53

Воин по имени Нгуэ мрачно и бессильно смотрел в сторону деревни, где одна за другой занимались огнём хижины. Не было сомнений, что скоро пожар охватит большую часть деревни. К счастью, вспомнил он, жилище его семьи, где жили его мать и трое младших братьев, находилось на другом её конце. Так что можно не беспокоиться: пожар успеют потушить прежде, чем огонь доберётся до их дома.

Так или иначе, он должен оставаться здесь и охранять дом Мунту Сесе Кляйна, пока остальные жители деревни сражаются с огнём, спасая свои дома и своё имущество. Он воин и сын воина, а также, если верить словам Мунту Сесе Кляйна, посланец великого духа, что покровительствует племени мангбету, и уже отсек множество голов мзунгу и прочих врагов их народа, что поднимались вверх по реке, чтобы вторгнуться в их владения.

Гнев духов падёт на его голову, если огонь доберётся до его дома и уничтожит маску Читаури, которая досталась ему в наследство от отца. Если это случится, месть клана будет ужасной.

Какое-то время Нгуэ колебался, оставаться ли ему на посту или пойти выяснить, что это за странный шорох в кустах напротив, всего в двадцати шагах от него.

Машинально он сжал копьё обеими руками, заняв оборонительную позицию, готовый в любую минуту броситься на врага.

В эту минуту он вспомнил, что ему приказано поднять тревогу, если вдруг появятся проклятые мзунгу, решившие ограбить Мунту Сесе Кляйна. Неожиданно ему пришло в голову, какой шанс даёт ему судьба. Ему, воину клана Нгве, выпала редкая возможность на деле доказать свою отвагу и преданность. Если он сейчас позовёт а помощь других воинов, а в итоге окажется, что это какая-нибудь зверушка искала в кустах пропитания, подбирая с земли подпорченные плоды, вся деревня поднимет его на смех.

Так что лучше подождать и посмотреть, что будет дальше. Если он сумеет в одиночку справиться с тремя мзунгу, все племя будет восхвалять его силу и отвагу. И даже прекрасная и неприступная Малока, дочь Мвэ, смиренно падёт к его ногам.

В кустах снова послышался шорох, прервав его размышления. Он даже увидел, как сильно закачались ветви, словно кто-то продирался сквозь заросли.

И тут поблизости раздался чей-то крик боли — несомненно, человеческий, — а вслед за ним последовало ругательство на непонятном языке:

— Чёртова змеюка, мать её!

Возможно, кто-то из проклятых мзунгу отправился в страну духов, решил он.

Теперь у него уже не осталось сомнений, что поблизости скрывается по меньшей мере один из беглецов. Крепче стиснув копьё, он бросился в ту сторону, откуда прозвучал голос, и в два прыжка оказался возле зарослей.

Прежде чем он успел сделать третий, кусты вновь задрожали, и из них вылетело нечто, что он сперва принял за толстую ветку, которой мзунгу пытался защититься.

Он слишком поздно понял свою ошибку, когда вместо прекрасной Малоки к его ногам упала змея и тут же яростно бросилась на него.

Словно отброшенный пружиной, он метнулся назад — подальше от жуткой твари, в которой он безошибочно узнал ночную гадюку — по рисунку в форме буквы «V» на её плоской треугольной голове. Это была отнюдь не самая опасная и свирепая змея в джунглях, но даже её укуса достаточно, чтобы человек не дожил до рассвета.

Стараясь держаться как можно дальше, он попытался ударить змею древком копья и размозжить ей голову, пока она не опомнилась. К счастью, это была не молниеносная чёрная мамба, так что ему без особого труда удалось с ней справиться, оглушив несколькими ударами. Воспользовавшись передышкой, он перевернул в руке копьё, после чего с завидной точностью размозжил змеиный череп и отсек ей голову, оставив обезглавленное тело почти двухметровой длины судорожно извиваться на траве.

Довольный маленькой победой, он улыбнулся, раздумывая, как приготовить змею, когда краем глаза заметил лёгкое движение справа и, повернув голову, оказался лицом к лицу с какой-то жуткой вымазанной глиной мордой, на которой выделялись налитые кровью глаза.

Когда направленный ему прямо в лицо кулак заслонил все поле зрения, Нгуэ понял, что слишком поздно звать на помощь.

Взяв бесчувственное тело туземца за ноги, Райли затащил его в дом. Его совершенно не беспокоило, что голова несчастного бьётся о ступеньки крыльца.

Стоя над бесчувственным телом, Райли всерьёз подумывал о том, чтобы пронзить копьём его сердце и тем самым избежать ненужных проблем, прекрасно зная, что на его месте дикарь не раздумывая прикончил бы его, а потом сожрал его печень с гарниром из зелени.

Но он не мог этого сделать. Он был просто не способен убить беспомощного человека, который пока ещё не сделал ему ничего плохого. А значит, не оставалось ничего другого, как проклиная свою нерешительность и сентиментальность, затащить тело в дом и чем-нибудь его связать — на случай, если дикарь придёт в себя. С другой стороны, Райли подозревал, что очнётся он ещё очень не скоро.

