Я б л о ч к о в. Какие обязательства потребуются от меня?

Ж е н е й р у з. Бог мой, никаких! Как мы назовем вашу свечу? Светильник Психеи? Факел Прометея? Лампа Алладина? Нет, это чересчур претенциозно. Мы назовем ее «Свеча Яблочкова». Одно условие, Поль. Без меня вы не должны подписывать ни с кем никаких обязательств. Привилегия освещения электричеством принадлежит во всех странах мира только нашему, вернее вашему, синдикату.

Я б л о ч к о в. А Россия?

Ж е н е й р у з. Ну конечно же мы осветим и Россию. В первую голову.

Я б л о ч к о в. Нет, мсье Женейруз. Ваше предложение очень заманчиво, но я не смогу принять его.

Ж е н е й р у з. Вы должны помнить, что мир науки находится не на площади Согласия. Мы скорее путники в пустыне у костра, окруженные волками. Только огонь костра сдерживает волков. Но я не буду уговаривать. Мы еще встретимся. Не провожайте меня. Вы устали. Доброй ночи! (Уходит.)

Яблочков подходит к окну, смотрит на снегиря. Прижимается лицом к стеклу окна. Из комнаты Елены слышен голос Марии. Она поет романс Чайковского «Нет, только тот, кто знал…» Яблочков оборачивается на звук знакомого голоса. В дверях показывается  М а р и я.

М а р и я (подходит к Яблочкову). Христос воскресе, Павел Николаевич!

Я б л о ч к о в. Мария! Машенька… Как вы очутились в Париже, здесь?..

М а р и я. Я… Я приехала…

Я б л о ч к о в. Странная штука… Я сейчас стоял и думал о Глухове, о вас, о моей мастерской в Москве… Почему вы в трауре?

М а р и я. Я похоронила отца.

Я б л о ч к о в. Вы приехали учиться пению?

М а р и я. Да.

Я б л о ч к о в. Вы давно видели Глухова?

М а р и я. Я не видела его. Зашла перед отъездом, но там вместо вашей мастерской склад шорных товаров Журкина. Почему здесь снегирь?

Я б л о ч к о в. Я привез его с собой. В последнюю минуту я подумал: что взять? Неудобно без багажа. А держу я его здесь потому, что в моей комнате стоят аккумуляторы. Пары едкого натра. Это вредно для снегиря.

М а р и я. А для вас?

Я б л о ч к о в. Для меня полезно все, что связано с электричеством. Вы еще не видели, как горит моя свеча? Хотите, я покажу.

М а р и я. Конечно. Сегодня ведь пасхальная ночь. Сегодня горят свечи, люди христосуются и говорят только правду.

Я б л о ч к о в. Ну, давайте христосоваться.

М а р и я. Нет, давайте лучше говорить правду. Вам неприятен мой приезд?

Я б л о ч к о в (смущенно). Не знаю… Неужели прошел год с того вечера?

М а р и я. Вы вспоминали обо мне?

Я б л о ч к о в. Все время… И очень тосковал… Я помнил о вас, когда уезжал из Москвы, а за мной следовали два жандарма. В Одессе они хотели меня арестовать, но я сел на грузовой пароход и обманул их. Я ходил по палубе и думал о вас. Хотел уехать в Филадельфию, на выставку, но не хватило денег. Остался в Париже… И когда ночевал на бульваре, я и тогда помнил о вас. А потом, после больших трудов и многих опытов, зажглась моя свеча… Я тоже думал о вас…

М а р и я. Вы говорите правду?

Я б л о ч к о в. Да, правду.

М а р и я. Тогда слушайте! Из-за вас я приехала сюда. А если бы вы оказались в Филадельфии, я и туда бы приехала. А если бы вы были в Австралии, я и туда поехала бы. Мне все казалось, что вам плохо, что вас обижают, что я обязана быть с вами. Вы помните нашу клятву год тому назад, у вас в мастерской?

Я б л о ч к о в. Да, помню.

М а р и я. И я тоже помню. Слышите, как звонят колокола? Христос воскресе, Павел Николаевич!

