Позвал Павел механика цеха:
— Отключайте станок. К работе запрещаю приступать, пока не почистите…
Выиграл свой первый маленький бой Павел Никитин…
А тут надвинулся…
Заказ на первые «катюши» поступил еще до начала войны, до 22 июня. Правда, тогда еще никто на «Компрессоре» и не знал, что участвует в создании грозного оружия войны. Не догадывался и Павел Никитин, мастер первого механического. Заказ срочный и ответственный — это все, что было сказано. Павел частенько оставался в цехе по вечерам и выбирал самые сложные детали, с которыми не всегда могли справиться даже видавшие виды кадровые рабочие. Вроде бы и не его дело, самому стоять за станком — мастер, осуществляй руководство, но нет, не из таких был Никитин, чтобы столкнуть ношу потяжелее соседу. Не этому учил его отец, основатель династии Никитиных, не этому. Вот и склонялся над чертежом заковыристым Павел, прихватывая и те часы, что были положены ему на отдых. И опять тут не остался один. Заместитель начальника цеха Бурштейн оказался рядом. Этот и раскладушку притащил и по суткам не уходил из цеха. Пока не «пошла» деталь. Нормально, без брака. А потом и в сборочном довелось Павлу увидеть собранный «пакет». Конечно, трудновато было представить, что вот эти «рельсы» могут стрелять. Не знал, не ведал он еще тогда, что фронтовые дороги вновь сведут его, Павла Никитина, крестного, со своей крестницей, «катюшей». И будет она, эта «крестница», не такая вот новенькая, лоснящаяся от свежей краски, а попадет к нему в полевую ремонтную мастерскую прямо из боя, черная от пороховой гари, скрюченная, с темно-рыжими пятнами солдатской крови на станине и направляющих.
Впрочем, все по порядку…
В первые же дни войны пошел Павел в военкомат. Вчетвером двинули. Почему-то казалось, коль вчетвером, так легче будет военкома уговорить — немедленно отправить их на фронт. Все ж не один, а группа — сила! Жора Скорняков, Сашка Анисимов. Они и сейчас на заводе трудятся. Виктор Леонов, Павел Никитин.
Всем четверым военком сказал устало, но коротко и ясно:
— Идите-идите, ребята, работайте. Мы знаем…
А чего «мы знаем», так и не пояснил.
Вернулись на завод. А там слухи, будто «бронь» вышла всем, кто работает над военным важным заказом. Совсем тоска!
В июле Сашка Анисимов все-таки «прорвался». И Жорка — тоже. Взяли для использования в тылу врага, в партизанском отряде. Повезло ребятам. А тут стой у станка, как и раньше, — штангенциркуль, суппорт — вот и вся недолга! Даже как-то и забылось Павлу, что траверсы, которые он точит, — важнейшие детали в реактивной установке.
Проводили Анисимова и Скорнякова. Но оба, с Витькой Леоновым, мысль о фронте не оставили. Не смирились с «бронью»…
Враг рвался к Москве.
В октябре 1941 года Павел и Виктор записались добровольцами во второй полк народного ополчения.
Возводили дзоты у Тушинского аэродрома…
И тут их выстроили, по тревоге подняли ополченцев. Майор, худой, с красными от бессонницы глазами, сказал негромко:
— Товарищи, немец прет… Положение тяжелое. Знаю — подготовка у вас неважная… Но фашист прет, товарищи. Надо остановить. Кто желает на передовую… три шага вперед.
Так и сказал не по-военному — «желает», будто в турпоход приглашал. Сам был из ополченцев, не успел как следует освоиться с военной терминологией.
— Кто?!
Двадцать три человека шагнули вперед. Среди них были Виктор Леонов и Павел Никитин.
Получили по пять пачек махорки, теплое белье, валенки… Погрузились на ЗИС-5 и к утру были в городе Истра.
В Истре час-другой до боя, а командир им — вот те и ополченец! — занятия устроил: «Длинным — коли! Коротким — коли!»
К вечеру Павел увидел первых убитых. И наших… И гитлеровцев.
Истру удержать не удалось.
Большой бой. Для Павла Никитина, начавшись в подмосковных полях и дубравах, он закончится в Вене. Семидесятикилометровые марши по февральской распутице 1942 года… Бои в окружении… Длинные рейды разведгруппы…
Полной мерой выдаст война Павлу Никитину. Полной. Первое ранение — в правый бок, второе («для симметрии» — шутит Никитин) в левый, а потом третье — под Калачом. Госпитали… Снова фронт. Есть что вспомнить ветерану войны, старому солдату, когда он молча стоит у монумента во дворе родного завода… Но, пожалуй, главным будет…
В ПРМ, передвижной ремонтной мастерской, реактивные гвардейские минометы звали вот так нежно — «катя-катенька-катюша». Передвижная мастерская, куда Павла Никитина взяли, узнав, что он собирал первые установки, шла вслед за наступающими войсками. Бомбовые удары немецкой авиации частенько приходились по «пэрээмке» — уж очень внушительно она выглядела с воздуха: несколько десятков каких-то загадочных машин, рядом самое грозное оружие войны — гвардейские минометы. Редкая «катюша» доходила до мастерской своим ходом, тянули на буксире. Иной раз зацепит танк три-четыре расхлестанных боем машины и подтягивает. «Принимай, братва, на лечение!» — кричит танкист.
