Но Гордо был на наказании. Он забаррикадировался в кабинете с другими людьми. А я не мог представить, чтобы Кэмерон сделал это с кем-то другим.

Нет. Нет, это не могли быть они. Просто не могли.

— Ты выглядишь так, будто день выдался дерьмовый, — сказал Лэндон. — Хочешь поехать ко мне? Папа всю неделю дома и предложил приготовить ужин пораньше, чтобы ты мог поесть с нами.

— Да, — сказал я. — Определённо.

Глава 17

Брайан

— Привет! Как прошёл твой День благодарения? — спросил Лэндон с широкой улыбкой, когда я сел в его машину.

Я бросил свой рюкзак, заполненный вещами для ночёвки, на заднее сидение. У меня кружилась голова. Я не смог увидеться с Лэндоном в четверг или в пятницу, потому у нас был полный дом гостей на День благодарения. Сидеть с ним в машине казалось побегом из тюрьмы.

— Прошёл нормально. Приехали тёти, дяди и кузены, которых я не видел годами. Ничто не заставляет родственников ценить тебя лучше, чем практическая смерть.

Я подразумевал это как шутку, но его улыбка была грустной.

— Да? Это было мило? Всех увидеть? Чем вы занимались?

Я сморщил нос. Лэндон явно не хотел слышать о том, как сильно моя тётя Люси ненавидит своего начальника, или о радикулите моей бабушки, или о том, как отец постоянно твердил «Булл говорит то» и «Булл говорит сё».

— Было неплохо. Все мои кузены младше меня, так что Лизе было веселее. По большей части, мы смотрели футбол и ели. А что насчёт тебя? — спросил я. — Что нового?

Глаза Лэндона стали ярче. Он выглядел взволнованным.

— Взгляни, — он протянул мне свой телефон. Была открыта его страница в Твиттере. Я пролистал вниз сообщения. Было много сообщений от людей, которых я не знал.

— Посмотри на число моих подписчиков, — сказал он.

11,361.

— Чёрт возьми!

— Я знаю.

— Что случилось?

— Ты знаешь, что в Чаттануге мы все договорились вести видео-протоколы? Ну, мы с Мэдисон сняли свои на День благодарения. И вчера вечером они вышли в прямом эфире на сайте того «Марша за наши жизни». И ребята из Паркленда писали в твитах ссылку на видео и рекомендации, чтобы люди на нас подписывались, и всё просто взорвалось.

— Чёрт, — я пролистал сообщения. Большинство из них были от людей, которые говорили, как они тронуты, и проявляли сумасшедшую поддержку. Но некоторые посты были пропитаны ненавистью. На самом деле, таких было несколько.

Я опустил телефон и натянул улыбку.

— Это отлично, Лэндон.

— Можешь посмотреть моё видео, если хочешь.

Он говорил гордо, и я знал, что он хочет, чтобы я посмотрел. Но я на самом деле не хотел. Я не хотел видеть, как Лэндон говорит о том, что нашёл меня раненым.

Я был в таком восторге, что могу увидеть его, быть с ним. А теперь закрадывались обратно чёрные чувства. Мой личный Голлум шептал мне на ухо. Воспоминания из столовой. О том, как я нашёл дыру в своём животе. На шее выступил пот.

— Посмотрю позже, — произнёс я хриплым голосом. — Так. Эм. Как прошёл твой День благодарения? Вы хорошо поели?

Да уж, хорошо поели. Это был тот уровень разговора, на который я был способен. Лэндон изучал взглядом моё лицо, прежде чем выехать с моей подъездной дорожки. К счастью, он поддержал смену темы. Он рассказал о еде, которую приготовила его мама, и о том, как он помогал своему отцу топить печь из-за холодной погоды. То, как он описал, как они оба сидели скрестив ноги в подвале, с налобными фонариками, читая инструкцию к печке, было так прекрасно странно и настолько в их стиле, что вызывало у меня улыбку.

А затем, вот так просто, плохие ощущения нахлынули как прилив, и Голлум забрался обратно в свою дыру.

Психологическая травма — это очень странно. Тяжело справиться с чем-то таким случайным.

Когда мы приехали домой к Лэндону, мы оба чувствовали себя как на иголках, так что пошли к ближайшему парку. На улице было холодно, и людей вокруг почти не было. Опавшие листья исчезли, придавая парку пустынное, сухое зимнее ощущение. Находиться на открытой местности было легче, когда я был один или ещё с одним или двумя людьми. Едва ли чьих-то усилий стоило нас подстреливать. Кроме того, я надеялся, что стрелки слишком объелись тыквенным пирогом, чтобы о чём-то беспокоиться.

Лэндон был в клетчатом шерстяном пальто с подкладкой из овчины, которое казалось тёплым и уютным. Мне хотелось засунуть руки в его карманы. Или прислониться к нему, пока мы стояли у перил пустой игровой площадки. Прижаться грудью к груди. Смотреть, как пар нашего дыхания смешивается, подобно блудным вулканам.

Забудьте о написании поэзии. Лэндон вызывал у меня поэтические мысли.

— Твой отец не цеплялся к тебе из-за Чаттануги, нет? — спросил у меня Лэндон.

Я покачал головой.

— В праздники в деле автомобильных продаж занятое время, а затем у нас было много гостей. Он был отвлечён. Надеюсь, всё, что он мог увидеть об этом в интернете, уже прошло.

— Это хорошо.

