, что ты прикажешь, Майкл, обещаю!

Ястреб повернулся к чёрной стене, расплываясь в широчайшей улыбке.

— Окажите мне честь стать вашим учеником. Я хочу следовать вашим путём и учиться у мастера.

— Если я возьму ученика, — сказал голос, — он должен пожертвовать всем остальным ради служения мне. Ты это понимаешь?

Несмотря на усилия скрыть истинный голос говорящего, я уловила на слове “пожертвовать” обертон, от которого у меня мороз по коже пошёл.

Ястреб помолчал и ответил:

— Я понимаю, мастер.

Чернота на стене замерцала, и показалась фигура. На ней был бесформенный плащ, лицо скрыто тенями.

— Я — Жнец. Миры Игры станут почитать меня и служить мне или будут уничтожены.

Стена снова почернела, появились два набора чисел. Место и время. Я постаралась запомнить их, пока не исчезли, но, похоже, мой мозг тормозил. Неважно. Наблюдение всё равно отслеживает и записывает звонок.

Ястреб развернулся и вышел за двойные двери. Я поспешила за ним, торопясь покинуть место, где к моим детским кошмарам добавились новые. Мы молчали, пока не сели в двухместную капсулу, более облезлую, но не такую вонючую, как предыдущая.

Ястреб вытащил телефон.

— Наблюдение, террорист явно звонил лично. Вам удалось отследить звонок?

— Звонок исходил из Игры, мы получили идентификационный номер абонента, — ответил тот же женский голос, — но, к сожалению, возникла проблема.

— Какая? — нетерпеливо воскликнул Ястреб.

— Мы проверили идентификационный номер по реестру Едзакона, и он принадлежит человеку, который ещё не вступил в Игру.

— Вы уверены? — уточнила я.

— Вполне, — подтвердило наблюдение. — Идентификационный номер принадлежит семилетнему ребёнку, который во время звонка находился в школе. Мы всё равно отправили офицеров, чтобы арестовать его, но…

— Я настаиваю на том, чтобы вы не арестовывали семилетнего ребёнка, — перебил Ястреб напряжённым голосом.

— По вашему требованию мы можем отозвать офицеров, — ответило наблюдение.

— Я настаиваю. — Ястреб прервал звонок и повернулся ко мне. — Поверить не могу, что Едзакон собирался арестовать семилетку. Ты была права, не доверяя их мнению о Томасе, ведь...

Он оборвал фразу и начал отсчёт:

— Один, два, три…

Он дошёл до десяти. Я ожидала потока проклятий, но вместо этого Ястреб повернулся и ударил кулаком по стене. Что ж, на этот раз одних слов было недостаточно, чтобы успокоиться.

— Наш террорист — один из первых создателей Игры, — рявкнул Ястреб. — Он знает, как подделать идентификационный номер при звонке. Он должен знать сотни других способов уклониться от проверки безопасности. Мы не можем быть уверены, что коды силовых полей серверных комплексов полностью защищены. Он придумает, как получить коды и уничтожить ещё несколько игровых миров.

Ястреб развернулся, наклоняясь ко мне. Мои нервы звенели от напряжения, и я инстинктивно вздрогнула.

Он нахмурился.

— Ты в порядке, Джекс? Там, в общежитии, я же не сделал тебе больно?

— Нет, но всё равно происходящее напрягало меня.

— Ты очень убедительно изображала испуг.

Я не хотела признаваться, что была и вправду жутко напугана, и ситуацией, и его поведением. Четыре сотни лет в роли легендарного Игрока-основателя сделали из Майкла гениального актёра.

Ястреб тяжело вздохнул.

— Ты была великолепна, а вот я провалил разговор с террористом. Мой подход изначально был неправильным. Террорист — не Маркус. Может, ему не хватает эмпатии и чувства вины, но им руководит желание убивать и разрушать.

Я всё ещё туго соображала. Но пришлось заставить себя отбросить страхи и включить мозг.

— Он назвал себя Жнецом. Это звучит как одержимость смертью и разрушением.

— Да, но он не откликнулся, когда я говорил о переживаниях, связанных с убийством. Ему было неинтересно, пока я не произнёс слово “честь”. Только тогда он снова заговорил, и его последние слова в точности объяснили, почему же был взорван Авалон.

Я процитировала последнюю фразу подрывника:

— “Миры Игры станут почитать меня и служить мне или будут уничтожены.”

Ястреб откинулся на спинку кресла.

— Мне следовало понять, что проблемы террориста и Маркуса разные. Игротехник не мог столетиями скрывать очарованность смертью и разрушениями, его бы разоблачили.

Он провёл рукой по волосам.

— Им движет нечто иное: огромное эго и жажда власти и славы. А это не надо было прятать. Всё население Игры знает, что среди Игроков-основателей полно раздутых эго. Могу представить, что Игротехники полагают, будто первые создатели Игры имеют полное право на некоторый эгоизм.

Я обдумала слова Майкла.

— Думаю, ты прав, что подрывник жаждет власти. Поэтому он и зазвал нас в общежитие для разговора. Хотел, чтобы мы вспомнили, как были маленькими детьми, к которым обращался всесильный супервайзер из Игры. Ты ничего такого не почувствовал, ведь Майкл никогда не жил в общежитии, но со мной сработало отлично.

— По поводу славы я тоже прав. Террорист был одним из первых дизайнеров Игры. Когда та открылась на коммерческих началах, он ожидал публичного признания, но Игровая компания приняла правило, что Игротехники должны оставаться анонимными. Четыре долгих столетия Жнец был лишён славы и почестей за свои достижения.

— Но у него оставалось признание других Игротехников.

— О да. — Ястреб сделал неопределённый жест. — Коллеги, скрывающиеся на задворках Игры, боготворят его, но огромное количество игроков даже не подозревает о его существовании. Террорист не желает просто смерти и разрушений. Для него это способ наказать игроков за игнорирование его собственных достижений.

Он помолчал.

— Думаю, он назвал себя Жнецом, потому что создал Игру, посеял зёрна, которые выросли в огромную вселенную, а теперь хочет собрать урожай.

— И зачем ему понадобилось столько ждать?

Ястреб пожал плечами.

— Понятия не имею. Наверное, что-то его взбесило. Как бы то ни было, Жнец начал борьбу за власть и славу и останавливаться не собирается. Я ожидаю, что он уничтожит по крайней мере ещё один мир Игры, чтобы продемонстрировать: ни одна из мер предосторожности против него не сработает. После этого он заговорит со всем населением Игры так же, как говорил с нами в общежитии. Все должны чтить его и служить ему, иначе он разрушит миры Игры.