Не правда ли, как перекликаются эти строчки с приведенными высказываниями Гашека? И как это убедительно свидетельствует о высокой политической зрелости Гашека-публициста, еще на заре существования Красной Армии увидевшего и понявшего ее значение для судеб народов мира.
Была у Гашека и еще одна очень близкая ему тема, которой, кстати, он посвящал свои сатирические произведения еще на родине. Это — борьба против религии, церкви и духовенства. Еще в детстве маленький мальчик прислуживал священнику во время церковной службы и, конечно, имел возможность не только хорошо изучить различные религиозные обряды, но и непосредственно наблюдать быт, нравы «слуг господних». Наверное, близкое знакомство с закулисной стороной жизни духовенства ускорило и официальный разрыв Гашека с религией. Это произошло в 1907 году, когда ему было 24 года. Правда, три года спустя, для того, чтобы жениться, ему пришлось заявить о своем возвращении в лоно католической церкви, но это было лишь формальным актом. И потом он продолжал публиковать антирелигиозные произведения.
Обличение церковников, а вместе с ними и религии, стало делом всей жизни сатирика. Но если прежде антицерковные выступления носили лишь характер осмеяния священников, монахов, их лживости, продажности, то теперь произведения стали глубже, вскрывая контрреволюционную антинародную деятельность служителей церкви, направленную против Советской власти.
Широк и разнообразен круг интересов Гашека-публициста. Прирожденный сатирик, остро чувствующий теневые стороны в новой жизни, он бичует их в своих остроумных и злых материалах.
Особенно ярко это дарование проявляется в нескольких фельетонах, заметках, которые тематически можно объединить в одном цикле под названием «Уфа обывательская».
В них Гашек сумел создать колоритные типы врагов Советской власти. Вот, к примеру, Иван Иванович. Уже самим именем «героя» автор подчеркивает, что это образ не единичный, а собирательный, так сказать, обобщенный. Иван Иванович — купец, оставшийся в Уфе, чтобы вести провокаторскую деятельность против Советов. Он хитрый и злобный враг, которого не сразу и раскусишь.
Иван Иванович появляется на базаре. Он очень якобы заинтересованно разговаривает с торговцами, выспрашивает цены на капусту, муку, мясо, сало, вздыхает, качает головой, сочувственно поддакивает собеседнику. А затем так, будто вскользь, бросает:
— Вот белые обратно Бугульму взяли и поэтому выезд в Симбирск запрещен.
Один слух пущен. Иван Иванович идет дальше. Гашек очень тонко характеризует провокатора. «Он никогда не скажет прямо: „Я узнал то и то“. Он говорит, „что это слышал“, „что это где-то читал“».
Так и в парикмахерской, где находится много народу.
— Сегодня ночью, — сообщает он тихим голосом, — был хороший мороз. Интересно, как далеко за таким морозом слышно стрельбу из орудий. Так близко было слышно стрельбу, что сразу подумал: белые не дальше 15 верст от города.
В кофейню своим друзьям по несчастью он приносит еще более сногсшибательную новость:
— Дутов взял Казань и Москву! Петроград занят союзниками.
И хоть слушающие знают, что это ложь, все же с радостью распространяют ее повсюду.
«Вы слышите сегодня, — с гневом говорит в заключение Гашек, — что занят Бирск, завтра Стерлитамак: и не знаете, или смеяться над идиотами, или взять револьвер и пустить им пулю в лоб.
Это последнее, по-моему, есть самое лучшее средства борьбы с провокаторами».
Уфа того времени кишмя кишела разного рода мародерами, спекулянтами, которые стремились использовать недостаток продуктов, промышленных товаров для своего обогащения. И, естественно, Гашек не мог остаться равнодушным к подобным отвратительным типам. Он создает фельетон и сейчас заставляющий читателей возмущаться неслыханным грабежом населения, — который под маской благочестия совершал «уфимский разбойник, лавочник Булакулин». Уже первой фразой Гашек дает уничтожающую характеристику своему «герою»: «Есть разбойники, которые действуют топором, обухом. Лавочник Булакулин действовал спекуляцией, и никто из разбойников не относился так легко и насмешливо к своим жертвам, как он».
Фельетон этот написан сочным языком, с замечательным чувством юмора, со многими интересными и надолго запоминающимися художественными деталями.
Разве можно забыть эпизод со спичками, когда покупатель просит продать их:
«Можете из меня щепы нащепать, — ответил купец, — а спичек не найдете. Не стоит продавать, цена очень высокая. Я сам покупал десяток за сто двадцать рублей.
В амбаре у него спрятаны два ящика еще с того времени, когда коробка стоила копейку.
— Если хотите, я вам могу отпустить, — продолжает дальше кровопийца, — коробку за двенадцать рублей.
— Не хочу, не надо.
Лавочник Булакулин потрясает кулаком:
— Какой неблагодарный народ, харя.