Они трижды целуются. Садятся на подоконник и раскрывают окно.

Я б л о ч к о в (тихо). Как я благодарен вам… Теперь мы уедем обратно домой. Ну их к чертям!

М а р и я. Тс… Пасхальная ночь. Нельзя чертыхаться.

Я б л о ч к о в. Ладно! Возьмем Елену, и мою свечу, и все приборы, и снегиря — и уедем домой. Сегодня будем всю ночь ходить по улицам, а утром — прощай, Париж!

М а р и я. Но вам нельзя туда возвращаться.

Я б л о ч к о в. Чепуха. Можно. Я привезу в Россию свет, лампу, которая озарит темноту. Кто меня посмеет тронуть?

Голос Ламердье: «Мсье Поль! Счастливые вести с родины!» Появляется  Л а м е р д ь е. В руках у него два конверта.

Л а м е р д ь е Получите вашу почту, мсье!

Я б л о ч к о в. Благодарю. (Разрывает конверты, читает. Лицо у него темнеет.)

Л а м е р д ь е. Это ваша жена, мсье! О, я всегда говорил, что в России очень красивые женщины! Я никогда не вмешиваюсь в дела моих пансионеров, но вы очень красивая женщина, мадам! Если вы действительно любите мсье Поля, он счастливец. Сегодня такой праздник, а у меня все трезвые, кроме Вороновича. (Убегает.)

М а р и я. От кого письма, Павел Николаевич?

Я б л о ч к о в. Канцелярия военного министра Милютина сообщает, что мое изобретение в данное время не может быть использовано в России.

М а р и я. Не нужно огорчаться, Павел Николаевич. Мы вернемся в Россию. Не сейчас, через год, через два года…

Я б л о ч к о в. Чиколев пишет, что я не должен возвращаться на родину, что я буду немедленно арестован. Дураки! Мерзавцы и дураки! И это они управляют народом, равного которому нет в мире. Будь они прокляты!

М а р и я. Павел Николаевич.

Я б л о ч к о в. Не останавливайте меня, Маша! Если я не буду ругаться, я разломаю в щепки весь этот отель.

М а р и я. Смотрите, уже рассвет. Снегирь просыпается. Слышите, он запел…

Я б л о ч к о в (останавливается у клетки). Знаете что, Машенька? Давайте выпустим на волю снегиря. Завтра ведь первый день пасхи. А мне он больше не нужен… Вы не покинете меня?

М а р и я. Я никогда не покину вас.

Я б л о ч к о в. Пусть он летит. Ему скучно здесь, на чужбине. Пусть он летит туда, за синие моря, за высокие горы, за дремучие леса. Вы думаете, он не долетит до России? Долетит! Он ведь русский снегирь, и ему не нужно паспорта, у него нет багажа, к нему равнодушно относится тайная канцелярия его императорского величества. Сыграйте ему на прощанье что-нибудь. Ну, лети, певчая птица! Передай привет родине.

Мария садится за пианино. Первые аккорды фортепианного концерта Чайковского. Оркестр подхватывает мелодию. Яблочков стоит с клеткой у открытого окна, за которым рассвет, видны крыши парижских домов. Снегирь улетает. Яблочков смотрит в небо, провожая взглядом полет птицы.

З а н а в е с.

Фортепианный концерт продолжается. Стремительное аллегро третьей части. Звучит веселый мотив народной песни, приближается грандиозный финал, где сливаются воедино голоса фортепиано и победных аккордов оркестра… Широкая мраморная лестница, уходящая вверх. Массивные дубовые двери. На лестнице темно-красный ковер, на перилах пурпурный бархат. По бокам мраморные скульптуры, изображающие Психею со светильником в руке, Геракла, борющегося с Антеем, Прометея, держащего высоко над головой факел. Высокие окна раскрыты, и за ними Неаполитанская улица в Париже, яркий осенний день. Внизу  л а к е й  в ливрее.

По лестнице медленно поднимаются  Ж е н е й р у з  и пожилой медлительный  В и л ь я м  Г и л л а р д.

