П а в л и к. О войне?

Г а й д а р. Нет, не о войне. Но о делах суровых и опасных не меньше, чем сама война.

П а в л и к. Про кого же?

Г а й д а р. Про одного мальчика… Про то, как выбрали его барабанщиком в отряде, но так вышло, что остался он один, а что потом из этого получилось, узнаешь, когда книжка выйдет.

П а в л и к. А как называется?

Г а й д а р. Еще не знаю, Павлик. Вот все хожу и думаю, да ничего пока не придумывается…

П а в л и к. Что это Хозе с Наташей так долго? Я сбегаю, Аркадий Петрович…

Г а й д а р. Беги, Павлик.

Павлик убегает. Гайдар, улыбаясь, смотрит ему вслед, потом вынимает из полевой сумки трубку, табак. Закуривает. Слышен женский голос: «Аркадий Петрович, вы где?»

Здесь! У палаток!

Появляется  И р и н а  С е р г е е в н а.

И р и н а  С е р г е е в н а. Вот вы куда забрались!

Г а й д а р. Ага. Я всегда куда-нибудь забираюсь…

И р и н а  С е р г е е в н а. А почему вы один? Без ребят? Первый раз вижу такое чудо!

Г а й д а р. Товарищ старшая пионервожатая, она же молодой преподаватель истории, разрешите доложить: никакого чуда! Ребята сейчас придут.

И р и н а  С е р г е е в н а. Тогда понятно. Как военная игра?

Г а й д а р. Мы победили!

И р и н а  С е р г е е в н а. Поздравляю! А у меня сейчас был Виктор Григорьевич и требовал прекращения солдатской муштры.

Г а й д а р. Муштры? Он чудак человек! Какая же муштра?

И р и н а  С е р г е е в н а. Не знаю. Спрашивал, кто выдумал эту затею. Я сказала, что выдумали и вы, и начальник лагеря, я и все ребята. Не поверил!

Г а й д а р. Почему?

И р и н а  С е р г е е в н а. Не знаю. Заявил, что это не метод воспитания волевых качеств у детей.

Г а й д а р. Ух ты! Слова-то какие! Где он?

И р и н а  С е р г е е в н а. Наверно, уже уехал. Когда я шла сюда, он прощался с Павликом.

Г а й д а р. Жаль.

Входят  П а в л и к, Н а т а ш а  и  Х о з е.

Н а т а ш а. Мы пришли, Аркадий Петрович!

Г а й д а р. Вижу…

П а в л и к. Ребята спрашивают, что завтра будет? Давайте еще одну военную игру проведем. Посмотрим тогда, кто кого?

Н а т а ш а. Давайте!

Г а й д а р. Нет, други, завтра мы с вами отправимся в поход.

Н а т а ш а. В поход?

Г а й д а р. Да. Видите вы вон тот лесок?

П а в л и к. Видим.

Н а т а ш а. А что?

Г а й д а р. Сдается мне, что за тем леском можно повидать много интересных вещей. И вот что, други… С завтрашнего дня мы с вами — отважные путешественники. Кто против?

И р и н а  С е р г е е в н а. Я — за! Туристский поход — это очень хорошо!

Г а й д а р. Девиз прежний — отвага.

П а в л и к. Дружба!

Н а т а ш а. Честь!

Х о з е. Победа!

Г а й д а р. Мы будем открывать новые, неизведанные места и наносить их на карту. Сколько людей мы встретим на пути! Мы будем помогать слабым и соперничать с сильными! Мы заступимся за обиженного и накажем обидчика! Нам ничего не страшно: мы вместе! Мы идем вперед, и все новые и новые чудеса раскрываются перед нами! Вот, видите, гора? Кто мне скажет, как она называется? Никто этого не знает. Мы открыли ее! Это — скала Отважных! Первый, кто заберется на нее, получит право зажечь наш костер в ущелье Больших Огней.

И р и н а  С е р г е е в н а. Ущелье Больших Огней… Где ж оно?

Г а й д а р. А вот… там, где кончается тропинка… Мы будем собираться у этого костра и петь свои песни. Одну мы уже вчера сочинили. Помните?

