- У вас нет молока!

- У меня много чего нет... - пробормотала я, переворачиваясь на спину. Меня трясло. Через секунду я обнаружила его руку, трогающую мои ноги, и с не-доумением утянула их под одеяло.

- Холодные, как лед! - сказал шеф. - У вас есть носки? Шерстяные?

Я вяло отмахнулась, вновь проваливаясь в забытье. И проснулась, когда он начал натягивать на меня носки - и где нашел, сама второй месяц ищу... Я открыла глаза и с болезненным прищуром уставилась на шефа. Он был оза-бочен.

- Езжайте, а?

- Но вы...

- Что, в первый раз, что ли?

- Но...

- Да идите, мне без вас тошно!

Глеб помаялся еще, поглядывая то на меня, то на часы. Вздохнул и, стре-мительно повернувшись - у меня в глазах опять замельтешило - бросил на ходу:

- Выздоравливайте. Спокойной ночи.

Спокойной... ну сморозил!

Звонок дошел до меня не сразу. Я подняла тяжелую голову, во рту было сухо и гадко, все тело болело, словно меня черти всю ночь цепами молотили. За не задернутым окном было темно, но ощутимо серело... Глянув на часы, я толч-ком сбросила себя с дивана - в голове бултыхнулась пульсирующая боль - схва-тила развешанные на спинке кресла вещи. И только натянув колготки, обратила внимание на методично названивающий телефон. Торопливо застегивая пуговицы, я сверлила его злобным взглядом: люди и так опаздывают, а тут ты еще... Не выдержав, схватила и рявкнула в трубку:

- Ну!..

Тишина, потом осторожный голос:

- Наташа? Как самочувствие?

- Мое? - оторопело уточнила я.

- Ваше. Мое в порядке.

- Нормально...

- Я хотел сказать, что вы можете сегодня не приходить на работу. Отле-житесь.

Я уставилась на свои ноги. Колготки забрызганы до колен.

- Спасибо, Глеб Анатольевич. Я бы все равно не смогла придти...

Мой голос звучал так кротко, что шеф сразу насторожился:

- Почему?

- Потому что мои туфли остались у вас в машине.

Пауза.

- И что?

Я удивилась его тупости.

- А других у меня нет.

Пауза.

- Туфель?

- Туфель, - подтвердила я, не понимая причин его недоумения.

- Я привезу, - сказал Глеб задумчиво. - После работы. Отдыхайте.

- Бла-а-дарю вас-с... - сказала я в запикавшую трубку. Начала раздеваться обратно. Ага, наш шеф не привык иметь дело с женщинами, у которых всего одни туфли. У его подруг гардероб размером наверняка со всю мою одно-комнатную...

Я села, настороженно прислушиваясь к своим ощущениям. Так, можно двигаться. Можно даже дойти до двери - вон, звонок соловьем заливается. Не спрашивая, я распахнула дверь и хмуро уставилась на Бурова. Тот глядел на меня с интересом.

- Ну? - спросила я.

Видя, что впускать его не собираются, Буров протянул руку и потряс перед моим носом пакетом, как пропуском.

- Глеб Анатольевич изволили передать!

- Что?

- Туфли.

Я задумчиво приняла пакет, и Буров, воспользовавшись этим, проник в квартиру. Стал разуваться - я так расслабилась, что не пресекла его поползно-вения сразу.

- Кофием напоишь? - деловито спросил Буров. Я вяло отмахнулась, и, по-няв это как приглашение, он направился в кухню. Я поплелась следом, прижи-мая к груди пакет. Сиротливо села на табуретку, уныло разглядывая суетящегося Бурова - мне от такой активности снова делалось дурно. Буров, не обращая на меня внимания, мурлыкая, варил кофе. Я заглянула в пакет. Туфли покороби-лись и стали деревянными, хотя, похоже, их пытались намазать кремом. Даже в здравом уме и в твердой памяти я бы не смогла представить шефа, чистящего мои туфли... Я поставила драгоценную обувь на пол, на них - озябшие ноги. По-прежнему мурлыкавший Буров водрузил передо мной внушительную чашку кофе и, ухватив в лапы вторую, прислонился задом к подоконнику. Я осторожно понюхала кипяток - желудок промолчал, сделала осторожный глоток - живот бурк-нул, но выдержал.

