XVII ГЛАВНЫЙ ВОПРОС

Неожиданно широко открылась дверь кабинета. Высокий, худощавый мужчина лет сорока, в отлично сшитом тёмно-сером с голубоватой полоской костюме, не переступая порога и сдержанно улыбаясь, нарочито громко и чётко произнёс:

— Разрешите войти, товарищ полковник.

Алексей Александрович поднял очки на лоб и обрадованно воскликнул:

— Кого вижу! — он поспешил навстречу посетителю. — Михаил Тимофеевич, здравствуй. Здравствуй, дорогой. Откровенно признаюсь, не думал, что ты к нам пожалуешь. — Правой рукой Чумак сжал его сухую, крепкую ладонь, а левой дружески похлопал по лопатке. — Ну, заходи, заходи, полковник. Надеюсь, в воздухе тебя не сильно растрясло?

— Кое-что осталось, — пошутил Михаил Тимофеевич, кладя на стол большой кожаный портфель, перетянутый ремнями.

Кочетов незаметно вышел из кабинета и осторожно прикрыл за собой дверь.

— Я ведь к вам на реактивнике примчался, — продолжал, улыбаясь, гость, — так что ничего толком и почувствовать не успел. Только было хорошенько умостился, чтобы вздремнуть чуток, а тут и посадка. Пилот докладывает: «Прилетели, товарищ полковник». Дескать, чего расселся? Вылезать пора... Ну, как ты здесь? Дай-ка я на тебя погляжу.

— Э-э, брат! — отмахнулся Алексей Александрович. — Как это в старину певали: были, мол, когда-то и мы рысаками. А теперь вот со дня на день жду приказа, сдавать стал, на покой пора.

— Конечно, каждого из нас такое ждёт впереди. От годков не уйдёшь! Но, не лукавя, скажу, не верится, что полковник Чумак отдыхать когда-то будет. Это, если хочешь, даже с твоим именем не вяжется. Полковник Чумак на покое, — прислушиваясь к своему голосу, с расстановкой произнёс Михаил Тимофеевич и засмеялся: — Фраза, лишённая смысла, абракадабра.

— Спасибо. Однако учти, пройдут годы и то же самое скажут о полковнике Михаиле Тимофеевиче Круглове, возможно, к тому времени, о генерале!

— Ну, ну, не спеши, Алексей Александрович, — ещё громче засмеялся Круглов, оправляя гладко расчёсанные на прямой пробор, чёрные, с синеватым отблеском волосы.

Чумак подошёл к стене и щёлкнул выключателем.

Люстра, подвешенная к потолку, мягко осветила комнату.

— А я тут ружьишко присмотрел, — продолжал Алексей Александрович, — удочками обзаведусь и обязательно цветник во дворе разобью, с клумбами, дорожками. Сколько себя помню, всегда хотелось с землёй возиться и цветы выращивать. Много цветов и разных. Розы, флоксы, тюльпаны, георгины, табаки... — он вдруг оборвал предложение и тяжело вздохнул: — М-м да... табаки...

Круглов, понял, Чумак отвлёкся на минуту от дел, но теперь опять вернулся к действительности.

— Ты, Алексей Александрович, уверен, что это... Джек Райт? — опускаясь в кресло, негромко спросил Михаил Тимофеевич.

Чумак ответил не сразу. Он подошёл к столу, взял папиросу и подвинул открытый портсигар гостю.

— Как тебе сказать? — задумчиво глядя на огонь зажжённой спички, промолвил он. — И да, и нет. «Почерк» его, это несомненно. Однако могло статься, что кто-то другой перенял повадку.

— Возможно и это, — закуривая папиросу, согласился полковник Круглов. — Я ведь почему спрашиваю. Как тебе известно, Джек Райт только один раз, и то неудачно, пытался пробраться к нам. Потом он никогда не повторял этой попытки. Один из наших товарищей даже высказал предположение, что Райт обходит стороной нашу границу, руководствуясь некими этическими соображениями.

— Этическими? Райт... Что-то невероятное, — усмехнулся Чумак. — Как ты говоришь, фраза, лишённая смысла, абракадабра.

— Я с тобой согласен, — поспешил заявить Круглов. — Мнения я этого не разделяю, потому, собственно, и оговорился, что таково суждение только одного из наших товарищей.

— Однако какие-то доводы он всё же высказывает.

— Зыбковатые. Дело в том, что Джек Райт ведь русский.

— Русский? Это для меня новость.

— Причём принадлежит он к одной, в прошлом довольно известной фамилии. Тебе не приходилось ничего слышать о генерале Радецком?

— Радецком? — Чумак, припоминая что-то, сдвинул брови. — Если мне не изменяет память, Константин... нет, нет... Ксенофонт Кондратьевич...

— Точно.

— В 1904 году, — увереннее продолжал Чумак, — в разгар Русско-Японской войны произошёл большой скандал, связанный с поставками армии негодного обмундирования. В центре скандала — имя генерал-адьютанта Радецкого, одного из приближённых и доверенных лиц Николая второго. Чтобы оградить любимца от неприятностей, царь жалует его золотым оружием. Торжественная церемония вручения высокой награды совпадает с известием о сдаче Порт-Артура.

— Царская «милость» не помогла «кавалеру золотого оружия», — продолжил Круглов. — Ему пришлось скромно укрыться в одном из своих тамбовских поместий. После Февральской революции Радецкий снова появился на горизонте, но ненадолго. В начале 1920 года, вместе с разгромленными частями белогвардейцев, он бежал из Одессы. С ним покинул родную землю последний отпрыск рода — трёхлетний сын Дмитрий.