Проникнув в дом Кляйна, Алекс закрыл за собой дверь, крепко связал тело шнуром от занавески, затем снял с дикаря кинжал с рукояткой из слоновой кости, висевший на его набедренной повязке, и оставил тело на полу посреди гостиной.

Прислонившись к стене, он увидел висящую на ней винтовку «Мартини-Генри» Верховена, как будто оставленную специально для него. Взяв оружие в руки, Райли с разочарованием обнаружил, что винтовка не заряжена.

— Ну, конечно, — прошептал он.

С тяжёлым вздохом он повесил винтовку на прежнее место, направился к столу, на котором горела керосиновая лампа, и протянул к ней левую руку, чтобы внимательно осмотреть рану.

Эта проклятая змея не собиралась его кусать, но всё-таки укусила. Пока он с ней боролся, один её клык поранил ему безымянный палец, оставив на нем крошечную розовую ранку на подушечке, успев впрыснуть яд.

Ранка была смехотворно крошечной, но палец горел так, словно его окунули в кипящее масло. Эта боль не шла ни в какое сравнение ни с огнестрельной раной, ни с какой-либо другой. Уже сейчас он видел, что этот участок кожи, очищенный от засохшей глины, покраснел и горел огнём.

Он слышал множество историй о том, как тот или иной моряк, ужаленный змеёй, которая спряталась на корабле среди груза, если не было возможности оказать ему медицинскую помощь, чтобы спасти жизнь, немедленно отсекал поражённую конечность, пока яд не распространился по всему организму. Алекс хорошо помнил, что моряки, которые не решились этого сделать, почти всегда умирали за считанные часы.

— Почти всегда, — повторил он вслух, все ещё не желая признавать необходимости отсечь часть собственного тела.

Страшная боль, исходящая из кончика пальца, грозила в скором времени охватить всю левую сторону тела и не давала собраться с мыслями. Тем не менее, стиснув зубы, он все же сумел взять себя в руки и сосредоточиться на предстоящем деле.

— Кармен! — прошептал он.

Оглядевшись, он взял лампу и вошёл в прихожую. Заглянув в две пустые комнаты, остановился перед дверью третьей, запертой на большой железный засов. Это говорило о том, что изнутри комната не заперта.

Не теряя ни минуты, он отодвинул засов и, держа перед собой зажжённую лампу, вошёл в комнату.

Там на застеленной двуспальной кровати лежала Кармен. Лежала на спине, сложив на животе руки. Казалось, она ждала кого-то, но так и заснула, не дождавшись.

Кто-то потрудился причесать её и подкрасить; её даже одели в белое кружевное платье, не имеющее ничего общего с ночной сорочкой, в которую она была одета, когда её похитили несколько часов назад.

Райли сел на край постели и легонько встряхнул её за плечо, пытаясь разбудить.

— Кармен! — окликнул он. — Кармен, проснись, нам нужно идти!

Кармен даже не шелохнулась.

Со все нарастающим беспокойством Алекс коснулся рукой её шеи и нащупал пульс. Тот бился хоть и медленно, но все же спокойно и ровно.

— Кармен! — повторил он чуть громче, встряхнув её уже сильнее. — Черт, Кармен, проснись!

На миг Райли даже подумал, что она заколдована. Тогда, глубоко вздохнув, он склонился над ней и нежно поцеловал её в губы.

Если в сказке это помогло, то, может быть…

Затем немного подождал, что будет. Но она лишь поморщилась и скривила губы, словно почувствовала во сне какой-то неприятный запах, и тут же вновь погрузилась в необъяснимый сон.

— Что ха хрень с ней случилась? — пробормотал Райли, отводя волосы с её лица в поисках раны, которая могла бы послужить объяснением столь долгого бесчувствия.

На правом виске Кармен он заметил большой синяк, темневший на смуглой коже — видимо, на том самом месте, куда её ударили во время нападения на судно, чтобы оглушить. Но в остальном она казалась просто крепко спящей, словно ребёнок, который не желает вставать, потому что не хочет идти в школу.

Он обнюхал её губы, подозревая, что Кляйн мог напоить её до бесчувствия, но не почувствовал запаха спиртного. Тем не менее, от её кожи исходил лёгкий, но резкий запах, похожий на запах хлорки, которой обеззараживают воду в бассейнах.

«Но это невозможно!» — растерянно подумал он, впервые оглядев комнату.

Помимо кровати, на которой лежала Кармен, обстановку комнаты составляли гардероб, пара стульев, комод и несколько гравюр в рамках с изображением горных пейзажей. У изголовья кровати стояла фотография. Мужчиной, глядящим с неё на зрителя, был, несомненно, Кляйн, только на десять лет моложе и на сто килограммов худее. Он держал под руку молодую женщину, смотревшую на него с таким же восхищением и любовью, как и он на неё. Это, несомненно, была покойная жена Кляйна.

Райли снова взглянул на Кармен и невольно сравнил её с женщиной на фотографии. Только тут он заметил, что Кармен одета в то же самое платье.

И тут его внимание привлёк блик лампы, игравший на стеклянной бутылочке, стоявшей на комоде. Подойдя к комоду с лампой в руке, он в её свете разобрал надпись на этикетке.