Лейтенант глянул на светящийся циферблат своих «командирских». До рассвета оставался один час. Но за это время по хорошей дороге резерв мог уйти далеко. Он прикинул, на сколько. Получалось, если танки действительно сменят район расположения, то разведданные, переданные группой, не только не помогут наступающим отразить контратаку, но и дезориентируют их, поставят в невыгодное положение.

«Может быть, готовятся к завтраку?» — мелькнула у Низова мысль. Но тут тишину разорвал могучий рокот запущенных двигателей. Лес наполнился сплошным басовитым гулом. «Все, больше медлить нельзя, — решил Низов. — Есть только единственный выход. Надо его использовать. И дело не в одних разведданных, которые теперь потребуется уточнить. Если я дам сейчас танкам спокойно уйти, не предприняв ничего, — наша работа окажется в конце концов всего лишь игрой».

— Лыжи оставить здесь, под елкой, — скомандовал Низов. — Вернемся потом на БМП — заберем. Литовченко пойдет со мной, Разгуляев — с Абушевым. Пока танки стоят, забраться сзади на броню. Лечь, затаиться и крепко держаться. Обязательно страховать друг друга. Они пойдут наверняка только с габаритными огнями, поэтому заметить нас не должны.

Низов хотел было взять Разгуляева с собой — так надежнее и спокойнее. Однако передумал: связист должен быть под рукой. О Разгуляеве позаботится Абушев, сделает все, как надо.

Танки стали выдвигаться по той самой дороге, по которой группа шла на вырубку. «Значит, мы видели след БМП, разведывавшей маршрут, — отметил про себя Низов, лежа на броне рядом с Литовченко и чувствуя под собой тепло, идущее от двигателя. — Хорошо, что они выбрали этот путь, — нам легче ориентироваться. Но вот куда пойдет резерв?»

Колонна остановилась в какой-то сотне метров от выхода из леса, когда уже брезжил рассвет. Один за другим глохли двигатели машин. Больше оставаться на броне было нельзя. И Низов, бросив Литовченко короткое: «За мной», спрыгнул в глубокий снег, заторопился в глубь ельника. Разведчики успели скрыться в нем, прежде чем в наступившей тишине застучали у них за спиной крышки открывающихся люков. Это еще больше утвердило Низова в мысли, что танки простоят здесь до начала контратаки.

Вскоре нашли Абушева и Разгуляева. Сержант был, как обычно, спокоен. А вот молодого солдата буквально распирало от возбуждения.

— Товарищ гвардии лейтенант, — сразу же громким шепотом заговорил он. — танкисты ничего не заметили! Ведь так, товарищ гвардии старший сержант?

— Так, так, — подтвердил Абушев.

— А вот как залезал на танк — не запомнил, — с сожалением сказал Разгуляев. — Волновался сильно. Все опасался: вдруг сейчас тронется.

Низов слушал солдата, не прерывая, хотя совершенно не ко времени был этот не больно-то связный рассказ. Он понимал: Разгуляеву надо дать выговориться, слишком много впечатлений, переживаний выпало ему за последние сутки.

Наконец Разгуляев умолк. И Низов обратился к Литовченко, который уже развернул радиостанцию:

— Что со связью?

Тот не ответил, видимо, не расслышал. Впрочем, можно и не спрашивать. Будет — Литовченко сам сразу же доложит. «Может хоть раз повезти в этом поиске? — подумал Низов. — Не просто так, ни с того ни с сего, а заслуженно, по трудам. Надо, чтобы повезло сейчас со связью. Очень надо…» И словно откликаясь на его мысль, Литовченко как-то буднично сказал:

— Есть связь, товарищ гвардии лейтенант.

«Устал, — мелькнуло в голове у Низова, — нет сил даже радоваться…»

— Передавай, — сказал он. — «Чугуны» вышли на рубеж…