Я кусаю губу. Мой пульс громко отдается в висках, когда мы идем к Джею. Когда мы заходим, Джей сидит один на больничной кровати и что-то печатает на телефоне.

— Эй! — его лучезарная улыбка сбивает меня с толку. Он больше не бледный, и выглядит так, будто только что проснулся после оздоровительного сна. Напряжение немного спадает и я глубоко дышу, вместо него во мне растет злость.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты ничего не принимал, — требую я. Останавливаюсь перед кроватью и, прищурившись, смотрю на него.

— Конечно, нет. Дерьмо, за кого ты меня принимаешь? — Джей закрывает глаза и проводит руками по волосам. На его щеках играют желваки, глаза прищурены.

— Врач считает...

Бен перебивает меня.

— Тебе уже лучше, дружище?

Джей кивает.

— Все прекрасно. У них действительно крутые препараты здесь, чувствую себя идеально. - В подтверждение своих слов он спрыгивает с кровати и приобнимая меня за плечи. Я до сих пор чувствую себя онемевшей и замерзшей, и не совсем еще верю в то, что он действительно не делал ничего дурного. Потому что это же Джей, и я не могу представить, что он не делал глупости. Но поскольку у Бена не возникает сомнений, я просто молча следую за ними на улицу.

— Джей, это действительно было страшно, — говорю я в такси, после того, как Бен уговорил его поехать с нами домой. Джей хотел вернуться в бар, но это даже не обсуждалось. — Ты должен обязательно пойти к врачу в Лондоне с этим. А вдруг это что-то серьезное? Твои постоянные головные боли, усталость, а теперь еще и это.

— Хорошо, сладкая, — говорит он и берет мою левую руку, пока Бен держит мою правую. — Обещаю. Пойду сразу же, как только выкрою время.

Таксист улыбается в зеркало, когда Джей меня целует. Джей выглядит расслабленным и смеется над глупой шуткой, которую рассказал Бен. И вообще, ведет себя так, будто ничего не произошло. Как будто мы не едем с больницы. Все мое тело до сих пор наполнено шоком и я не могу просто так от него избавиться.

Этой ночью меня ожидают кошмары во снах. Я плаваю в огромном озере, Бен и Джей тонут, и я пытаюсь их спасти. И как только мне удается приблизиться к одному из них, он сразу уходит на дно и слышны крики о помощи от другого позади меня, и я плыву в обратном направлении. Они машут руками, захлебываются, их глаза широко открыты. Я плачу, кричу, плаваю туда и обратно. Моя мокрая одежда тянет меня на дно, я теряю силы. Вижу сначала Бена, потом Джея, тонущих в холодных водах, и не могу ничего сделать.

Еще даже не светает, когда я просыпаюсь с мокрыми от слез щеками и в холодном поту, и пытаюсь к Бену и Джею одновременно прижаться. Оба спят возле меня. Бен дышит спокойно и глубоко, время от времени уголок его рта подергивается, как будто ему что-то снится. Джей тихо похрапывает и весь покрыт потом. Так сильно, что я снова начинаю переживать. Он нам соврал про наркотики? Он раньше постоянно их принимал. Не на моих глазах, но я об этом знала. Его зрачки тогда становились такими большими, что не было видно радужку. Он был еще более самоуверенным, чем обычно, надменный и хвастливый. Я не хочу такого Джея. Никогда. Не тогда, когда я его так люблю и мечтаю сделать из него лучшего человека.

Задумчиво смотрю в темноту чужой квартиры, которая пахнет не нами, а какой-то незнакомой женщиной. И запах ее духов мне не нравится. Но обстановка здесь современная и изящная. Как только заходишь в квартиру, сразу видно, что она обставлена дорого и со вкусом. Находится в старинном доме с высокими потолками и большими окнами, скрипучим деревянным полом и двойными дверями.

— Что случилось, сладкая? Почему ты не спишь?

Я вздрагиваю, застигнутая врасплох, когда Джей шепчет мне на ухо, и мотаю головой. Он обнимает меня так, что мое лицо оказывается на его груди. Гладит меня по спине и вырисовывает узоры на тонкой футболке, в которой я сплю. Это одна из его футболок – очень старая вещь с жуткой заячьей головой из Донни Дарко. Она напоминает мне о былых временах и пахнет Джеем, поэтому я так люблю ее.

— А почему ты не спишь? — спрашиваю я, спустя некоторое время.

— Не могу. Может, ты хочешь проснуться? — шепчет он мне на ухо. — Можем поговорить или еще что...

Его теплое дыхание щекочет меня, и даже несмотря на то, что я устала, до сих пор пребываю в шоке от страшного сна. Джей выбирается из кровати, достаточно большой для нас троих, и достаточно маленькой, чтобы мы тесно лежали друг с другом. Он помогает мне подняться. Как два воришки мы на цыпочках крадемся в гостиную, чтобы не разбудить Бена.

Джей открывает бутылку немецкого шампанского, что мы купили в аэропорту, и наливает в два стакана. Потом протягивает один мне, садится рядом на один из пластиковых стульев на кухне. Я подтягиваю к себе ноги и обнимаю их руками, шампанское пить не хочется.

— Плохой сон приснился, сокровище? — Джей наклоняет голову и обеспокоенно смотрит на меня.

— Еще какой. Он был... жутким. — Я вздрагиваю от воспоминания о сне, который казался таким реальным, что до сих пор страшно. — Джей?

Он делает глоток шампанского.

