— Не ты, — пришлось покачать головой и вздохнуть. — Я просто очень разозлился из-за брата. Но, знаешь, теперь в школе у меня появился хороший друг, который сказал мне, что я уже достаточно взрослый для того, чтобы начать заниматься своей жизнью. Мне порою все равно больно за нашу семью, но я стараюсь смотреть в будущее.

— Наверное, очень мудрый друг, — кивнула Нора, вставая из-за стола. — Немного пирога, дорогой?

— Пожалуй.

— Как его зовут?

— Арлен, — ответил я, стараясь не морщиться от неприятного мне цитрусового запаха. — Арлен Дарси. Не знаю, как мы подружились, но он действительно потрясающий. Собирается изучать микротехнологии в университете. Ну, или что-то вроде того. Никогда не понимал в науке.

— А ты? И как там твои дела с этим писательством?

Сперва я промолчал, а потом фальшиво улыбнулся и будто назло ответил:

— Замечательно.

После ужина я отправился к себе разбирать вещи, которые привез с собой, чтобы оставить их дома. В конце концов, с самого дна я извлек книгу со сказками на немецком языке, которую уже затер практически до дыр. Ради того, чтобы прочесть ее, мне жутко хотелось записаться на курс немецкого языка летом. С появлением в моей жизни Арлена я понял, что хочу тянуться к нему. Конечно, мне никогда не стать таким же умным, как он, никогда у меня не будет такого же чувства юмора, такой внешности, такой манеры держать себя. Но все равно я страстно желал быть лучше хоть в чем-то, чтобы однажды не разочаровать его.

Ложась спать, я приник лбом к стене и накрылся одеялом практически с головой. А затем по привычке вслух произнес: «Доброй ночи». Но, тут же обернувшись, понял, что здесь я один.

***

— Нил, взял корзину?

— Взял, — нехотя отозвался я, передернув плечами от колющего кожу неудобного свитера. Нора всегда настаивала на том, чтобы я надевал его на церковные службы.

Посещать Рочестерский собор в день англиканской Пасхи всегда было традицией нашей семьи. Теперь, точнее, того, что от нее осталось.

— Зачем столько шоколадных яиц? — поинтересовался я, отодвинув край салфетки, прикрывающей дно корзинки.

— Пасха же, — не уловив сути вопроса, ответила мать. — Ты забыл?

— Что Пасха, понятно. Зачем так много?

— Потому что в прошлый раз не всем детишкам хватило. Посмотри в окно, Гидеон уже здесь?

Я оставил свою поклажу в прихожей и влез на тумбу, чтобы разглядеть машину маминого мужчины. Совсем недавно я познакомился с ним, и не сказать, что этот человек меня чем-то удивил. Ему было около пятидесяти. Смугловатый, темноволосый, он разъезжал на стареньком «Мерседесе», много шутил и сам же смеялся громче всех. Но я не мог судить Нору за ее выбор, к тому же, не сказать, что я питал неприязнь к этому мистеру. Да, он был странноват, немного рассеян, может, даже прост, но глаза моей матери рядом с ним светились, как звездное небо. И этого мне было достаточно, чтобы знать, что она счастлива.

— Да, он тут, — крикнул я. Спрыгнув с тумбы и ухватив корзину, я выскользнул за дверь, а затем нырнул в автомобиль Гидеона, где всегда пахло апельсиновым ароматизатором. Он обернулся и снял фетровую шляпу, положив ее на колени. А затем тихонько поинтересовался:

— Нил, как я выгляжу?

— Богу все равно, как Вы выглядите, — шмыгнул носом я и, как утка, бережно обнял корзину-гнездо с шоколадными яйцами.

— Знаешь, твоя мама — богиня. И ей, думаю, не все равно. Так что ты не прав.

— Обычно выглядите. Вон, она уже идет.

— Служба уже, наверное, началась, — произнесла Нора, присаживаясь на сидение рядом в водителем. Тут же она одарила Гидеона поцелуем в щеку и оправила шелковый шарф на шее.

— Зачем мы все время туда ездим? — поинтересовался я со скукой в голосе.

— Потому что это традиция, дорогой. К тому же, у тебя есть шанс увидеть своих старых друзей.

«Ну да, мечтал весь год», — саркастично подумал я, но промолчал, чтобы не расстраивать маму.

Всю службу я разглядывал витражи в стеклах Рочестерского собора, которые, казалось, знал уже наизусть. Еще я старался не поднимать глаза, чтобы действительно случайно не встретить никого из знакомых. Но наш город всегда был довольно мал, чтобы случайно с кем-то не пересечься. Через какое-то время я заметил парочку бывших одноклассников из государственной школы. Хорошо, что с одухотворением они глядели в сторону проповедника, а вовсе не в мою. Меня постоянно одолевало искушение достать телефон, но присутствие Норы, для которой служба была очень важна, меня останавливало. К полудню люди начали расходиться, а моя мать вместе с Гидеоном поспешила раздать пасхальные подарки знакомым детям. Я стянул из корзины шоколадное яйцо и, растягивая начинку из карамели, ждал мать с ее возлюбленным на скамейке возле собора.

— О, это же Нил! Нил Уэбб! — услышал я неподалеку. Меня тут же окружила троица ребят, и в них я узнал бывших школьных приятелей. — Это ведь ты!

— Да, я, — пришлось заговорить. Из вежливости я улыбнулся им и мысленно вспомнил имена: Сид, Джон и Роб. — Рад всех видеть.

— Говорят, ты теперь учишься в Америке.

— Нет, — смущенно покачал головой я на вопрос Джона. Остальные с интересом замерли. — Я учусь в школе «Хартвуд», это в пригороде Хартпула, Дарем.

— Вау, — восхитился Сид. Он всегда отличался необычайной впечатлительностью. — Дорого там учиться?

— Нет, — ответил я, почувствовав себя в кои-то веки в центре внимания. — Школа не элитная. Обычная, только частная.

— Может, встретимся как-нибудь. Сходим в пиццерию. Или боулинг? — предложил Джон. — Ну, завтра например. Пока ты тут.

— Извините, парни, — я поднялся со своего места и вежливо отстранился, завидев Нору и Гидеона. — Я завтра… Уезжаю. В Нортгемптон. К отцу.

— У-у… — хором протянули ребята, отступая.

— Рад был всех повидать!

Сердце стучало как бешеное, хотя я старался как можно лучше изобразить спокойствие. Не сказать, что мое рочестерское прошлое было отвратительным, но возвращать его мне не хотелось. И теперь я, раз упомянул о Нортгемптоне, просто обязан навестить отца.

Примечания:

Отсылка к стихотворению Роберта Бернса «В горах мое сердце» («My heart's in the Highlands»).