— Который, повзрослев...

— И окончив несколько шпионско-диверсионных школ...

— Назвался Джеком Райтом.

— Пословица права: яблочко от яблони недалеко падает. — Круглов расстегнул ремни на портфеле и достал толстую папку. — Здесь собраны некоторые документы об отце и сыне.

— Интересно взглянуть, — потёр ладони Алексей Александрович, но его прервал телефонный звонок. — Чумак слушает, — откликнулся он. — Да... да... Отлично... Места наблюдения?.. Удобные? Хорошо... Ещё один местный поезд отправился, а он всё сидит за поленницей? Ну что ж, пусть сидит. Ни на секунду не выпускать его из поля зрения, но чтобы он ничего не заметил... Добро. Продолжайте наблюдение.

Закончив разговор, полковник отодвинул аппарат и снова заговорил с Кругловым.

— Обстановка, связанная с исчезновением Гарри Макбриттена, тебе, конечно, известна из нашего донесения.

Михаил Тимофеевич утвердительно кивнул головой.

— Нам удалось обнаружить его сообщника — некоего Павлюка, человека без определённых занятий. Однако мы не смогли сразу получить от него все необходимые сведения. На это нужно время, а его, к сожалению, у нас в обрез. Пришлось создать условия, чтобы он сам начал активно действовать.

— Понимаю.

— Он пробрался на железнодорожную станцию. Сейчас мне сообщили о том, что отправляется второй местный поезд, но Павлюк на нём не уезжает. Что-то выжидает... Сейчас было бы особенно важно узнать, насколько точны наши предположения, что за именем Гарри Макбриттена скрывается Джек Райт.

— Возможно наша папка поможет, — развязывая тесёмки, сказал Круглов. — Вот фотографии его, описание примет...

— Как там сказано про левое ухо? — осведомился Чумак.

— Сейчас посмотрим, — Круглов отыскал нужное место и прочитал: — На мочке левого уха шрам. След от пули. Смотри страницу 16.

— Страницу можно не читать, — удовлетворённо улыбнулся Алексей Александрович и вдруг воскликнул: — А это его дактилоскопическая карта?

— Его.

— Поздравляю, полковник, — Чумак крепко пожал руку Михаила Тимофеевича. — Вот это работа! Теперь я понимаю, почему он так старательно избегал возможности оставить отпечатки пальцев. Экзему выдумал!.. Сейчас всё уточним.

Он нажал кнопку электрического звонка и приказал появившемуся секретарю:

— Немедленно пригласите ко мне Кочетова и Зарубина с фотоотпечатками пальцев Гарри Макбриттена.

— Слушаюсь.

— Прямо скажу, не рассчитывал, — указывая на карту, признался Алексей Александрович.

— Радецкий, или, если угодно, Джек Райт, последнее время вёл себя очень дерзко, однако не всегда осторожно и особенно в Венгрии, — заметил Круглов. — Очевидно, он считал, что дело там верное и таиться особо не следует. Пытался даже проникнуть в места расположения наших частей, но вовремя был задержан.

В кабинет явились Зарубин и Кочетов.

Чумак тотчас представил их полковнику.

— Помогите нам, пожалуйста, установить тут одну личность, — приветливо пожимая руки офицерам, сказал Круглов.

Вооружившись лупой, Зарубин долго и внимательно сличал дактилоскопическую карту с принесёнными фотоснимками, хмыкал со свойственной ему привычкой, затем доложил:

— Отпечатки большого пальца правой руки принадлежат одному и тому же лицу.

— Есть сомнения? — поинтересовался Чумак.

— Никаких, товарищ полковник.

Алексей Александрович, лукаво прищурившись, улыбнулся Кочетову.

— Оказывается, Григорий Иванович, мы не ошиблись. Это, действительно, твой крестник.

— Джек Райт?

— Будем пока называть его так, хотя правильнее: Дмитрий Ксенофонтович Радецкий.

Изумлённый Кочетов посмотрел на обоих полковников так, словно спрашивал: не шутят ли они с ним.

— Да, да, — подтвердил Чумак. — Младший сын царского генерала, эмигрировавшего в двадцатом году за границу.

«Не подвело-таки шестое чувство», — с восхищением глядя на старого чекиста, подумал Кочетов.

А Чумак продолжал, обращаясь к Круглову:

— Я думаю, полковник, нам следует ещё раз посоветоваться, взвесить все обстоятельства предстоящей операции. Теперь мы точно знаем врага. Знаем, что в борьбе он не гнушается выбором средств.

Совещание подходило к концу, когда снова зазвонил телефон.

Кочетов поднял трубку и передал её Алексею Александровичу.

— Сейчас сюда явится Томас Купер, — кладя на место трубку, сказал Чумак и пояснил Круглову: — Это руководитель иностранной профсоюзной делегации, в состав которой входил мнимый Гарри Макбриттен.

Томас Купер вошёл, любезно поклонился офицерам и смущённо пробормотал:

— Прошу извинять меня. Два ночь Гарри нет, мы беспокоиться.

— К сожалению, мы ещё не нашли его, — развёл руками полковник.

— О! — с досадой крякнул Томас Купер. — Прошу прощать моя откровенность. Когда мы готовиться поездка СССР, наш босс много предупреждал нас опасность это путешествие. Он давал совет не ехать, сидеть дома. Я очень огорчаться пропажа Гарри Макбриттен. Злой язык будет очень плохо говорить Советский страна.