— Она любит, чтобы ее хвалили. Я как-то сказала ей, что она самая умная, самая красивая и самая добрая лошадь в мире. Она кивнула головой, изогнулась и укусила меня за руку.
Роман Федотович охотно расхохотался. Сугубов тоже позволил себе улыбнуться… «Может быть, — подумала Ольга, — если я в будущем попаду по телефону не прямо к нему, а в приемную, дежурные будут разговаривать со мной не как с посторонней».
Однако сейчас затягивать пребывание в приемной было бы, наверно, уже назойливостью.
Ольга хотела распрощаться, но шутливая реплика Романа Федотовича задержала ее:
— Андрей Степанович диссертацию по социологии собирается писать, а у лошадок, видно, тоже своя социология?!
— Диссертацию по социологии… — почти неслышно повторила Ольга. («Вот почему он так подробно расспрашивал о бригаде Лаврушиной».)
— А как же! Другой раз до поздней ночи работает. Прасковья Антоновна, супруга его, те книги, которые к ним домой приходят по научным этим вопросам, тут же пересылает в редакцию, чтобы никакой задержки в его работе… А для молодежи как поучительно, когда супруги в такой дружбе! — Роман Федотович взглянул на своего напарника.
— Очень поучительно, — автоматически согласилась Ольга. («Так ведь я хочу, чтобы у него все было хорошо и должна бы радоваться…»)
— Вы незнакомы с Прасковьей Антоновной?
— Нет, незнакома… — («Должна бы радоваться, а у меня тяжелый комок в душе при одном только упоминании о его жене, о том, что жена помогает ему в работе над диссертацией».) — Может быть, правда, подбросит меня редакционная машина?
Дежурная редакционная машина довезла Ольгу Пахомову до манежа. Всю дорогу она старалась думать про спорт, про теннис, про Граду, и только самое веселое.
…Однажды Града вела смену. Тактику тренера Ольга тогда быстро разгадала. Града была поставлена первой потому, что она не очень-то резва, а на манеже среди опытных спортсменов оказалось несколько новичков.
Вслед за Ольгой скакали ее заводские юноши и девушки на резвых лошадках, спортсмены-разрядники, которых она же сама и сагитировала заниматься конным спортом. Во время занятий ребята забывали разницу в летах и в положении. В спину главного экономиста завода, словно пригоршни острых камешков, шишек или орехов, летели замечания:
— Нельзя ли хоть немного прибавить галопчика?!
— Если боишься свалиться с лошади, зачем садиться на нее?!
Но Граде что? Она была очень довольна собой. И в следующий раз — на галопе по большому кругу манежа — отставала до тех пор, пока снова не оказалась первой…
— Вы, кажется, главный экономист озоловского завода? — полюбопытствовал водитель редакционной машины где-то на полпути к ипподрому.
— Кажется, — рассеянно ответила Ольга. Поймав себя на нелепом ответе, она объяснила, слабо улыбаясь: — Я, знаете, стараюсь думать о лошадях…
— Понятно, — кивнул водитель. И пробормотал больше для себя самого, дополняя полученное объяснение: — Крут Озолов! Если ему нужно, он и о лошадях любого заставит думать!
А Ольга-уже и вспоминала, и придумывала веселое, смешное про Граду. Просто чтобы растаял в душе холодный комок.
Однажды Града негромко заржала — окликнула беседовавших о чем-то конюхов, а потом выразительно взглянула на Ольгу, как бы сообщая: «Сейчас придут конюхи, они насыпят опилок — свежую подстилку. Я напомнила им об этом».
Соседка Грады, высокая гнедая кобыла Степень, грызла решетку, разделяющую денники. Града осуждающе оскалила зубы: «Без решеток в конюшне был бы полный ералаш, лошади не знали бы, где кончаются они и где начинаются конюхи!»
Ольга придумывала, слабо улыбаясь, что Града, наверно, решила перевоспитать ее, Ольгу, привить ей более естественные, с лошадиной точки зрения, привычки, навыки, вкусы без всяких сложностей и выкрутасов.
Вот она подтолкнула Ольгу в угол денника: «Там овес. Только что насыпали. Если хочешь полакомиться — пожалуйста. Я уступлю тебе небольшую часть своего рациона. Держись проще, ведь я же тычусь мордой тебе в карман, когда там морковка!»
«Ну тогда ты, Града, попробуй овсяное печенье, хочешь?»
Града кивнула, придумывала Ольга, сжевала печенье, но снова попыталась подтолкнуть свою хозяйку к большой кормушке с овсом: «Ведь не сено я тебе предлагаю, а овес! То же самое, что печенье, только без выкрутасов! Если понравится, легонько стукни о землю правой ногой, как я. Если не понравится — прижми уши и толкни меня головой».
А дома, продолжала мысленно фантазировать Ольга, обе дочки посмотрели на мать с недоумением и даже с испугом.
«Мама, почему ты ни с того ни с сего топнула ногой?» — поинтересовалась Андрата.
«Мама, почему ты меня подтолкнула к столу?» — спросила Паня.
«Ничего не объясняя им, я просто потерлась плечом о косяк двери, сжевала оставшееся овсяное печенье вместе с коробкой и, кажется, легла отдохнуть прямо на полу», — старалась развеселить себя Ольга.