— Ага, — я чуть не сказал, что «увернулся от пули». Но слова застряли у меня в горле. Вы не поймёте, как много идиом связаны с оружием или стрельбой, пока вас, ну, не подстрелят. Дурацкий английский язык.

Лэндон удерживал мой взгляд своим, затем снова отвёл глаза, затем посмотрел обратно на меня.

Я схватился за перила и крутил руки на них, просто чтобы не потянуться к нему. Боже, я скучал по нему. Мы так много времени проводили вместе, что казалось неестественным находиться порознь. Будто конечности не хватало. Но теперь, когда мы были вместе, между нами возникало напряжение, которое было почти невыносимым.

«Невыносимо. Не думаю, что это слово значит то, что ты думаешь».

Я знал, чего хотел, но это было сложно. Будто что-то потенциальное между нами было многогранником. Не важно, с какого угла я пытался к этому подойти, там всё равно были острые углы, которые казались опасными. Захотел бы он быть со мной, если бы я был закрытым? Было ли грубо вообще предлагать такую бестолковую сделку? Что, если это испортит нашу дружбу?

Хотел ли он меня так сильно, как я его? Потому что я хотел. Я смотрел на него и знал, что никогда в жизни раньше не видел такой красоты, от которой захватывало дух.

— Что? — спросил Лэндон с озадаченной улыбкой.

— Ничего.

Он прочистил горло и достал свой телефон. Возможно, проверяя свой аккаунт в Твиттере.

— Ещё больше новых подписчиков?

Он виновато убрал телефон.

— Прости. Просто чувствую себя неспокойно.

— Я не против.

— Нет, я хочу быть с тобой. Всё равно провёл слишком много времени с этой штукой, — его кадык подскочил после того, как он сказал это, будто выдал слишком много, пересёк черту. В его глазах промелькнуло смущение, и то, как он встревожено облизнул губы, подсказало мне, что он нервничает не меньше меня.

Это был не флирт. Это было похоже на отрицание флирта. Анти-флирт. Что говорило о многом, на самом деле. Я приводил Лэндона Хьюза в замешательство. Это было уже нечто.

Я медленно прильнул к нему, касаясь рукавом его рукава. Он напрягся вместо того, чтобы отстраниться, и придержал меня. Я повернул голову, чтобы посмотреть на него, и медленно улыбнулся.

— Что? — произнёс он, его взгляд всего на мгновение встретился с моим.

— Ты тёплый.

Он нервно хохотнул. Затем посмотрел на меня по-настоящему. Его лоб нахмурился. Он поднял руку, холодную без перчатки, и провёл большим пальцем под моими глазами.

— Снова не спишь?

— Кузены, — соврал я. — Легли слишком поздно.

— А.

Я опустил его руку, потому что устал быть инвалидом. Я хотел, чтобы он прикасался ко мне, но не так. Я бы взял его за руку. Но он дёрнулся раньше, чем я успел, отступая назад.

— У меня задница мёрзнет. Хочешь вернуться обратно?

— Слабак.

— Ты же знаешь. Я предпочитаю сохранять свои яйца в комнатной температуре.

Я рассмеялся.

— О, серьёзно?

— Заткнись, — усмехнулся Лэндон.

Он толкнул меня, а я толкнул его, и мы пошли обратно в его дом.

***

Лэндон

Мой отец заказал на ужин доставку индийской кухни. Это было великолепно. Картофельные лепёшки, куриная тикка масала, алу гоби и курица тандури. Всё моё любимое.

Брайан сказал, что никогда не пробовал индийскую кухню, и ему понравилось. Он съел больше, чем я когда-либо видел, добавив побольше масалы на рис и лепёшки. Мы с мамой обменялись довольными взглядами. Но после этого, в моей комнате, когда мы попытались поиграть в видеоигру, его лицо побледнело, и он отложил контроллер.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Чувствую себя не очень, — признался он, погладив свой живот. — Съел слишком много. Может, мне стоит поехать домой. Прости.

Я не хотел, чтобы он ехал домой. Последние два дня я скучал по нему как сумасшедший и был в восторге от того, что он останется на ночь.

— Может, если ты ненадолго приляжешь, тебе станет лучше?

Он болезненно выдохнул и кивнул.

— Ладно.

— Хочешь лечь в гостевой комнате? — я подумал, может быть, ему хотелось уединения.

Но он бросил взгляд на мою кровать.

— Ты не против, если я лягу здесь?

— Конечно. Да. Без проблем.

Казалось, ему было слишком больно, чтобы смущаться. Он встал и снял свои джинсы. Одетый в старую красную футболку и пару тёмно-синих брифов, он забрался под моё одеяло и лёг на бок.

— Тайленол поможет? — спросил я.

— У меня в сумке есть прописанный Алив.

— Я принесу.

Я нашёл баночку в его сумку, прочитал дозировку и пошёл за водой. Он сел и принял таблетки, а затем лёг обратно.

— Каково это? — спросил я, садясь рядом с ним на кровати.

Он поднял взгляд на меня, с болью в глазах.

— После операции я особо не могу есть. Какое-то время питался только жидким, а потом мягкой едой, вроде мороженого. Потому что врачам пришлось сшивать мои кишки. И там были швы и всё такое. Так что когда еда проходит, становится больно.

Я сжал зубы. Чёртовы пули. Я погладил его по спине через одеяло.

— Странно, но врач говорит, что к этому времени я уже не должен чувствовать такую боль. То есть, он считает, что это психосоматика или что-то такое.

— Придурок.

Брайан пожал плечами.