Испуганный уфимский обыватель машинально вынимает из кармана двенадцать рублей, берет коробку спичек и шепчет:
— Простите меня, окаянного, больше не буду дразнить, — и выбегает из бакалейной лавки с убеждением, что случайно спас себе жизнь».
Этот фельетон был напечатан в газете «Наш путь» 9 марта. Чуть ли не половину первой страницы занимала очень смешная и выразительная карикатура, подпись под которой гласила: «Что может случиться с каждым мародером и спекулянтом…» На рисунке изображены три типичных уфимских спекулянта. Они стоят у стены бакалейной лавки, а напротив — красноармейцы со взятыми на прицел винтовками. Сзади красноармейцев — довольные лица трудящихся Уфы.
Гашек печатным словом боролся не только против провокаторов, спекулянтов. Он резко обличал и тех бездушных канцеляристов, бюрократов, которые часто встречались в учреждениях Уфы того времени.
В жизни он продолжает оставаться простым, скромным, отзывчивым товарищем.
Вскоре после перехода Шуры на новое местожительство к ней пришла в гости Лида. Она постучала в дверь небольшого одноэтажного домика на улице Гоголя[7]. Ей открыла Шура, одетая в черную юбку и беленькую блузку. Лида давно знала этот скромный наряд, он был единственной праздничной одеждой у старшей сестры. «Хорошо, — подумала Лида, — значит, у нее все в порядке, раз так одета».
Комнатка, в которую вошла сестра, была очень маленькой. Здесь стояли кровать, небольшой столик, два стула и шкаф с книгами. На окне — белая занавеска. Вот и вся обстановка. Но в комнате было уютно, хорошо. Особенно этому помогало множество книг.
Лида подошла к шкафу и стала читать корешки на книгах: Н. В. Гоголь, А. С. Пушкин, М. Е. Салтыков-Щедрин. Выделялось несколько томиков в голубом переплете произведений А. П. Чехова.
И тут же популярный в то время роман А. Вербицкой «Ключи счастья».
— Шурочка, дай, пожалуйста, почитать «Ключи». Очень хочется. И Чехова — тоже.
После долгих уговоров Шура согласилась:
— Только на неделю, не больше. Береги их. Ярославчик очень не любит растрепанных и грязных книг.
Лида, радостная, обещала точно в срок вернуть книги. Но обещания своего выполнить не успела: через несколько дней Уфу снова заняли белогвардейцы.
В начале марта белогвардейцы бросили на уфимское направление значительные силы отборных войск, вооруженных с ног до головы. Им противостояли сильно поредевшие части Пятой армии. Было решено временно оставить Уфу. Началась эвакуация.
Утро 13 марта было туманным, пасмурным. Для типографских работников последняя ночь в Уфе оказалась очень напряженной. Номер газеты «Наш путь» сдали в печать только около четырех часов утра. Гашек все время находился в типографии, следил за работой, подбадривал печатников, то и дело шутил с ними.
Когда весь тираж был напечатан, его передали оставшимся верным людям для того, чтобы газета и и этот день попала к уфимцам.
Через несколько дней редакция и типография прибыли в небольшой городишко Белебей. Гашек сразу же проявляет большую заботу о рабочих. Он обращается в политотдел Пятой армии с официальным письмом, где просит выдать им зарплату за период с 1 на 13 марта, так как из-за отступления из Уфы жалованье выдать не успели. Этот, казалось бы, на первый взгляд незначительный факт характеризует Гашека как чуткого, заботливого руководителя.
В Белебее Гашек энергично взялся за организацию типографии, оборудование которой предусмотрительно было взято из Уфы, Бугуруслана и Белебея. Он привлек к работе опытных наборщиков, печатников.
Дело было так быстро налажено, что на восьмой день после отхода наших войск из Уфы, 21 марта, в Белебее снова начала выходить газета. А на следующий день в ней появилось продолжение замечательного гашековского фельетона «Из дневника уфимского буржуа».
Гашек внимательно следит за развитием военных действий. Уже на следующий день после опубликования «Дневника» в газете появляется обзор на эту тему. Просто и доходчиво, а главное, правдиво, объясняет он причины отступления из Уфы, останавливается на политическом положении «сибирского правительства» Колчака, которому, видя его неудачи, отказались помогать союзники — японцы, французы, англичане. Неиссякаемой верой в победу звучат заключительные слова: «Каждому понятно, что нужно теперь делать. Не только взять обратно Уфу и продвинуться к Уралу. Мы должны перейти Урал. Уфа нам по дороге. Пускай каждый красноармеец знает свой маршрут: Уфа — Златоуст — Челябинск!»
До предела был занят Ярослав. Типография в это время выпускала десятки, сотни тысяч воззваний, листовок, обращенных к обманутым солдатам колчаковской армии, к тем красноармейцам, кто дрогнул в боях за власть Советов.
Все работали с большим воодушевлением. Рабочих типографии не приходилось подгонять, наборщики буквально рвали материалы из рук. Печатники держали машины в образцовом порядке, печать всегда была четкой и ясной.