А сверх того, ему постоянно мешают уже одним своим присутствием люди вроде Люции Крылатовой, которые, несмотря на свою видимую беззащитность, отравляют существование Мараньевых. «Весь исторический процесс на планете представляется ему, если сформулировать упрощенно, как борьба двух видов двуногих, на которые с незапамятных времен разделяется человечество: категорию Мараньевых и категорию Крылатовых.
В каждом двуногом существе, считал Мараньев, запрограммировано природой естественное стремление к выживанию, сохранению на земле своего вида».
Подобная биологическая идеология, к сожалению, имеет способность приспосабливаться к любым условиям, ее трудно не только искоренить, но и распознать. И если писательница обнажает это зло в одном из представителей такого биологического вида, то делается это лишь для наглядности, потому что «двуногие», подобные Мараньеву, умеют прятать свое сокровенное от посторонних взглядов. Есть они и в науке, и в литературе, и в технике, и где угодно. Показывая нам их разновидности, писательница предупреждает об опасности, которую победит не история, не время как таковые, лишь совместные усилия всех порядочных и благородных людей планеты.
Однако одного благородства и бескорыстия конечно же мало, нужны усилия, нужен труд, нужно единомыслие всех трудящихся. Художница Крылатова всю жизнь работала в искусстве, но немного стоили бы все ее полотна, если бы не была она прочно связана с основой жизни на земле — производством того, что нас окружает и что помогает возвыситься над неодухотворенной природой, породившей нас. Связь эта имеет вполне конкретную форму как в ее прошлом, так и настоящем. Рабочая юность Люции начиналась на том заводе, где в старости она состоит на партийном учете. И более того, ее друг тоже работает на этом заводе. Горелов не просто рабочий. В душе он, как и его подруга, артист. Его стремление «повыкамариваться», то есть проявиться в своем деле не ремесленником, а вдохновенным творцом, есть наивысшее проявление той высокой сознательности, которая свойственна советскому рабочему человеку, истинному хозяину и своего труда, и всего, что сделано его руками, его умом и сердцем.
Не делая своего героя образцом для подражания во всех возможных областях человеческой деятельности и не боясь противоречий, Е. Шевелева исходит не от литературного шаблона, а от живой жизни, где даже самые хорошие люди иногда выглядят не совсем привлекательно. Однако у читателя остается объективное отношение к обоим героям, так как у них есть чему поучиться (даже и в отрицательном смысле: как не надо поступать), есть что позаимствовать немедленно, а что и оставить себе на будущее.
Самое же главное, что хотела бы передать нам с помощью романа писательница, — это стремление поработать не единого хлеба ради, а в удовольствие себе и всем, кто способен твой труд оценить.
Много всякого — и хорошего, и плохого — случается в жизни человека, и нет у него возможности знать, что с ним произойдет завтра или через месяц. Единственно неизменной остается на всю жизнь одна только потребность плодотворного труда. Только безделье, умеющее находить самое изощренное оправдание себе, убивает в человеке его душу. Но вот Мараньев: разве он не трудится в поте лица для достижения своих целей, разве не изощрен его ум в изобретении способов устранения препятствий со своего пути? Значит, труд труду рознь, значит, не всякий труд почетен и полезен, значит, по-разному понимают люди это одинаковое для всех по смыслу, но различное по содержанию слово.
Сколько бы ни работали Мараньев и вся его порода, труд этот никогда не будет для него делом жизни, потому что он всегда направлен лишь на удовлетворение его личных, бесконечно возрастающих потребностей; так трудится каждое животное, чтобы не умереть и продолжить свой род. В человеческом же обществе подобный первобытный трудовой процесс всегда оборачивается во вред общим интересам, является тормозом в поступательном развитии личности, общества и в конце концов ведет к деградации и регрессу. Крылатовым же и Гореловым приходится нести двойную ношу, что мешает им думать о своих личных нуждах и выгоде, не дает возможности умело защищаться от наседающих на них Мараньевых. Но они никогда не перестают делать своего дела, может быть, и не очень заметного, но необходимого, потому что все, что они сделают своими талантливыми руками, идет на пользу ближним, в которых они видят самих себя.
Эти люди живут не легче и не лучше остальных, слезы их горьки, разочарования болезненны, а труд их не всегда увенчивается успехом, но без них, как когда-то сказал поэт, «заглохла б нива жизни», она заросла бы сорняками и покрылась бы мараньевщиной, соприкосновение с которой опасно для всего живого.
Проза Екатерины Шевелевой, родственная ее стихам, несет в себе силу мощного протеста против всего темного и разрушительного, против животной идеологии, которая закрадывается в души тех, кто не сумел осознать себя человеком, кто, поняв низменную сущность своих желаний и помыслов, становится их рабом, подчиняя свое существование одной цели — уничтожению всего, что на них непохоже, не понимая при этом, что за такой «победой» стоит исчезновение жизни на земле. Е. Шевелева говорят не об одном только Мараньеве — у него много единомышленников и на родине, и особенно за рубежом, где он провел долгие годы. Добро и зло, находящиеся в непрестанном борении, еще не закончили своего спора, который будет длиться до тех пор, пока каждый из живущих не примет в нем непосредственного участия.
Обращаясь напрямую к человеческому сердцу, писательница тем самым выполняет и свой гражданский долг, долг советского человека и коммуниста.
Л. ВУКОЛОВ