Наконец он произнес фразу, которую она ждала и все это время пыталась из него вытянуть.

— Что же ты искала?

— Шляпку, конечно! Ты разве не понял! Та история у меня не идет из головы. Мне подумалось, что искать шляпки — не для мужчин. Белые шляпки вошли в моду несколько недель назад. Абсолютно одинаковых не бывает… Ты не очень обидишься, если не будет горячего? Я принесла итальянской колбасы, пармскую ветчину, маринованные грибы и кучу готовых закусок.

— А шляпку?

— Тебя это интересует, Мегрэ? Пока ты будешь слушать остальное, весь ковер пропитается водой. Поди лучше разденься.

Ей явно повезло, понял он, иначе она не была бы в таком настроении и не позволила бы себе вести с ним подобные игры. Сохраняя хмурый вид, он подыгрывал, чтобы доставить ей удовольствие.

Пока она надевала шерстяное платье, он присел на край кровати.

— Мне было известно, что шляпку шила не самая лучшая модистка, а таких не трудно найти на улице Мира, или на улице Сент-Оноре, или на авеню Матиньон. Однако там не принято выставлять товар в витрине, и пришлось разыгрывать из себя заказчицу. Ты можешь себе вообразить, как я примеряла шляпки у Каролины Реву или у Розы Валуа? Они не идут ни в какое сравнение со шляпками фирм «Галери» и «Весна». Но ведь у меня задача двойная: найти и шляпку, и саму модистку. Для этого я обошла все маленькие мастерские в округе.

Я перебрала добрую сотню шляпок и остановилась лишь перед шляпкой серо-жемчужного цвета в ателье «Хелен и Розина» на улице Комартин.

Это была точная копия, только другого цвета. Уверена, что не ошибаюсь. Я тебе говорила, что у той дамы с ребенком была вуалетка в три или четыре пальца шириной, спадающая прямо на глаза. У серой шляпки была абсолютно такая же.

— Ты входила туда?

Мегрэ пришлось сделать усилие, чтобы не рассмеяться. Впервые скромница мадам Мегрэ вмешивалась в расследование и, без сомнения, в первый раз она вошла в шляпную мастерскую в квартале Опера.

— Это тебя удивляет? Ты что же, считаешь, что я уже совсем старая размазня? Да, я вошла! Постаралась поестественнее спросить, нет ли такой шляпки, только белой. Продавщица ответила отрицательно, но предложила бледно-голубую, желтую, серо-зеленую. Она добавила, что у них была и белая, но с месяц назад она ее продала.

— Что же ты сделала? — заинтриговано спросил он.

— Глубоко вздохнув, я сказала: «Это та, что я видела на одной из моих подруг». Потом посмотрела в зеркало, а они там везде, лицо у меня покраснело.

«Вы знакомы с графиней Панетти?» — удивленно спросила продавщица, но без лести.

«Я встречалась с ней. И с удовольствием повидалась бы снова, тем более, что у меня есть интересовавшие ее сведения. Но я потеряла ее адрес».

«Думаю, что она все еще… в… — она вдруг умолкла. И хоть мне явно не поверила, но не окончить фразу не посмела. — Думаю, что она все еще в „Кларидже“».

Мадам Мегрэ смотрела на него, торжествующая и опьяненная своим успехом, хотя в улыбке затаилась тревога.

Играя свою роль до конца, он проворчал:

— Надеюсь, ты не пошла расспрашивать портье из «Клариджа»?

— Я сразу же вернулась домой. Ты сердишься?

— Нет.

— Я причинила тебе много хлопот, поэтому и пытаюсь помочь. А теперь пойдем поедим. Я надеюсь, у тебя есть время проглотить кусочек?

Обед напомнил ему первые дни совместной жизни, когда она открывала для себя Париж и все эти аппетитные штучки, продающиеся в итальянских магазинах, приводили ее в умиление. Это была скорее игра в обед.

— Ты думаешь мои сведения точны?

— При условии, что ты не обманулась со шляпкой.

— Ну, в этом-то я уверена.

Покончив с едой, он налил себе рюмку сливовицы и раскурил туго набитую трубку.

— Ты идешь в «Кларидж»? Вернешься поздно?

Он поймал такси. Доехав до роскошного отеля на Елисейских полях, вышел и направился к конторке портье. Уже заступил ночной швейцар, которого он знал долгие годы. Это обстоятельство значила много, ведь ночные портье, как правило, знали куда больше о своих клиентах, чем их дневные коллеги.

Его появление в подобных заведениях всегда производило один и тот же эффект. Все служащие, включая заместителя директора, начинали суетиться, и даже мальчик-лифтер хмурил брови, соображая, что бы такое могло случиться. В отелях-люкс скандалов не любят, а присутствие комиссара уголовной полиции редко предвещало что-нибудь хорошее.

— Как поживаете, Бенуа?

— Неплохо, месье Мегрэ. Особенно благодаря американцам.

— Графиня Панетти все еще здесь?

— Вот уже месяц, как она уехала. Хотите, я посмотрю карточку и скажу точную дату?

— Она была с семьей?

— С какой семьей?

— Никогда не думал, что у нее есть семья. Уже несколько лет она останавливается здесь и…

— Скажите-ка мне, вы когда-нибудь видели графиню в белой шляпке?

— Конечно. Она ее получила за несколько дней до отъезда.

— А платье она носила синее?

— Нет. Вы, должно быть, спутали, господин Мегрэ. В синем платье — это ее горничная, или камеристка, если вам так больше нравится, — по крайней мере, мадемуазель, которая с ней путешествует.

