Но она не стала об этом говорить. И я промолчал. Пусть делает вид, что ей просто страшно покинуть деревню.

— Если б боги услышали меня, я бы попросил, чтобы они исполнили твою мечту! — внезапно пылко признался я, но под взглядом растерянным ее голову опустил, глаза опустил к холодной скале, — Прости, я не очень уверен, что они существуют. Я же просил, что бы я стал здоровым! А они… ничего не сделали.

— Но этот врач… — начала она и запнулась.

— А из-за этого врача я могу умереть. Прямо на операционном столе.

Она вздохнула. И промолчала. Снова подняла голову к любимому небу, такому далекому от нас.

По небу как раз плыл самолет. Светлый, упрямый, он своим существованием отрицал былые законы мирозданья, в которых люди не способны летать.

Точно, самолет!

— Самолет!!! — радостно закричал я, вскочив.

Я схватил ее за руку и заставил подняться. Она лишь удивленно посмотрела на меня, когда сжал ее худую бледную руку, но подчинилась.

— Видишь, самолет?.. — я указал туда, где он отрицал законы мироздания и былые человеческие убеждения.

То есть, туда, где он только что был. Там остался след, две воздушных белых полосы, словно из облаков. Или и правда из облаков?.. Я и правда об этом не знал. Я вообще мало знал про самолеты, но если я научусь…

— Слушай… — я не знал ее имени, но я хотел говорить, потрясенный до глубины души моей внезапной идеей, — Знаешь… а давай я попробую?.. Я схожу к тому врачу. И, если я выживу, я пойду учиться. Я научусь делать самолеты! И однажды я построю красивый и быстрый самолет для тебя! И на нем мы поднимемся в небо! Тогда ты поймешь, каково это, летать в небе! И тогда ты сможешь исполнить свою мечту в этом небе запеть!

Она изумленно хлопнула ресницами. И как-то странно мне улыбнулась. Но она улыбнулась! Наконец-то!

— Красиво, да.

И я застыл, потрясенный ее доверием. И этой внезапной неожиданной мечтой. Я… и смогу делать самолеты?.. Я… смогу исполнить чью-то мечту подняться в небо?.. О, это чудесно! Это просто восхитительно!

Только… она печально молчала, смотря на меня. Она пыталась улыбаться, но что-то ее тревожило.

Скажи, а я… я успею сделать для тебя самолет?.. Сколько тебе осталось?.. Твоя болезнь та, что быстро отбирает жизнь, или долго идет жестокой спутницей, отравляя ее?.. Я… смогу?..

— Да, это было бы здорово! — внезапно еще шире улыбнулась она.

Или и правда обрадовалась, или просто не хотела меня расстраивать, раз уж я сказал, что что-то хочу сделать для нее. Но я правда хотел что-то сделать для нее! Для всех! Сейчас, когда я увидел тот самолет и ее усталые, но довольные глаза, я снова захотел жить. Я был даже готов пойти и отдаться в руки того молодого хирурга! Хотя бы… хотя бы просто попробовать! Просто ужасно просто жить и медленно угасать, не надеясь ни на что.

Но эта девочка подарила мне надежду. Она подарила мне красивую мечту.

— Тогда… — я запнулся, глядя в ее черные, усталые глаза, — Тогда я пойду бороться с моей болезнью! Я, конечно, не бог, но… но люди умеют делать самолеты! Люди уже научились делать себе искусственные крылья! И я тоже научусь! Ряди тебя.

Я осторожно взял ее тонкие бледные руки, сжал ее ладони в своих.

— Я обязательно стану сильным! Я постараюсь! И однажды мы с тобою вместе сможем взлететь над землей! Я обещаю! То есть, я не бог, но… но я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы ты и я смогли однажды подняться над землей! Я постараюсь выжить. Я буду лучше учиться, я пойду учиться туда, где учат на инженеров, делающих самолеты…

Она молчала и улыбалась, внимательно глядя на меня. Рук своих не отняла. Так я успею?.. У меня есть шанс успеть?..

Но она так и не сказала об этом. Но, видно, что ее хоть немного согрело мое желание что-то для нее сделать.

— Но… только… — я запнулся, заметив на себе ее внимательный взгляд, потом все-таки сказал, но не то, что вначале хотел спросить: — Но ты так и не сказала мне свое имя.

— В моем имени нет ничего особенно, — девочка нахмурилась.

Но руки не забрала.

Я сжал еще крепче ее тонкие пальцы, словно надеялся, что этим смогу задержать.

— Нет, это важно. Очень важно имя девочки, ради которой я буду делать самолет.

Она мило улыбнулась. И, молчанием своим меня изведя, наконец-то призналась:

— Если тебя так волнует, как меня зовут — зови меня Камомэ.

— Чайкой?.. — удивленно поднял брови.

— Да, иероглифом «чайка» пишется мое имя.

И она как-то странно улыбнулась, внимательно смотря на меня.

— Чайка… — повторил я, смакуя звучание ее имени.

Имени, которое она решилась доверить мне.

Хотя я не слышал, чтоб у кого-то в нашей или ближайших деревнях было имя Камомэ. И у родственников знакомых вроде тоже не было такого имени. Тем более, никто не говорил, что из города привезли девочку с таким именем, лечиться или умирать вдали от городской суеты.

Грустно сказал:

— Наверное, на самом деле тебя зовут вовсе не Камомэ.

Было неприятно, что она мне не очень верит.

— Но я — чайка, — она грустно улыбнулась.

И вдернула свои тонкие пальцы из моих. Отступила, сжимая белый подол, пряча обгрызенные ногти, под которыми набились полоски земли.