- Глеб задерживается, - обыденно сообщил Буров.

Я моргнула.

- Где?

- Встреча у него какая-то...

- Ну?

- Задерживается, говорю.

- И что?

Буров посмотрел на меня, как на дуру, и пояснил:

- Просил передать.

- А, - сказала я.

Буров сделал задумчивый глоток и зашел с другой стороны.

- А где это он твои туфли нашел?

- У себя в машине, - брякнула я и почувствовала, что начинаю стремительно краснеть. Но Буров, на удивление, обошелся без комментариев.

- Глеб говорил, ты с похмелюги маешься. Я тут тебе молока, пива и сока притащил. Чем лечишься?

- Откуда я знаю? - огрызнулась я. - Я что, каждый день с перепоя? Это у тебя надо консультироваться!

Буров, похоже, обиделся, хоть я не сказала ничего, кроме правды. Сделал большой последний глоток, поставил чашку в раковину.

- Ладно. Я пошел.

Я повернулась на табуретке, наблюдая, как он обувается. Представила, что следом заявится шеф, и сказала жалобно:

- Буров, посиди, а?

Буров, продолжая втискивать ногу в ботинок, выпрямился, злорадно ух-мыльнулся:

- Э, нет, расхлебывай свои дела сама!

- Дела... - пробурчала я. - Были бы еще какие дела...

- Чего-чего?

- Ничего! Спасибо за заботу! Вали!

Коротко звякнул звонок. Буров застыл на одной ноге, вопросительно мотнул головой. Я обреченно отмахнулась, и Серега ловко щелкнул замком.

- А вот и Глеб Анатолич изволили прибыть!

Шеф поглядел на него, на меня и, не заходя, поинтересовался:

- Вы в порядке?

- В полном. Завтра буду как огурчик. Спасибо.

- Я пошел? - спросил Буров, и шеф кивнул.

- Погоди, я тоже. До завтра, Наташа.

- До свидания, - покивала я закрывшейся двери. Похоже, Глеб тоже пы-тается пресечь слухи... слухи о чем? О том, как я вчера славно надралась? Это же бабам полагается тащить и обихаживать перебравших мужиков, а тут - нате вам! Еще подумает, я алкашка... Или алкаши не болеют?

Прискакала Катька - самая оптимистичная из моих подруг. Из тех, у кого стакан всегда “наполовину полон”. Помахала передо мной пачкой таблеток.

- Звоню на работу, говорят, болеешь, а у тебя же, я знаю, ничего, кроме анальгина... Что, ноги промочила?

- Скорее уж горло... Кофе будешь? Свежий, Буров только что сварил.

- Ого, вы опять?.. - Катька с удовольствием плюхнулась на табурет, сверкая карими глазищами. Этакий живчик весом с центнер. Может, и мне набрать пуд-другой? Стану заядлой оптимисткой... Хотя нет, тогда встанет проблема по-худания.

- Никаких “опять”, сколько раз тебе говорить!

- Ну нет, так нет, - мирно согласилась Катерина. - А как у тебя с Олегом?

- Каким?

- Ну, каким-каким... мы тебя у Витьки знакомили. Он еще с Сашкой был. Ну, черненький такой... Адрес у тебя спрашивал.

Я, сморщившись, напряженно смотрела на подругу. Тряхнула головой, сказала печально:

- Не помню. Точно он сказал - надо брать тайм-аут!

- Кто сказал? Олег?

- Да какой Олег?

- Ну черненький!

- Это что, у него фамилия такая? Отстань! Это начальник.

- Что - начальник?

- Сказал.

Катька вытаращилась на меня.