Н а т а ш а. Помним. (Запевает, Все подхватывают.)

Г а й д а р. Смелые путешественники! Два старых солдата и храбрая санитарка. Вот тебе моя сумка, надень ее через плечо. Завтра после утренней линейки мы отправимся в наше первое путешествие! Труден будет путь, Много преград и неожиданностей ждет нас в дороге, но два бывалых солдата и храбрая санитарка не страшатся их! Так ли я говорю?

Н а т а ш а, Х о з е, П а в л и к. Так!

Г а й д а р. Смотрите, уже стемнело… Над лесом зажглись звезды. Сейчас протрубит горн к отбою. До свиданья, мои храбрецы, и помните: Отвага!

П а в л и к. Дружба!

Х о з е. Честь!

Н а т а ш а. Победа!

Слышен сигнал горна.

Г а й д а р. Вперед, друзья! До завтра!

Наташа, Павлик и Хозе убегают. Ирина Сергеевна уходит за ними. В тишине слышна команда: «Барабанщики, вперед! На флаг, смирно!» Под дробь барабанов медленно спускается лагерный флаг.

(Вдруг.) Судьба барабанщика!

Т е м н о т а.

Комната в квартире Гайдара. Вечер. Ярко горит лампа под абажуром, освещая круглый стол, накрытый белой скатертью, письменный стол, на котором стоит украшенная игрушками небольшая елка. Г а й д а р  стоит у стола. На плечи его накинут защитного цвета френч с орденом «Знак Почета», в руке тетрадь.

Г а й д а р (негромко). «…Тише, Женя! Никто тебя не тронет… Я — Тимур!» (Подсаживается к столу, записывает что-то в тетрадь. Медленно читает, прислушиваясь к тому, как звучат слова.)

«…И перед Женей встал высокий темноволосый мальчуган в синей безрукавке, на которой была вышита красная звезда…» (Вдруг неожиданно, размахивая тетрадкой.)

«Ты Тимур?! Это ты укрыл меня ночью простыней? Ты оставил мне на столе записку? Ты отправил папе на фронт телеграмму? Но зачем?.. За что? Откуда ты меня…» (Так же неожиданно останавливается. Хватается за голову, на носках подходит к открытой двери во вторую комнату. Прислушивается.) Спит… И чего это я вдруг раскричался?

Из соседней комнаты слышится звонкий мальчишеский смех, потом голос: «А я и не сплю!»

Это почему же?

Г о л о с. Слушаю, как ты сочиняешь! Ничего. Кричишь только очень.

Г а й д а р. Дорогой мой сын, хочешь получить добрый совет?

Г о л о с. Хочу.

Г а й д а р. Закрывай глаза и немедленно засыпай. Придет мама, увидит, что ты не спишь, и мы пропали! Будь человеком — спи…

Г о л о с. Не хочу, рано еще. Можно я встану?

Г а й д а р. Так. Тимур, во сколько завтра начало в цирке?

Г о л о с. В двенадцать. А что?

Г а й д а р. Кажется, у меня завтра в двенадцать совещание.

Г о л о с. Сплю!

Г а й д а р. То-то! (Садится к столу. Пишет.)

Г о л о с. Папа!

Г а й д а р. Знаешь что? Теперь я уже точно знаю: у меня завтра совещание!

Г о л о с. Да нет, пап, — я уже и вправду сплю. Я только спросить…

Г а й д а р. Что?

Г о л о с. Новый год еще не наступил?

Г а й д а р. Нет.

Г о л о с. Значит, еще сороковой?

Г а й д а р. Сороковой. Спи!

Г о л о с. Сплю. (После паузы.) Папа, а когда наступит Новый год, вы меня разбудите?

Г а й д а р. Разбудим, разбудим. А пока спи. Договорились?

Г о л о с. Договорились.

Г а й д а р (прикрыв дверь). Сочиняю я, значит, ничего… Кричу только очень… (Улыбаясь.) Кричать не надо… (Задумчиво.) Кричать не надо… (Вдруг.) «…Тише, Женя! Кричать не надо! Никто тебя не тронет. Я — Тимур!» (Пишет.)