Впрочем, она совсем от меня не ушла. Она хоть немного мне поверила. И я по-прежнему хотел ее поддержать.

— Тогда жди меня, Камомэ! Я пойду к тому врачу. Я стану инженером. И свой первый самолет я назову «Чайкой». И приеду, позову тебя полетать на нем. Я буду очень стараться и много учиться, чтобы я смог вернуться к тебе поскорей.

Я ведь не узнаю, дождешься ли ты меня!

Она подхватила мою правую руку, сжала в своих тонких холодных пальцах, так и не потеплевших, хотя я ее руку долго держал.

— Если ты сделаешь для меня самолет, то я приду с тобою взлететь. И когда мы поднимемся над землей, тогда я спою для тебя мою самую красивую песню! Обещаю! — как-то странно вдруг улыбнулась, как-то пугающе грустно, — Тогда ты будешь учиться делать самолеты, а я — буду учиться петь.

— Но ты уже умеешь петь! — возразил я, — Я же слышал!

— Я спою для тебя мою самую красивую песню! — она легонько похлопала по моим пальцам своими бледными и холодными, заставив невольно вздрогнуть от ощущения холода, вдруг торопливо отдернула свои руки, грустно посмотрела на меня, — Только… — и запнулась.

— Только? — спросил я встревожено.

Я… не смогу?.. Ты… хотела сказать «я не дождусь»?..

— Только вдруг уже есть у кого-то самолет с именем «Чайка»? — смущенно улыбнулась она.

— Тогда назовем его «Чайкина мечта» или «Песня чайки».

— Да, так лучше! — она широко улыбнулась. Довольная.

Ну, я хотя бы тебя подбодрил. Но я постараюсь успеть!

— Тогда… — запнулся, вновь заметив на себе ее черные, внимательные глаза.

Ветер, подув, тронул мои подсохшие волосы, короткие. А ее, мокрые, черным драным покрывалом стекали по ее плечам и худенькой пока груди.

— Тогда я пойду. Я сегодня же позвоню тому врачу. И скажу, что я решил. Что я готов. Тогда, если я выживу, я уже скоро начну учиться. И так я скорее сделаю свой самолет.

— Хорошо, — грустно улыбнулась она, — Иди.

И я, развернувшись, пошел прочь.

— Твой дом в той стороне! — полетело мне вслед.

— А ты знаешь, где я живу? — растерянно повернулся к ней.

— Но ты пришел с той стороны, — девочка смущенно указала рукой.

— А, да, — сам смущенно улыбнулся.

Мы какое-то время смотрели друг другу в глаза, а потом, сделав усилие, я отвернулся и пошел домой. Точнее, пошел к тому врачу, который хотел попытаться сделать для меня чудо. Хотя бы попробовать.

— Постой! — отчаянно прокричала она.

— Что? — я снова к ней повернулся.

— Это… знаешь… — и она смущенно запнулась, опустив голову.

Не хотела мне говорить, где она живет? У нее такие злые родители? Или… она не хотела расстраивать меня, признавшись, что не дождется? Вдруг она была уже уверена?

— Ты… — девочка робко посмотрела на меня, потом, оживившись, выдохнула: — Ты ведь не сказал свое имя! Когда ты вырастешь… а люди меняются, вырастая… как я узнаю тебя, если не знаю твоего имени?..

Или ты просто подумала, что даже если я выздоровею, то я изменюсь и больше не приду?!

Обидно стало. До боли в сердце обидно! Так и сжалось от горечи что-то внутри!

На она смотрела на меня с надеждой. Эта девочка, подарившая мне мечту. И я уже обещал ей, что я вернусь. Что я постараюсь ее мечту исполнить. И она заметно обрадовалась моему желанию помочь. Даже если сейчас мы расстанемся насовсем. Даже если я не вернусь… или я просто не успею вернуться. Она как будто знала чего-то такое, чего не знал я.

Но она мне верила.

И я притворился, что поверил, что она мне верит. И, заставив себя улыбнуться, сказал ей:

— Я — Такэси. Такэси сделает самолет. Такэси назовет его «Песней чайки» или «Чайкиной мечтой».

— Хорошо, — Камомэ счастливо мне улыбнулась, — Я буду ждать, когда ты вернешься, Такэси.

Только грусть мелькнула в ее темных глазах.

Я заставил себя отвернуться и ушел.

То есть, я сделал несколько шагов и обернулся.

Она стояла на том же месте, зябко обнимая худые плечи.

— Дождись меня, Камомэ! — прокричал я, — Такэси сделает тот самолет!

Даже если Камомэ никогда не сможет подняться на нем.

— Я верю тебе! Иди! — грустно улыбнулась она, — Тебе нельзя еще больше заболеть.

— И ты не смей болеть! — сердито проорал я, — Иди погреться домой!

Как будто это могло что-то изменить!

— Я приду погреться домой, — тихо сказала она.

Кажется, именно это сказала она.

А я отвернулся, чтобы она не видела моих слез.

Я же обещал ее поддерживать. Но я не мог не плакать, думая, что ее здесь не будет, когда я вернусь. Впрочем, на моей спине глаз не было, а я старался ровно идти, и голову подняв. Закусил до крови губу.

Я же обещал. Я же обещал ей, что вернусь!

Пусть она верит.

Хотя бы последние свои дни и часы пусть она верит, что я однажды вернусь. И в небо однажды взлетит наш самолет.

Я…

Мне безумно больно, но я должен стать смелым.

Я должен уйти, будто я смелый сейчас.

Нет, не так.

Я должен сейчас уйти, чтобы исполнить ее мечту.

Я же…