13 лет назад это была счастливая семья. Михаил Игнатьевич был известен в городе, как отличный автомеханик. Зоя Алексеевна работала в городской библиотеке. У них было двое детей, дочке Ларисе — 15 лет, сыну Валерику — 12. А потом трагедия. Михаил Игнатьевич взял Валерика с собой в горы, покататься на горных лыжах. Когда они поднимались на подъёмнике в гору, произошла авария, порыв троса. Кресла с людьми попадали на скалы, только Михаил Игнатьевич повис в вышине. У него заклинило правую руку, которой он пытался ухватить сына. Спасатели сняли его, внизу спасать было некого. Рука была искалечена безнадёжно, но ампутировать не стали. Все эти годы рука постепенно усыхала, делать ею Михаил Игнатьевич ничего не мог. Профессию Михаил Игнатьевич потерял. Но жизнь продолжалась. На зарплату жены и его грошовую пенсию втроём не проживёшь. Старая подруга родителей Михаила Игнатьевича, работавшая тогда директором детдома, предложила ему место завхоза. Через два года она ушла ("её ушли") на пенсию, а в детдоме "воцарился" новый директор — Борис Викторович Шумов. Поначалу Михаил Игнатьевич не обращал внимания на те изменения, что происходили в детдоме. Он всё ещё глубоко переживал потерю сына. Дочка окончила школу и уехала учиться в Москву. А когда Михаил Игнатьевич заметил, как ухудшилась жизнь детей в детдоме, бороться уже было поздно и бесполезно. Шумов быстро вошёл в силу и убирал из детдома всех недовольных. Но Михаилу Игнатьевичу идти было некуда, кто ещё даст ему работу? Да и жалко ему было ребятишек, жизнь которых превратилась в каторгу. Михаил Игнатьевич пытался помочь детям, как мог. Вскоре Шумов решил отдать половину здания детдома в аренду под офисы и распорядился в оставшихся спальнях соорудить нары, чтобы дети спали вповалку. Михаил Игнатьевич объездил все воинские части, выпрашивая у прижимистых хозяйственников списанные двухъярусные кровати. К счастью, кроватей хватило на все спальни. Чтобы дети были одеты и обуты (Шумов денег на это не давал), Михаил Игнатьевич постоянно обращался в церкви, органы соцзащиты, помещал объявления в газетах, где просил людей жертвовать ненужную одежду, обувь, игрушки и прочие вещи для детдомовцев. Шумов только посмеивался, глядя на отчаянные усилия своего завхоза. Но оценил честность Михаила Игнатьевича, поэтому и оставил его на работе. Всех прежних сотрудников Шумов вынудил уйти из детдома.
Потом Михаил Игнатьевич начал собирать "компромат" на директора. Ну не может же такое безобразие продолжаться долго! Но оказалось, что может. Вот уже десять лет Шумов "властвовал" в детдоме, приобретая всё больший вес и в городе, и в крае, нашёл покровителей даже в Москве. А пока Михаил Игнатьевич старался позаботиться о детях. Он внимательно изучал дела детдомовцев. Благодаря ему ребятишки узнавали о своих братьях и сёстрах, с которыми были разлучены. Некоторым воспитанникам он помог обратиться к дальним родственникам, которые соглашались забрать сирот из детдома. Пусть их было немного, но надо ведь делать хоть что-то!
Дочка Лариса так и не вернулась в родной город. Вышла замуж за однокурсника, устроились в Нижнем Новгороде. Последние годы на лето привозила дочку с сыном на лето к родителям. А в остальное время и Зоя Алексеевна старалась помочь мужу. Она передавала с ним книги для чтения тем воспитанникам, которым эти книги немного скрашивали их неприглядное существование. В библиотеке она тоже организовала сбор вещей для детдомовцев. По воскресеньям к ним в дом приходили те воспитанники, которым, по мнению Михаила Игнатьевича, срочно требовалось утешение.
Ознакомившись с этой информацией, Марат ровно в 19 часов постучал в дверь небольшого домика, где жили Вахновичи. По тому, что дверь открылась почти сразу, он понял, с каким нетерпением его здесь ждали. Марат вошёл в небольшую прихожую и приветливо улыбнулся хозяевам, которые напряжённо вглядывались в гостя.
— Здравствуйте, Зоя Алексеевна, Михаил Игнатьевич, — сказал Марат, вручая хозяйке красивый букет живых цветов, излучающих тонкий приятный аромат. — Меня, я надеюсь, вы уже знаете, но могу и представиться. Соколов Марат Константинович, руководитель агентства "Помощь". Куда прикажете? — обратился он к хозяину, поскольку Зоя Алексеевна, поблагодарив за цветы, скрылась с букетом за дверью.
— Проходите в комнату, — пригласил Михаил Игнатьевич, указывая на другую дверь.
Поскольку весь пол был устлан дорожками и паласами, а обувь хозяев была расставлена на полочке у входа, Марат тоже разулся и прошёл в комнату. Там он сел в предложенное ему кресло, в двух других устроились хозяева, после того как Зоя Алексеевна установила вазу с цветами на каминной полке. По комнате поплыл нежный цветочный аромат.
— Сразу хочу сообщить, — первым начал разговор Марат. — Я ознакомился с ситуацией в детдоме, знаю и о ваших попытках хоть как-то облегчить жизнь детей.
— Откуда? — ошеломлённо спросил Михаил Игнатьевич.