Ж е н е й р у з. Вот мы в доме Яблочкова, мистер Гиллард.

Г и л л а р д. Он богат, этот Яблочков?

Ж е н е й р у з. Смотря, что считать богатством, мсье. Если идеи — он миллионер. Но все, что вы видите здесь, принадлежит не столько ему, сколько нашему синдикату электрического освещения.

Г и л л а р д. Что за музыка звучит там?

Ж е н е й р у з. Мсье Яблочков устроил у себя благотворительный утренний концерт в пользу русской библиотеки.

Г и л л а р д. Что они играют?

Ж е н е й р у з. Это фортепианный концерт русского композитора Чайковского. Дирижирует сам Колонн, соло на фортепиано исполняет известный пианист Николай Рубинштейн.

Г и л л а р д. Я не знал, что у них есть музыка.

Ж е н е й р у з. О, русские умеют время от времени потрясать мир. Никто не думал, что у них есть писатели. А произведениями Тургенева и Толстого зачитывается весь Париж. Никто не предполагал, что у них есть доктора. Но Пастер сказал, что Пирогов и Боткин великие врачеватели. И, наконец, русский свет. Вы имели честь убедиться, какой успех имели свечи Яблочкова на Всемирной Парижской выставке. Его павильон собирал тысячи людей. У нас нет отбоя от заказчиков. Пройдемте в зал. Там вы увидите брата короля Камбоджи, персидского посла, губернатора Сан-Доминго… Русский свет осветил улицы Парижа и Неаполя, берлинские магазины, лондонские доки… Сегодня после концерта, когда разойдутся гости, мы заключим с вами договор на освещение Чикаго. Я заставлю Яблочкова поехать туда. Чем скорее, тем лучше.

Г и л л а р д. Почему вы так торопитесь, Женейруз?

Ж е н е й р у з. Меня беспокоит присутствие в Париже великого князя Константина Николаевича. Со всех сторон он слышит восхищение русским светом Яблочкова и упреки царскому правительству, что оно отказалось от Яблочкова и его изобретения. Я не хочу, чтобы Яблочков встретился с великим князем. Я заставлю его поехать в Чикаго. Пойдемте в зал, мсье, и не обращайте внимания на несколько свирепый характер хозяина этого дома. От него в данном случае ничего не зависит.

Женейруз и Гиллард входят в зал. Внизу появляется человек, который несмело подходит к лестнице, не решаясь подняться вверх. Он одет более чем скромно. Это  Г л у х о в. Следом за ним — с е к р е т а р ь  Яблочкова.

Г л у х о в. Я пришел к Павлу Николаевичу…

С е к р е т а р ь. У вас есть билет, мсье?

Г л у х о в. Нет, билета у меня нет… Но я старый знакомый Яблочкова. Когда-то я даже был его другом…

С е к р е т а р ь. Вы русский, мсье? Пожалуйста. У меня есть приказ пропускать русских в этот дом беспрепятственно.

Г л у х о в. Я только не уверен, узнает ли он меня… Захочет ли видеть меня… Он так знаменит…

С е к р е т а р ь. Вы пришли просить денег, мсье?

Г л у х о в. Нет, нет, что вы! Я приехал на Парижскую выставку и случайно увидел лампы Яблочкова. Он женат? Его жену зовут Мария Николаевна?

С е к р е т а р ь. Да, мсье.

Рукоплескания. Возгласы. Шум отодвигаемых кресел.

Первое отделение окончено. Я доложу метру о вашем визите.

Г л у х о в. Нет, нет, не надо. Я хочу, чтоб он сам узнал меня…

Двери зала раскрываются и выходит  Я б л о ч к о в  под руку с  М а р и е й  Н и к о л а е в н о й. Она в открытом платье, очень хороша собой. Яблочков во фраке. Посеребрилась борода, усталые глаза. Около Яблочковых гости. Среди них  Ж е н е й р у з, который держит себя здесь хозяином, Г и л л а р д, В о р о н о в и ч  и русский коммерсант  С к о р н я к о в, полный и подвижный господин.