Звонок у входной двери. Гайдар выходит и возвращается с  К а р т а ш е в ы м.

К а р т а ш е в. Здравствуйте, Аркадий Петрович! Я не вовремя?

Г а й д а р. Ну что вы, Виктор Григорьевич. Раздевайтесь.

К а р т а ш е в. Спасибо. Я ненадолго… Аркадий Петрович, мне необходимо с вами серьезно поговорить.

Г а й д а р. Опять?

К а р т а ш е в. Да, опять! Так больше продолжаться не может.

Г а й д а р. Совершенно верно, Виктор Григорьевич. И я буду рад, если вы поняли, что я прав.

К а р т а ш е в. Нет, Аркадий Петрович, не понял. Больше того! Я убежден, что вы совершаете преступление.

Г а й д а р. Преступление?

К а р т а ш е в. Да. Я — учитель… и, говорят, неплохой учитель. Всю свою сознательную жизнь я воспитываю детей. Хочу, чтобы они выросли хорошими врачами, преподавателями, инженерами… А кого хотите сделать из них вы? Солдат? К чему эти военные игры, походы, какие-то таинственные сигналы, задания? Я пробовал говорить с Ириной Сергеевной, с директором школы, я обращался, наконец, в комсомольскую организацию, но меня не хотят понять! Пытаются уговорить, что эта солдатчина кому-то нужна!

Г а й д а р. Солдатчина? Послушайте, Виктор Григорьевич, для меня нет дороже слова, чем слово — солдат. По-вашему, солдат — это налево, направо, смирно, в атаку марш, а для меня в этом слове все: честность, отвага, любовь к Родине! Я тоже хочу, чтоб наши ребята выросли умелыми, знающими людьми. Чтобы строили своими руками счастье нашей чудесной земли. Чтобы никогда в жизни не слышали страшное слово: война. Но откройте глаза, Виктор Григорьевич! Посмотрите, что делается в мире! Неужели вы думаете, что у нас нет врагов, что нам никто не завидует?

К а р т а ш е в. Вы преувеличиваете, Аркадий Петрович. Если война и будет, то мы достаточно сильны, чтобы обойтись без подростков!

Г а й д а р. И вы хотите, чтобы они встретили ее беспомощными, как слепые котята?

К а р т а ш е в. Я хочу только одного: чтобы вы оставили в покое моих учеников. Вы — писатель! Пишите ваши книги. Поверьте мне, что вы ошибаетесь!

Г а й д а р. Нет, Виктор Григорьевич, я не ошибаюсь.

К а р т а ш е в. Значит, эти ваши затеи будут продолжаться?

Г а й д а р. Да. Поймите, Виктор Григорьевич…

К а р т а ш е в. Не понимаю! И предупреждаю вас, Аркадий Петрович, Что я буду жаловаться.

Г а й д а р. Жаловаться? На что? Неужели вам непонятно, что я… (Внезапно останавливается. Медленно опускается на стул, крепко сжав рукой правую часть головы.)

К а р т а ш е в. Аркадий Петрович, что с вами? Вам плохо?

Г а й д а р. Уйдите, Виктор Григорьевич…

К а р т а ш е в. Вот вода… выпейте…

Г а й д а р (не поднимая головы). Я прошу вас… уйдите.

Карташев осторожно выходит. Звонок телефона. Гайдар неподвижно сидит у стола. Телефон звонит опять. Гайдар тяжело поднимается, берет трубку.

(Глухо.) Да… да, я. Здравствуйте, Иван Степанович. Вас так же!.. Что? Нет, ничего… Здоров. Спасибо, Иван Степанович. До свиданья! (Вешает трубку. Некоторое время стоит неподвижно, потом идет к письменному столу. Пишет.)

Звонок у входной двери. Гайдар выходит. Слышен мужской голос: «Простите, могу я видеть писателя Гайдара?» — и ответ: «Это я. Заходите». В комнату входит невысокий полный  Ч е л о в е к  с  у с а м и. В руках у него что-то похожее на небольшой ящик, завернутый в газету.

Ч е л о в е к  с  у с а м и. Разрешите снять пальто?