- А какое ему дело до твоей личной жизни?

- Не знаю, - со вздохом признала я. - Наверное, никакого.

- Ну-ка, ну-ка... Колись, подруга, что там у тебя еще за начальник?

Я послушно раскололась. В моем пересказе все звучало еще нелепее, чем было. Катька молча смотрела на меня. Темные ее брови стояли восторженным “домиком”.

- Значит, так, - торжественно начала она. - Поправь меня, если я ошибаюсь. Первое - ведет тебя в кино. Второе - знакомит с мамой. Третье - укладывает тебя в постель. Немного не тот порядок, к которому мы с тобой привыкли, но все традиции соблюдены.

Я фыркнула:

- Отвали! Еще кофе будешь?

- Я-то думала, у тебя начальник какой-то старый пердун, а тут... Сколько ему лет, говоришь?

Я пожала плечами.

- До сорока...

- Не женат? И не был?

Я честно поднапрягла память.

- Буров разведен, и этот, вроде, тоже. Ну да, кто-то говорил, у него сын-подросток... Воскресный папаша.

- Вот! - Катька опять задрала бровь и палец. - Порядочный! О ребенке за-ботится!

- А неча было разводиться!

- Тьфу на тебя! Мало ли какие ситуации... И вообще, из кого в нашем с тобой почтенном возрасте ты собираешься выбирать? Алкаш тебе нужен? А хронический холостяк? Знаем-знаем, проходили! Остаются вдовцы и разведен-ные. Жены, сама понимаешь, как мухи не мрут, скорее, наоборот, мужик пошел хилый. Опять же войны, целый косяк в “голубизну” подался... И что нам остается? А? А ты еще нос воротишь от нормального, свободного, буквально готового мужика!

- Да ничего я не ворочу! - озлилась я. - Чего воротить-то? То есть, от чего?.. Тьфу, Катька, отстань! Вечно ты все напридумываешь...

- Как, говоришь, его зовут? - спросила Катька, не обращая на меня вни-мания.

- Глеб.

- Гле-еб... - с мечтательным придыхом протянула Катька. - И где он только такое имя взял?

- Мама с папой дали. Ну, Катька!

Она в изумлении воззрилась на меня.

- Нет, ты погляди - ей мужик буквально на тарелочке с голубой каемочкой, а она выкобенивается! И какой мужик!

- Да ты его в глаза не видела!

- Правильно, - мгновенно согласилась Катька. - Я на днях собиралась приехать к тебе на работу...

Я молча показала ей фигу.

- Ну вот! - сокрушенно сказала Катька. - Собака на сене!

В общем, расстались мы поздно - обе в отличном настроении. Катька меня всегда приводит в чувство - даже, когда мне на свидание явился эпилептик, прямо тут же продемонстрировавший приступ. Я сама чуть не грохнулась рядом, неделю на мужиков смотреть не могла. ”С ума сойти! - радостно вопила Катька. - Такого еще в нашей коллекции не было! Припадочный! Боже, какая прелесть!”

В общем, “полон стакан”...

- Здрасьте, - я плюхнула сумку на стул - и что я туда все время пихаю? Стягивая плащ, с опаской поглядывала на Бурова. Тот посиживал у своего компьютера, развалившись в кресле и попивая кофейку.

- Кофе будешь? - осведомился он благодушно.

Подозрительно.

- Ага, - я достала из стола чашку и, потирая озябшие руки об озябшие же коленки, пристроилась на угол стола. Буров сыпанул щедрой рукой, я плеснула кипятку и сделала осторожный глоток. Галочка вдумчиво красилась, Таня оза-боченно рылась в толстенном справочнике. Нина Дмитриевна, вздыхая, смот-рела опухшими глазами в темное окно - опять, наверное, давление... Тихо попис-кивали компьютеры, из соседнего кабинета доносилась музыка, Буров был на удивление молчалив, и я потихоньку отогревалась и расслаблялась. Зря, конеч-но.