Изменить стиль страницы

Затемнение.

Снова на кухне. Лихояров сидит на табурете и курит. Из детской комнаты, в трусах, протирая глаза, выходит  В и т а л и к. Смотрит на Лихоярова. Тот на мальчика.

В и т а л и к. Вы?!

Л и х о я р о в. А ты что тут делаешь?

В и т а л и к. Странно. Я у себя.

Л и х о я р о в. У себя?

В и т а л и к. Значит, вы не ко мне?

Л и х о я р о в. На что ты мне?

В и т а л и к. Как же вы здесь?

Л и х о я р о в. Вот с Татьяной Ивановной…

В и т а л и к. Подождите. Это на вашем корабле в прошлом году возвращались с Кубы мама и Татьяна Ивановна?

Л и х о я р о в. На моем.

В и т а л и к. Вы — отец Феликса?

Л и х о я р о в. Ты, как отдел кадров.

В и т а л и к. А на Собачьей площадке что вы делали?

Л и х о я р о в. Гулял. С теткой твоей.

В и т а л и к. С Прасковьей?

Л и х о я р о в. С ней.

В и т а л и к. Вот так да. А здесь вы…

Л и х о я р о в. В гостях. А ее нет. Какая-то мегера выбежала, хотела меня палкой огреть. Сестра ее, что ли?

В и т а л и к. Какая сестра?

Л и х о я р о в (задумался). Скажи, парень, тетка твоя Прасковья нормальная?

В и т а л и к. Вполне.

Л и х о я р о в. И она шутница, что ли? Любит представления разные выкидывать, а?

В и т а л и к. Да, сколько угодно! Она Самсону, племяннику моему, индийские танцы пляшет, романсы поет цыганские… А на Новый год нарядилась трубочистом из Мосгаза, все испугались страшно. Мама даже валокордин принимала. Вообще да, она у нас комик.

Л и х о я р о в. А я?

В и т а л и к. Что — вы?

Л и х о я р о в. Похож на комика?

В и т а л и к. Нет… В Калининграде служите?

Л и х о я р о в. Предположим.

В и т а л и к. Хороший городишко! Утопает в зелени. Масса новых зданий. Жалко, не восстановили замок прусских королей.

Л и х о я р о в. А на кой он тебе ляд?

В и т а л и к. Самая западная точка нашей земли.

Л и х о я р о в. Давно там был?

В и т а л и к. Собираюсь.

Л и х о я р о в. Капитаном стать? По всем морям-океанам шаландаться? По изгибам зеленых зыбей…

В и т а л и к. Шелестят паруса кораблей…

Л и х о я р о в. Передай привет твоей тетке… И Татьяне Ивановне. Будь здоров! (Надевает плащ.)

В и т а л и к (пытаясь его удержать). Вы подождите, посидите.

Л и х о я р о в (решительно). Тут меня напротив, в мотеле, друзья ждут. (Козырнув, направляется к двери. Носом к носу встречается с Чуриным.) Прощай, дед! (Уходит.)

Ч у р и н (задыхаясь). Я вам не дед! Я вам не дед!

Слышно, как внизу хлопнула парадная дверь.

(Виталику.) В какое время на земле жили ихтиозавры?

В и т а л и к (покорно отвечает). Эти ископаемые, морские пресмыкающиеся…

Ч у р и н. Довольно! Знаешь. Расстояние от Земли до Солнца?

В и т а л и к. Сто пятьдесят миллионов километров.

Ч у р и н. Молодец! Тройка.

В и т а л и к. Почему?

Ч у р и н. Тем, кто хорошо знает, всегда ставил тройки. Чтоб не зазнавались. А тем, кто ничего не знает, — тоже тройки. Чтоб не падали духом. Такая у меня метода. Не согласны — жалуйтесь!

Входит  П р а с к о в ь я.

П р а с к о в ь я. А где же…

Ч у р и н. Я здесь!

В и т а л и к. Он ушел. Просил передать привет.

П р а с к о в ь я. Зачем же ты отпустил?

В и т а л и к. Я не отпускал. Он в мотель побежал. Там у него друзья.

П р а с к о в ь я. Ах! (Быстро уходит.)

Окружная автомобильная дорога, разъединяющая дома девяносто пятого квартала и мотель. Автобусная остановка. Мокрый асфальт и ветер. У остановки — Л и х о я р о в. К нему подходит  П р а с к о в ь я.

П р а с к о в ь я. Наконец-то я вас догнала! Куда это вы убежали вдруг?