Она рассеянно поблагодарила водителя и пошла по золотистой от заката траве к длинному зданию манежа. Увидела, что, как всегда в хорошую погоду, смена занимается на открытом воздухе. Почему-то ноги у нее были как ватные, и ей действительно хотелось лечь отдохнуть прямо на траву.
Вспомнила, что в юности разговаривала с лошадьми так, будто они все понимают. Подумала смутно: «Может быть, для самой себя надо мне поговорить с Градой? О нем поговорить. С кем же еще?»
Но, набив карманы морковкой, взятой у конюхов, и подседлав свою лошадь, Ольга только попросила тихонько:
— Пожалуйста, Града, окажи мне услугу — побегай как следует на поле, не ленись… Я дам тебе за это морковку.
Града кивнула и попыталась прихватить зубами топорщившийся карман брюк Пахомовой.
Конюх Таня, кареглазая красотка, рассказывала Ольге, что Грунт, отец Грады, был одним из самых злых жеребцов в Советском Союзе и таким же злым — или, как говорила Таня на языке ипподромов и манежей, строгим — был Гранит, брат Грады.
Так что кусалась Града, просто следуя наследственным традициям. А выйдя на поле, она всячески старалась не лениться. Она внезапно шарахалась из строя на середину манежа, делая вид, что испугалась сигнала автомашины. Она переходила в галоп при команде «учебной рысью!». Она укусила вороного Арслана чуть повыше хвоста. Конь понесся и сбросил всадника; Града помчала следом, попутно ударив копытом молодого Сценария; тот дал «свечку», его всадник тоже оказался на земле, а седло — подпруги были плохо подтянуты — сползло на задние ноги Сценария, молодой жеребец взвизгнул и рванулся куда-то, подхлестываемый ударами седла по ногам. Тем временем Града показала, что она умеет давать «свечки» не хуже Сценария.
В этом кромешном аду Ольга была уже мокрой как мышь. Но тяжелый комок в душе не только не растворился, не растаял, а, наоборот, сбивался все плотней и плотней.
Когда первый час занятий закончился, Ольга еле сползла по левому горячему боку Грады. И увидела глядящий на нее в упор огромный лукавый лошадиный глаз: «Ну как?»
— Здорово! — вяло сказала Ольга.
Однако Града, по-видимому, уже догадалась, что Ольга неоткровенна с ней: морковку Града съела и неодобрительно покачала головой: «Так и будем играть в молчанку? Неужели совсем разучилась разговаривать с лошадью?»
— Разучилась, — неохотно призналась Ольга.
У нее был еще один час езды и еще небольшой запас моркови.
Она ожидала от Грады повторения предыдущих номеров, но теперь лошадь невозможно было заставить пойти учебной рысью, не только галопом!
В попытках переупрямить Граду не заметила Ольга, что поздняя смена отзанималась и увела лошадей в конюшни.
— Оставайтесь, пока не заставите свою лошадь сделать хоть что-нибудь! — посоветовала заслуженный мастер спорта Татьяна Леонидовна Куликова. Посмотрела на Ольгу постоянно настороженным взглядом тренера и предложила: — Завтра несколько перворазрядников едут со мной на два дня в осоавиахимовские лагеря. Подключайтесь. Граде будет полезно… Вам тоже.
Татьяна Леонидовна, как уже бывало не раз, безошибочно угадывала настроения и всадников, и лошадей.
…Ольга измучилась от безуспешных стараний расшевелить странное создание — нечто вроде розового неуклюжего шкафа с унылым белым орнаментом.
Града явно пыталась доказать, что она захромала, что она уже стара, что она вообще никогда в жизни не ходила ни рысью, ни галопом. Только один аллюр ей известен — понурый шаг. И, кроме того, у нее всегда плохое настроение, когда от нее скрывают что-то важное.
— Послушай, я встретилась сегодня с человеком, которого люблю. Как мне забыть хоть на несколько минут, что он вообще существует на свете?! Можешь ты мне помочь?.. Я тебе дам двойную порцию морковки!
Града пошла широкой рысью.
— Галоп! — сказала Ольга.
Града перешла в галоп. Пошла широким галопом. И с удивлением почувствовала Ольга, что проклятый тяжелый комок в душе исчезает, растворяется, тает в мерном ритме скачки… Как хорошо лететь сквозь ночь, сквозь расстояния, сквозь ветер! В лихом порыве превозмочь тупую боль десятилетий. Как хорошо! Он жив-здоров. И мы с ним родственность горений, а не различие миров, веков и прочих измерений!
…Когда несколько месяцев назад Ольга Владимировна Пахомова предложила Веприкову и ребятам из его бригады записаться в школу верховой езды, Володя отнесся к предложению без всякого энтузиазма. Лучше с бригадой футбол или хоккей посмотреть если не на стадионе, то хоть по телевизору! Но потом чуть ли не каждый день Юлка Дерюгина стала заводить разговор про теннис. Что ж, Владимир теннису, что ли, должен учиться, чтобы когда-нибудь с ней стать наравне?! Ну и вспомнил про предложение Ольги Владимировны. Узнал: Юлка Дерюгина в манеж не ходит. Вот и ладно! Как только получит Володя первый разряд по конному спорту, даже второй сойдет, каждый день будет говорить Дерюгиной про верховую езду. Она про теннис, он про лошадок. Квиты, боже мой!