— Расскажу, — пообещал Марат. — Поскольку нам предстоит тесно сотрудничать в дальнейшем. Агентство "Помощь" помогает населению, получая сведения непосредственно из Информационного поля планеты. Я социолог, — пояснил он, — и нам уже доступны такие технологии. Потом вы узнаете, что и как, пока это не так важно. А важно вот что, — как бы отвечая на незаданный вопрос Михаила Игнатьевича, сказал он. — Через полтора месяца в детдоме будет новый директор.
— Слава тебе, Господи, — вырвалось у Михаила Игнатьевича, — услышал Ты мои молитвы.
— Услышал, — согласился Марат. — Новый директор — женщина, доктор педагогических наук, специализируется в подростковой психологии. Она работала в детском доме на Севере, теперь этот детдом закрыт, поскольку все дети живут в семьях. Сейчас в Москве решается вопрос о её назначении.
— А не могут отменить? — встревожился Михаил Игнатьевич. — У Шумова в Москве какая-то "рука", он себя неуязвимым чувствует.
— Не отменят, — успокоил его Марат. — И в этом будет и Ваша заслуга, Михаил Игнатьевич.
— А что я могу? — с горечью спросил Михаил Игнатьевич. — Шумов считает, что меня ему не стоит остерегаться. Куда я денусь с моим-то увечьем? — вздохнул он, глянув на нерабочую руку.
Вы можете самое главное — дать мне информацию, — объяснил Марат. — Шумов за свои деяния пойдёт под суд, и чем больше компромата вы сможете мне добыть, тем лучше.
Конечно же, Марат мог получить любой компромат и помимо Михаила Игнатьевича, но этого он ему не скажет. Марату было важно, чтобы завхоз почувствовал себя главным участником в смещении ненавистного директора.
— Я готов, — решительно сказал Михаил Игнатьевич. — У меня уже много документов собрано. Я только не решался никому их передать. Была опасность, что их могут показать или даже отдать Шумову.
— Документы я возьму, спасибо, — Марат постарался произнести эти слова с такой признательностью, чтобы Вахнович почувствовал всю важность своей помощи. Сработало, почувствовал.
— А теперь инструктаж, Михаил Игнатьевич, — Марат улыбнулся той готовности, с которой Вахнович устремил на него свой взгляд. — О тех вещицах, что я Вам принёс, я пока много рассказывать не буду. Нам теперь вместе работать, — снова повторил он, — будем часто общаться, постепенно всё узнаете. Пока вот что. Возьмите этот оберег, — Марат достал из кармана небольшой браслет и сам надел его на левую руку Вахновича. — Пожелайте, чтобы он стал невидимым, — подсказал он.
Вахнович ахнул. Браслет исчез, появился снова, снова исчез.
"Ну, прям как ребёнок", — снисходительно усмехнулся Марат, а вслух сказал:
— Вы мне можете на слово не поверить, сами постепенно убедитесь, что оберег Вас защищать будет. Можете больше не бояться ни слежки, ни возможного увольнения. Работайте спокойно. И вот ещё Вам для работы, — он подал Михаилу Игнатьевичу небольшой брелок овальной формы с нанесёнными на него рунными знаками. — Это — копировальное устройство — пояснил Марат. — Вы его не потеряете, и никто у Вас его забрать не сможет. Такая магия, — серьёзно добавил он. — Люди в магию не верят, а она, тем не менее, существует.
— Я верю, — неожиданно заявила молчавшая до сих пор Зоя Алексеевна.
— Я рад обрести союзника в Вашем лице, — улыбнулся ей Марат и, повернувшись к вопросительно глядящему на него Михаилу Игнатьевичу, продолжил. — Прежде всего, я Вас попрошу приложить это устройство к папкам с делами всех воспитанников детдома. Сможете?
— Да запросто, — отмахнулся Михаил Игнатьевич. — Папки находятся в архиве при канцелярии. Если только приложить, никто и внимания не обратит.
— Только приложить, — подтвердил Марат. — Причём на каждой папке подержать не более 5 секунд, этого достаточно.
— Я лучше до десяти буду считать, так надёжнее, — решил Вахнович.
— Вам виднее, — согласился Марат. Как известно, инициативу лучше поощрять.
— Вы сказали "прежде всего", — напомнила Зоя Алексеевна. — А что ещё?
— А ещё, — улыбнулся ей Марат, благодаря за подсказку, — при возможности кладите это копировальное устройство на любые документы, которые увидите у Шумова.
— А электроника? — напомнил Вахнович. — Сам-то я в хакеры не гожусь, — признался он удручённо.
— С электроникой никаких проблем, — заверил его Марат. — Электронная база данных Шумова уже копируется в режиме онлайн.
— О как! — удивился Михаил Игнатьевич. — И как Вам это удалось?
Марат ответить не успел. Его опередила Зоя Алексеевна.
— Я знаю! — воскликнула она. — Я догадалась! Вы ведь волшебник?
И она с надеждой и ожиданием чуда посмотрела на Марата.
— Ты чё несёшь, мать? — возмутился Михаил Игнатьевич. — Совсем со своим фэнтези от реальной жизни отошла. Какие тебе тут волшебники могут быть?
— Зоя Алексеевна права, — поддержал хозяйку Марат. — Я действительно волшебник. Подождите, Михаил Игнатьевич, — предупредил он порывающегося возразить хозяина, — сначала подумайте. Вы согласны, что на Земле господствует право силы? Не справедливости, а силы. И кто сильнее, тот и прав.