Л и х о я р о в. По-моему, меня выгнали.

П р а с к о в ь я. Кто посмел выгнать моего гостя? Друга моей невестки? Отца жениха моей племянницы?

Л и х о я р о в. Одна дама со скалкой в руке.

П р а с к о в ь я. Ах, эта сумасшедшая! Ненормальная лифтерша.

Л и х о я р о в. Разве у вас в доме есть лифт?

П р а с к о в ь я. Нет, лифта еще нет, но лифтерши уже есть. Напрасно вы ушли. Мы посидели бы на кухне, покалякали. Татьяна Ивановна велела вас немедленно вернуть.

Л и х о я р о в. А ненормальная лифтерша?

П р а с к о в ь я. Ушла. Будут две очаровательные веселые женщины, и крепкий цейлонский чай, и милая беседа.

Л и х о я р о в. Зачем же возвращаться. Лучше зайдем в мотель, вот он рядом. Там мои друзья. У них есть «Москвич». Я сяду за руль, заеду за Татьяной Ивановной, и поедем мы кружить по окружной дороге вокруг Москвы. Свернем, если хотите, в Химки, к речному вокзалу…

П р а с к о в ь я. Сядем там на теплоход и… Навигация уже открылась?

Л и х о я р о в. Откроем. Можно в Астрахань, можно в Ростов и на Черное море, в Одессу, в Ялту. Можно в Пермь или в Ленинград. По Волго-Балту. Любите Ленинград?

П р а с к о в ь я. Откровенно говоря, я обожаю Ленинград. Только, правда, я там никогда не была. Но это не так важно.

Л и х о я р о в. В Ленинград можно и машиной.

П р а с к о в ь я. А права у вас есть?

Л и х о я р о в. Права я оставил в Калининграде. Да здесь они и не годятся.

П р а с к о в ь я. У меня есть. Вот! На имя Елены, но кто там будет смотреть. Я брала их с собой в Кремль… Нет, лучше на теплоходе. Интереснее. Как вы говорите? По Волго-Балту в Ленинград? А оттуда?

Л и х о я р о в. Кронштадт — мимо! Таллин, Рига, Калининград — мимо!

П р а с к о в ь я. И мы не остановимся и не сойдем в вашем городе?

Л и х о я р о в. На обратном пути. А сейчас некогда… Стокгольм, Копенгаген… Мимо! В Лондон зайдем?

П р а с к о в ь я. На обратном пути.

Л и х о я р о в. Ла-Манш, Атлантика, Бискайский залив, Лиссабон…

П р а с к о в ь я. Дайте вздохнуть. У меня голова кружится. И укачивает… А правда, что женщина на корабле приносит несчастье?

Л и х о я р о в. Ерунда! Женщина на корабле приносит только счастье. Вот и Саргассово море… Багамские острова… Куба! Вот она, Куба. Порт Нуэвитас. Мы в Гаване.

Решетчатый павильон автобусной остановки превратился в вахтенный пост. У штурвала — капитан  Л и х о я р о в. Он нажимает невидимые кнопки, говорит в мегафон.

Сбавить обороты. Малый ход. Самый малый. Подработать вперед. Убрать машину. Отдать швартовы. Стоп. Посмотрите, Прасковья Дмитриевна, швартуется еще один океанский лайнер. Это «Хосе Марти». Его капитан мой друг.

П р а с к о в ь я. У вас и там есть друзья?

Л и х о я р о в. И там. Всюду. Эй, на «Хосе Марти»! Привет капитану Гарсиа от Лихоярова!

П р а с к о в ь я. Наконец-то я вижу море, океан, лайнер… Вы всегда были торговым моряком?

Л и х о я р о в. Нет. В войну я кончил ускоренные курсы и командовал подводной лодкой.

П р а с к о в ь я. Мой брат тоже был военным… Боже, как я замерзла!

Л и х о я р о в. Накиньте мой плащ. Будет теплее.

П р а с к о в ь я. А вы?

Л и х о я р о в. А мне жарко…

Она надевает его плащ. Так они идут по обочине дороги. Поднимаются на насыпь, где березки и пни, а сзади бараки.

(Оглядывается.) Прасковья Дмитриевна!

П р а с к о в ь я (тихо). Я здесь.

Л и х о я р о в (простодушно). Слушай, Прасковья Дмитриевна! Ну, чем тебе мой варнак не подходит? Давай говорить, как русские люди, как простые люди. Я вот волгарь и хитрить ненавижу. Почему ты с ним эдак? Ведь он парень достойный, серьезный. Брось ты это, Прасковья Дмитриевна!