— Так что же, вы никогда не видели графиню Панетти в синем платье?

— Если бы вы ее знали, не задавали бы этот вопрос.

На всякий случай Мегрэ протянул ему фотографии женщин, отобранные Моэрсом.

— Здесь нет никого, кто бы ее напоминал?

Бенуа посмотрел на комиссара с изумлением:

— Вы показываете мне женщин, которым нет и тридцати, а графине почти семьдесят. Постойте! Вам надо навести справки о ней у ваших коллег из полиции по борьбе с наркотиками, они должны ее знать.

— Кстати, кто она такая?

— Вдова графа Панетти, итальянского военно-промышленника. Она живет всюду понемногу: в Париже, Каннах, Египте. Слышал, ежегодно она проводит сезон в Виши.

— Она пьет?

— Шампанское у нее вместо воды, и я не удивлюсь, если скажут, что она чистит зубы сухим «Померри». А одевается, как девчонка, макияж, как у кокотки, большую часть ночи проводит по кабаре.

— А ее горничная?

— Я ее знаю не слишком хорошо. Они часто меняются. Теперешнюю я увидел только в этом году. В прошлом — с ней была высокая блондинка, массажистка по профессии. Ведь ей каждый день нужен массаж.

— Как зовут эту девицу?

— Что-то вроде Глории. Карточки ее я не видел, но вам скажут в канцелярии. Не знаю, похожа на итальянку, а может, просто с юга, откуда-нибудь из Тулузы.

— Невысокая брюнетка?

— Да, элегантная, хорошо воспитанная, симпатичная. Я редко ее видел. Она жила не в комнате для прислуги, а в апартаментах. Ела вместе со своей хозяйкой.

— И никаких мужчин?

— Приходил тут один иногда, назывался зятем.

— Когда?

— Незадолго до их отъезда. Точную дату можно узнать на контроле. В отеле он не жил.

— Не знаете, как его зовут?

— По-моему, Кринкер. Чех или венгр.

— Брюнет, полный, около сорока лет?

— Нет, напротив, белобрысый и намного моложе. Я бы ему не дал тридцати.

Беседу Мегрэ и портье лишь на минуту прервало появление группы американцев в вечерних костюмах. Оставив ключи, они запросили такси.

— И вы думаете, что это настоящий зять? — вернулся к разговору комиссар.

— За нею водятся какие-то грешки? — в свою очередь поинтересовался портье.

— Не знаю. Не могу сказать ни да, ни нет. Он оставался на ночь?

— Нет. Но несколько раз они выходили вместе.

— С камеристкой?

— По вечерам она никогда не появлялась с графиней. И в вечернем платье я никогда ее не видел.

— Не знаете, куда они направились?

— В Лондон, если мне не изменяет память. Постойте. Я, кажется, кое-что вспомнил. Эрнест! Поди сюда. Не бойся! Не оставила ли здесь графиня Панетти громоздкие вещи из своего багажа?

— Да, месье.

Консьерж принялся объяснять:

— Часто бывает так, что клиенты, отлучающиеся на более или менее длительный срок, оставляют у нас часть багажа. Мы делаем им скидку. Графиня оставила свои чемоданы.

— Она не сказала, когда вернется?

— Нет, насколько я знаю.

— Она уехала одна?

— Со своей горничной.

— На такси?

— Вот об этом надо бы спросить моего дневного коллегу. Вы найдете его здесь завтра с восьми утра.

Мегрэ вытащил из кармана фотографию Мосса. Лишь мельком взглянув на нее, консьерж скривился.

— Тут вы его не найдете.

— Вы знаете, кто это?

— Патерсон. Я познакомился с ним еще пятнадцать лет назад, когда работал в Милане, только тогда он представлялся Мосселейером. Он взят на заметку во всех отелях и не отважится в них появляться. Знает, что ему не только не дадут номера, но даже в холл не пустят.

— Вы его не видели в последнее время?

— Нет. А если бы встретил, нашел бы способ взять с него ту сотню лир, что он у меня занимал, да так и не отдал.

— У вашего дневного коллеги есть телефон?

— Вы можете, конечно, попытаться позвонить ему на виллу в Сен-Клу, но он редко берет трубку. Не любит, когда его беспокоят по вечерам, и часто отключает телефон.

Однако на этот раз трубка была снята, и Мегрэ услышал, что на другом конце провода звучит музыка.

— Шеф багажного отделения вам может точнее сказать. Я не помню, чтобы они вызывали такси. Обычно, когда она уезжает из отеля, я сам беру ей билет на поезд или самолет.

— А на этот раз было не так?

— Да. И это меня прямо поразило. Может, она уехала в частной машине?

— Вы не знаете, была ли у ее зятя, Кринкера, машина?

— Конечно. Огромный американский лимузин шоколадного цвета.

— Благодарю вас. Завтра утром я, скорее всего, подойду.

Он прошел в администраторскую, где заместитель директора, в черном пиджаке и брюках в полоску, самолично нашел нужные карточки.

— Она покинула отель вечером 16 февраля. Вот счет.

— Она была одна?

— Я видел, как ей подавали завтрак на двоих. Она ела вместе со своей компаньонкой.

— Не могли бы вы мне дать ее счета?

Все счета, которые день за днем оплачивала графиня, были на месте, и Мегрэ захотелось изучить их на свежую голову.

— При условии, что вы их мне вернете! А то у нас будут неприятности с финансовой инспекцией. И чего это вдруг полиция забеспокоилась о таком человеке, как графиня Панетти?