— Что ты скрываешь от меня?

Он застывает, лишь на долю секунды, но я следила за ним и заметила это.

— Ничего, сладкая. Серьезно, ничего.

— Ты клянешься, что не принимаешь наркотики? — спрашиваю я и беру его за руку. Он скрещивает наши пальцы и гладит внутреннюю сторону ладони.

— Клянусь. Если не считать... — с нежной улыбкой он поднимает стакан и я смеюсь.

— Ну ладно. Хорошо. Я просто подумала, что ты... Ну, ты знаешь.

— Я ничего не принимаю, серьезно. Я завязал с наркотиками несколько лет назад. Не было даже ни одного косяка. Мне очень жаль, что я тебя напугал.

Я киваю. Потом рассказываю о своем сне, а Джей, не перебивая, слушает меня.

— Ты думаешь, что это связано с тем, как мы живем? Мы втроем, я имею в виду.

— Я не психолог, но это совершенно ясно. — Джей сводит брови вместе. — Ты боишься, что в один день тебе придется выбирать между нами.

Мое сердце колотится в груди.

— И? Я должна буду это делать?

— Нет. Ты не будешь этого делать, сокровище. Я люблю тебя, ты знаешь об этом. Но прежде, чем такое случится, я исчезну. Если придется, даже посреди ночи. Я клянусь тебе. А Бену в первую очередь.

Мои глаза горят. Я моргаю.

Это кажется странным, до сих пор. Но также это ощущается чертовски хорошо. И правильно. Ты понимаешь? Так, будто так было всегда. Ты делаешь нас цельными, такое ощущение, что раньше чего-то не хватало. Но сейчас...

— Это неправильно ожидать от одного человека, чтобы он полностью отдавался другому, Миа. — Джей отводит взгляд и смотрит на стакан, который качает в руке. — Поэтому люди и расстаются. Потому что многого ждали от этого человека, и разочаровывались, когда им не предлагали желаемого. Они ищут и ищут, так долго, что многие люди даже не знают, в поисках чего находятся. Или то, что они ищут, вообще существует.

Мне вспоминается песня, которая нравится Джею, и которую мы часто слушали. Сегодня под Млечным Путем. Я бы хотела знать, что ты ищешь. Я бы тебе сказала, что ты найдешь.

— Я никогда не искал тебя, Миа, — шепчет он и наклоняется ближе. Мое сердце сжимается. — Но ты меня все равно тогда нашла.

— Да, наверное, — шепчу я в ответ, в этой современной квартире, сияющей кухне и абсолютно чужой квартире в Берлине, в то время как мой муж спит в чужой постели. — И сейчас я не хочу тебя терять. Никогда.

К счастью, воскресенье мы провели без приключений, и втроем старались сделать все возможное, чтобы их избежать. Потому что Джею было неловко, и он хотел таких выходных. Так что мы проводили время в музее, на набережной Шпрее (река в Берлине, - прим. пер.) в Рейхстаге, где Джей сделал селфи, прижав указательный и средний палец к губам, копируя усы Гитлера, и отсалютировал в его стиле. Потом были многочисленные кафе и рестораны, где мы кушали драники и пиццу, запивая это немецким пивом. До тех пор, пока вечером самолет не доставил нас обратно в аэропорт Хитроу.

Три дня в офисе, сразу после нашего короткого отпуска, прошли еще тяжелее, чем обычно. Смена обстановки и факт, что двое мужчин самоотверженно заботятся обо мне, в то время, как я привыкаю к сконфуженным взглядам посторонних людей, когда мы втроем идем по улице. Это ощущается, как прививка счастьем. Сейчас мне не хватает Джея, который с воскресенья не давал о себе знать, потому что не хочет нам навязываться. Я не знаю, чем он занимается, когда не с нами, и ничего об этом не рассказывает. От этого не становится проще.

В понедельник Бет замечает мою бледность.

— Мне немного плохо, — говорю я. — И я смертельно устала. Но ничего страшного. Вероятно, мне просто не хватает сна.

— Ты хочешь домой? Отпросись у Тома. У него сегодня хорошее настроение. — Она мне подмигивает.

— Почему? Что случилось? — спрашиваю я, потому что когда Бет начинает разговор о Томе... начинаешь слушать ее внимательнее.

— Он пригласил меня в кино. — Она машет двумя билетами в кино перед моим носом.

— «Одинок навсегда»? — удивленно смотрю на нее поверх билетов. — И Том пригласил на такое?

— Я не думаю, что он вообще смотрел на название фильма, — она улыбается, ее глаза горят.

— Звучит как... комедия, или что-то вроде того? Не совсем мужской фильм. — я сконфужена и собираюсь позже поговорить с Томом. Зачем он дает Бет подобные надежды? Приглашение в цирк, даже если сам туда не собирался, в кино, цветы... — Дорогая, скажи мне, — я понижаю голос. — Возможно, ты просто забыла мне сказать, но... между вами что-то происходит или нет? Я имею в виду... он уже сделал... что-нибудь?

Бет мотает головой. — Нет, еще нет. Но мы понимаем друг друга настолько хорошо, что я уверена, он тоже это чувствует. Не так много времени осталось, пока он бросит свою жену. В любом случае, я достаточно часто слышу, как они разговаривают по телефону, и могу тебе сказать, что... мне, вроде как, жаль. — Она театрально вздыхает. — Почему именно такой идеальный мужчина, как Том, должен быть женат на такой истеричке? Он этого не заслужил.