П р а с к о в ь я. Заберите ваш плащ. Живо!

Л и х о я р о в. Замерзнешь.

П р а с к о в ь я. Ничего. (Сбрасывает с себя плащ.) И почему вы мне говорите «ты»? Я ведь не буфетчица на «Трех богатырях» и не ваша подруга детства. И почему вы так хлопочете о вашем Феликсе? Почему у него такое имя? Он что, поляк? Он вам поручил похлопотать за него? Как это смешно, и нелепо, и несовременно. «Она умирала от смеха, глядя на ошеломленное лицо ее собеседника». Я, конечно, произвожу впечатление недалекой такой, запечной тетки…

Л и х о я р о в. Я этого не говорил…

П р а с к о в ь я. Достаточно, что вы так думаете. Но напрасно вам кажется, что я не разбираюсь, где настоящий капитан-наставник с Балтики, а где выгнанный с работы, спившийся человек, у которого так плохи дела, что он не рассчитывает на свои силы.

Л и х о я р о в. А если перевести?

П р а с к о в ь я. Вам лучше знать. Вам, приехавшему поправлять свои дела при посредстве двух прославленных женщин — Елены Антоновны и Татьяны Ивановны.

Л и х о я р о в. Кто же вам об этом сказал?

П р а с к о в ь я. Женщины, мужчины, дети, лифтерши, ступеньки… У меня тоже есть друзья, и их тоже много, и они тоже всюду, всюду..

Л и х о я р о в. И вы им поверили?

П р а с к о в ь я. Не совсем. Поэтому побежала за вами. Поэтому гуляю с вами. Задаю наводящие вопросы. Тихонько посматриваю. Не может быть, думаю. Занятный он, думаю. Всюду бывал и говорит как-то интересно. Рассказывает. А я просто давно не разговаривала с людьми. Все дома, все дома… И Татьяна Ивановна так о вас, с таким уважением… «Иди, говорит, он ждет»… Я сейчас, раз-раз, костюм, туфельки… Раз-раз… А вы грустный. И говорите так приятно, баском таким. И на «о» немного напираете. О сыне ни слова. Вот, думаю, деликатный какой… И вдруг! «Слушай, Прасковья! Чем тебе мой варнак не подходит?» Варнак — я и слова такого не знаю. «Давай говорить, как русские люди. Я волгарь простой и хитрить ненавижу». Никакой вы не простой. А очень сложный. (Подходит к дереву, обнимает его.) Товарищи березы! Вы известные борцы за мир, не меньше, чем моя Елена Антоновна! Скажите ему, чтоб он оставил меня в покое со своим Феликсом. Как ему не стыдно!

Л и х о я р о в. О чем же вам еще говорили?

П р а с к о в ь я. Обо всем! И как вы потеряли жену, а до этого от вас уехал сын. И вы остались один. И с вашего корабля сбежал матрос. На островах Зеленого Мыса. И вы стали пить, пить…

Л и х о я р о в. В Дакаре он сбежал. В Дакаре. Он был бандит, уголовник…

П р а с к о в ь я. Вас перевели помощником на дизельэлектроход… А вы не пошли. Вы по неделям не выходили из комнаты и все пили, пили…

Л и х о я р о в. Я этого парня любил, как сына. Когда я один остался, Филька мой уехал в Москву учиться, Надя умерла… Он все ко мне ходил. Я ему шинель подарил, две пары ботинок, рубашки… Деньги давал. А он сбежал в Дакаре, сукин сын. Обокрал меня, обокрал старпома. Зачем? Мы бы и так ему дали. Зачем он это сделал!

П р а с к о в ь я (совершенно таким тоном, каким говорят в таких случаях жены). Удивительное дело! Неужели нужно так близко принимать к сердцу! Десятки тысяч наших моряков ходят по всем морям и океанам, и только один сукин сын остался — из-за этого расстраиваться! Ты как ребенок, Андрей Петрович! Прямо как большой ребенок. Наплевать на него. Надо себя беречь. Ну, почему молчишь? Разве я не права?

Л и х о я р о в (покорно). Права. Ты всегда права, Надя… (Вдруг осекся и с удивлением посмотрел на нее.) Почему это вы меня на «ты» называете? Я ведь еще не совсем спился, не бич, не гопник, не стою у магазина и не собираю на бутылку. Отчего это вы меня на «ты» зовете?