Впрочем, в других бы условиях о «лечении» не могло быть и речи: направляющие согнуты в дугу, кабины с машин сорваны, радиаторы сплющены…
А через несколько дней «катюша» уходила из «пэрээмки», сияя свежей краской, вновь готовая к бою. Какой ценой это давалось, Павел Никитин знает хорошо. Не спали ночи: сваривали, выправляли, клепали… Даже в походных условиях освоили производство хвостовиков для «катюш». Есть такая хитрая часть в заднем мосту машины — хвостовик. А «планетарка» еще хитрей. Шестеренка, всего лишь. Но без нее ни третью, ни четвертую скорость не включишь. А чтобы отлить «планетарку», у местного населения собирали для цементовки уголь, копыта бычьи, рога, коровьи кости. Перемалывали, цементовали и отливали в походных условиях эту «планетарку», без нее не обойтись мощным тягачам, на которые навешаны «катюши».
Для двадцати автомашин иностранных марок в самодельной вагранке отливали поршневые кольца. И все это на передовой или почти на линии огня.
Электростанция — всего лишь «полуторакиловаттка». Позже, правда, разжились более мощной — захватили в бою, но долгое время обходились своей «малышкой».
Первым парнем в ПРМ был Васька Порохов. Специалист первой статьи — болт, гайку выточить — пожалуйста! Однажды строит всех командир и говорит:
— Нужны кольца для поршней. Кто сможет?
Затих строй. Порохов, классный токарь, тоже молчит.
Это в двух-то шагах от линии фронта, в походных «летучках», на игрушечных станочках, — поршневые кольца?! Чудит командир!
— Нужны поршневые кольца. Очень нужны. Кто-нибудь смог бы…
И как тогда, в сорок первом, у Тушинского аэродрома, вперед шагнул Павел Никитин.
— Я… Я смогу.
Видимо, не очень уверенно прозвучал его голос, коль строй чуть колыхнулся — не поверили.
— А что? — продолжал Никитин. — В нашей династии уже есть шесть хороших токарей: браток Алексей, браток Федор, браток Леонид… Сестрица Анна…
Женское имя развеселило «пэрээмщиков». Баба — и токарь! Токариха! Во, Пашка дает! До сих пор вроде отклонений за ним не наблюдалось.
— Смогу, — уже твердо заявил Никитин. — Я траверсы к первой «катюше» рассверливал… Через мои руки она шла, первушечка.
Затихли солдаты. О, какой, оказывается, у них старший сержант Павел Никитин — первые «катюши» делал. Кто бы мог подумать.
— Действуй, — приказал командир.
И Никитин начал действовать. Подобрал токарный станок. Специальное приспособление смастерил. Не сразу, но пошли кольца нужных размеров.
В Бухаресте после войны состоялась необычная выставка. На красном бархате лежали детали, которые изготовляли во фронтовых условиях, под огнем врага, в примитивнейших «пэрээмках». Такие сложные детали иному заводу не под силу. Специалисты, приехавшие на эту выставку, глазам не верили — неужели такое можно изготовить в условиях военных действий, в походных «летучках»?!
Ходил по этой выставке и Павел Никитин. Ходил и удивлялся. Он, пожалуй, и сам бы не поверил в реальность происходящего, если бы не был автором и исполнителем некоторых экспонатов. Вот замер на красном бархате хвостовик… А вот «планетарка», доставившая ему, Павлу, столько хлопот…
А вот и гвоздь выставки: изготовленная им, Павлом Никитиным, и его друзьями «катюша». Соотношение к настоящей 1:10. Но даже не это главное. Игрушку, обычную, «немую», под силу изготовить и любой артели. Но эта «катюша» стреляет! И не как-нибудь, настоящими снарядами!
Один приехавший генерал не поверил — стреляет? Снарядами?! А ну-ка, зарядите…
И зарядили. И дали залп. В окно, в сад, но залп собрал всех посетителей. Это ж какая точность! Неужели это…
Да, Павел Никитин и сам удивлялся. Себе, своим рукам. Рукам товарищей. Игрушка игрушкой, но за долгие годы войны из их рабочих рук вышли сотни и сотни отремонтированных «катюш». В этих руках воедино слилось мастерство рабочего и доблесть солдата. Сплав, казалось бы, несоединимый и редкий. Но необходимый для войны, для Победы.
Из дореволюционной истории завода:
«…Цех состоял из трех пролетов — среднего и двух боковых. Пол — земляной, отопление отсутствовало. Зимой в цехе температура была такой же, как на улице. А вот из чего состояло техническое оборудование: один мостовой кран в среднем пролете, в боковом — два пресса для резки и обрезки листов и пробивки в них отверстий, двое вальцов, кромкострогальный станок, большие горны, две печи и вентилятор для подачи к ним воздуха, несколько сверлильных станков. Подача металла в цех, передача с одной операции на другую, сборка котлов и аппаратов, клепка и чеканка их, выбивание днищ — все делалось вручную. Основной инструмент — кувалда…
При гидроиспытаниях котлы и аппараты круглосуточно подогревали дровами или углем, горевшим в переносных жаровнях. Пролитая на пол вода быстро превращалась в лед.
Утром, в особенности в зимнее время, когда начиналось разжигание нефтяных печей и горнов, в цехе стоял такой дым, что рабочие в нескольких шагах не видели друг друга. Приходилось выходить из цеха, чтобы глотнуть чистого воздуха. Лица людей покрывались черной копотью…»