Дежурная по этажу не упустила случая попить крымовской кровушки. С издевательской вежливостью, сверля Крымова глазами, сообщила:

— А ваши друзья ушли, не дождавшись торта. Вот жалость-то.

— Ну, что же, — спокойно сказал Крымов. — Значит, нам с вами больше достанется.

Он снял крышку.

— Где же это вы успели половину отъесть? — злорадно засмеялась дежурная.

— Тетю встретил. Родную. Сто лет не виделись. Я знал, что она здесь живет, но собрался только в субботу ей нанести визит. И вдруг, представляете, гляжу — идет. Ну, и, естественно, пожалте в гости.

Крымов плохо продумал легенду. Противник немедленно нанес удар по слабому пункту.

— Посидели с тетей, попили чайку, а недоедки с собой унесли? Хорош племянничек. Добрая душа. Не зря тетя ждала всю жизнь.

Он поспешил залатать слабое вранье прочной ложью и отчеканил:

— У тети диабет, она сама попросила меня забрать торт — от соблазна подальше. Вам понятно?

— Да, понятно, что придется доложить администратору. А он сообщит по месту работы о вашем поведении.

— О каком поведении?

— О таком. Об аморальном. Что вы свой номер превратили в дом свиданий.

— Валяйте, сообщайте.

Он все-таки оставил ей торт и пошел к себе.

В номере, торопливо щелкнув выключателем, увидел на столе пустую бутылку из-под сухого, стакан, пепельницу, полную, через край апельсиновых корок. Отвернул покрывало с лилиями. Постель была не тронута, подушки не смяты, из-под них так же, как утром, торчал голубой угол наглаженного полотенца. Крымов с брезгливостью перевел взгляд на диван и сел на стул. Едкая досада на эту, с косой, свербила в его душе. Дома ей мать ужин оставила. "Почему так поздно, доченька?" А доченька или наврет про вечерние занятия, или рявкнет: "Мое дело!" А, в общем, это действительно ее дело. Черт с ними, весь мир не перевоспитаешь. И, сбросив с себя бремя ответственности за нравственность человечества, Крымов почувствовал облегчение. И тут же распространил это новообретенное приятное безразличие и на свою дочь, которая потихоньку стала взрослой, отвечающей за свою судьбу женщиной. "Шут с ними, им жить", — подумал он, разбирая постель.

Утром в пятницу Крымов с пустым чемоданом и рюкзаком отправился на завод. Из проходной он позвонил Жмакину, чтобы тот заказал ему пропуск.

Трубку подняла Наталья.

— Доброе утро. Это Наташа? — почти родственным тоном осведомился Крымов. Он считал, что после вчерашнего имеет право на некоторую фамильярность.

— Наталья Николаевна, — холодно поправила секретарша.

— Наталья Николаевна, — не стал спорить Крымов, — это Крымов говорит, ваш вчерашний гостеприимный хозяин. Который ушел за тортом. Которого вы не дождались.

— Жмакина сегодня не будет. Он уехал в командировку. — Тепла в ее голосе было не больше, чем в январе в районе Верхоянска.

— То есть как это в командировку?! — закричал Крымов. — А мне он что-нибудь оставил?

— Да. Письмо. Сейчас курьер вынесет на проходную.

"Сучка, дрянь", — подумал Крымов.

Нескоро, чуть ли не через полчаса появилась морщинистая курьерша в синем халате и суконных ботах и, осведомившись: "Крымов хто?", протянула конверт.

Крымов вытаскивал листок, как игрок в очко открывает третью карту, когда на кон поставлена вся зарплата, которую дома ждет многодетное семейство.

Записка гласила: "Муфты будут отгружены адрес Вашего предприятия общем порядке согласно утвержденного графика. Мне вчера тоже ничего не выдали".

Господи, от чего порою зависит судьба урожая!