— Но ведь, насколько я знаю, предусмотрена экспедиция.

— Да, предусмотрена. Однако надо сперва посмотреть, что сделали здесь наши предшественники. Мне сейчас предстоит собрать нужный материал, чтобы доказать здешнему правительству необходимость затрат на такую экспедицию. И потом, хотя бы приблизительно знать, что ей искать.

— И вы полагаете, что сумеете выяснить это? — спросила Ольга. — Как только отыщете эти самые оброненные французами бумажки?

— Не только бумажки. Я попросил отыскать двух коллекторов, которые тогда работали с французами. Они тоже могут кое-что прояснить, хотя бы подсказать районы работ. Один из них живет в Дагосе, но его пока найти не сумели. И думается, не найдут. Другой в Алунде. Сообщили, будто бы дважды запрашивали, но, мол, есть сведения, — умер. Только мне не очень-то верится.

Антонов кивнул:

— Вполне возможно, что вас водят за нос. Есть ли адрес того, кто в Алунде?

— С собой, естественно, нет. Но завтра могу выяснить.

— Выясните! Может случиться оказия в Алунду. Не исключено.

Снова разлив по чашкам чай, Ольга облегченно опустилась в свое кресло, потянулась к лежащему на столике раскрытому блокноту с воткнутой в него шариковой ручкой. Взглянув на мужа, нетерпеливо прикусила губу:

— Ты можешь подождать несколько минут? Мы должны закончить. Видишь? — и показала глазами на блокнот. — Алексей Илларионович, продолжайте!

Камов развел руками: мол, ничего не поделаешь, приказ женщины!

— Так на чем я остановился?

— Вы остановились на том… — Ольга пристроила блокнот на своей обнаженной коленке, — на том, что от укусов мухи цеце в Африке уже погибли миллионы людей, и сейчас смертельная угроза сонной болезни нависла над тридцатью пятью миллионами…

Камов звякнул чайной ложечкой, положив ее на свое блюдце.

— Так вот… В крови укушенного млекопитающего или человека размножаются так называемые тропаносомы…

— Трипаносомы! — поправила его Ольга.

— Вот! Вот! — Геолог поблагодарил ее улыбкой. — Трипаносомы. Так называемые возбудители сонной болезни, несущие анемию, истощение, а затем и смерть. Вакцина против этого заболевания пока еще не создана. Есть, однако, способы…

Камов говорил медленно, с расстановкой, четко излагая каждое положение, видимо, чей-то текст ему запомнился дословно. Ольга старательно записывала.

— Послушай, а тебе-то зачем все это? — не выдержал удивленный Антонов.

— Интересно! — коротко ответила она, не отрывая глаз от блокнота.

Камов счел нужным пояснить!

— Я надеюсь, что геологическая экспедиция сюда все-таки приедет. Вот кое-что и почитываю заранее. Ведь эта самая цеце временами объявляется и в Асибии. А у меня будут люди…

— Понятно! Ну а Ольге это к чему? Вроде бы она Африкой никогда особенно не интересовалась, — подколол жену Антонов.

Ольга даже не сочла нужным ответить. Снова бросила нетерпеливый взгляд на собеседника:

— Продолжайте же, Алексей Илларионович!

Она была похожа сейчас на девочку, которой очень хочется показаться умненькой-разумненькой.

Антонов поднялся на второй этаж, чтобы принять душ и переодеться — рубашки здесь и в сухой, и во влажный сезон приходится менять дважды в день.

Вода текла слабенькой струйкой, была горяча и без подогрева, за два года жизни в Асибии водопровод ни разу не порадовал холодной водой — на метры пропечена эта земля солнцем. Через раскрытое окошко ванной была видна редкая цепочка слабых уличных огней. Кроны пальм, склоненных под фонарями, отбрасывали тени на асфальт, и они шевелились, мохнатые, черные, похожие на громадных бестелесных пауков. И, стоя под не приносящей успокоения струйкой воды, глядя на чужой неприютный заоконный мир, Антонов вдруг вспомнил милую его сердцу Студянку, тихую прохладную северную речушку, которая все течет и течет через всю его жизнь — с раннего детства до сегодняшнего дня. На берегу Студянки стоит бревенчатый дом, и в доме его мать, которая, пожалуй, вместе со Студянкой сейчас самое надежное, а может быть, и единственное достояние его жизни…

Переодевшись, Антонов спустился вниз. Там был включен магнитофон. Ольга и Камов, откинувшись в креслах, слушали… Грига.

Ольга, неторопливо затягиваясь сигаретой, выпускала колечки дыма в потолок. Лицо у нее было отсутствующим и усталым.

Антонов хотел рассказать о сегодняшних визитах к Медейросам, в больницу к Тавладской, но, взглянув на Ольгу, раздумал. Никогда в прошлом Ольга не обнаруживала ревности, как и он сам, — считала подобные слабости ниже своего достоинства. Но может быть, при теперешних их отношениях не стоит испытывать ее принципы? И поймал себя на мысли, что так, как сейчас, он рассуждает впервые за все годы их совместной жизни.

А послезавтра у Ольги день рождения…

— Как у вас дела на работе? — нарушил его мысли Камов. — Все мотаетесь?

— Мотаюсь… Дел много. И все хлопотные. Сегодня, например, пришла телеграмма из Алунды…

Он рассказал о содержании тревожной депеши от капитана и поделился своими сомнениями:

— Раз пираты, дело серьезное. Юридические тонкости. Хочу послать Ермека, не знаю, поддержит ли поверенный? Впору самому снова в путь!

— Ну и поезжай! — Ольга вдруг подалась вперед и энергично загасила сигарету в створке морской ракушки, которая служила ей пепельницей. Откинулась на спинку кресла, воздела подбородок к потолку, остановила задумчивый взор на люстре: — Поезжай и… меня с собой возьми.

Антонов опешил:

— Ты всерьез?

Ольга, не меняя позы, по-прежнему смотрела в потолок. Спокойно обронила:

— Вполне! С удовольствием поеду. Никогда не была в Алунде.

Камов прихлопнул ладонями стол.

— Вот и прекрасно! — сказал удовлетворенно. — Поезжайте в Алунду! Говорят, экзотический город.

— Едем! — и Антонов тоже весело хлопнул рукой по полированной глади столика, словно ставил решающую точку.