– Спасибо, – сказал он, когда я закончила.

– Вам спасибо за проявленный героизм.

– Если бы я не снял этого кота, он бы орал под моими окнами всю ночь. Так что не стоит.

Мы распрощались у подъезда.

– Маша, какой мужик! А как вы смотрите друг на друга, – сказала Оля, едва Катя убежала к себе переодеваться.

– Не мели чушь,– оборвала я. –Это не мужик, это Ванька Сидоров. Я его с седьмого класса знаю.

– И что теперь?

–  Ровным счётом ничего. Мой руки и садись чай пить. А потом гудбай: у меня тесты, Катя и бабушка.

– Так точно, капитан.

Сегодня я уже боялась ложиться спать. Хотела даже выпить снотворного, чтобы забыться без снов, но бабушка… Я буду ей нужна. И поэтому опять провалилась в пучину сладострастия. Неудовлетворённого, поэтому ненавистного. Я стонала под чужими руками, губами, которые избегали моих губ. Кричала от возбуждения и злости.

– Один лишь поцелуй,– шептал он. – Только один.

Стандартно в три часа меня разбудила бабушка. Но уснула обратно достаточно скоро, и я перехватила ещё пару часов сна, к счастью без сновидений. Мыли о том, чтобы помочь себе самой я гнала. Эти ощущения были лишь пародией обещанного мне во сне наслаждения. Жалкой пародией, и только.

– Мама, будильник звонил уже три раза.

– Встаю, солнышко.

Прошёл ещё один день. До отпуска осталось совсем немного. Мы с Катюшкой отмечали каждый день крестиком на календаре. Ещё одна традиция, которая помогала мне вставать по утрам. Побрела до кухни, полюбовалась на крестик, дочкой нарисованный, и жить вроде стало легче.

Сегодня я опять позже встречалась с Катей, ездила в РОНО по просьбе Ирины Яковлевны, директора школы. Это не было моей обязанностью, но в школе часто шли мне навстречу, зная, что мне сейчас тяжело с бабушкой. Возвращалась я на автобусе. Вышла на остановке возле рынка. И увидела то, что смутило все мои планы. Финансовые. Бабушки торговали клубникой. Первой. Катя любила эту ягоду до безумия. Также привезли первые наши овощи. Те, которые не из неведомых далей, а бабушки на дачах в парниках растят. Я взяла несколько килограммов маленьких пупырчатых огурчиков. Таких беспомощных на вид, что сразу видно, эти хиленькие и кривые, но наши, первые. Наверняка хрусткие и сочные. Несколько кабачков, буду готовить бабушке нежное пюре. И полкилограмма безумно дорогой клубники.

Вроде бы и немного, но вкупе с тем, что я заглянула в супермаркет по пути на маршрутку, пакеты получились неподъемными. А до садика идти долгих двадцать минут, и от него до дома ещё пятнадцать. Руки ныли, я чувствовала себя так, словно мне предстояло пробежать марафон.

– Последний раз. Больше никогда!– в отчаянии прошептала я, прекрасно зная, что вру себе. На прошлой неделе тоже клялась, а толку.

Я остановилась и в отчаянии посмотрела назад. Я отошла от рынка всего на метров пятьдесят. А казалось то! Бабушка с авоськой бросила на меня сочувствующий взгляд - она меня понимала.

– Постою ещё минуточку и иду дальше.

– Королева!– раздался знакомый голос. –Тебе помочь?

На меня мгновенно накатило раздражение. Преследует он меня что ли? Я медленно обернулась, готовая дать отпор. Мне не нужна была чужая жалость. И помощь тоже. Я все смогу. До сих пор справлялась. Ванька улыбался из окна большой чёрной машины. Джип. А в марках я никогда не разбиралась. Не дожидаясь ответа, он вышел, обошел машину и выхватил пакеты из моих рук.

– Ваня! Я сама прекрасно…

– Садись, –он открыл дверцу, и подтолкнул меня внутрь. –Я понимаю, вы королевны - гордые существа. Но я смотреть не могу, как ты тащишь эту тяжесть. А нам к тому же по пути.

Мои покупки уже заняли место в багажнике, я поняла, что если буду сопротивляться чужой помощи, то поставлю нас обоих в нелепое положение. Смирилась и со вздохом пристегнула ремень.

– Мне к садику. За Катюшкой.

– Будет сделано, ваше высочество.

Он шутливо отсалютовал, а я вспыхнула. Высочество! Легко шутить, сидя за рулём красивой машины. Побыл бы денёк на моём месте… Я поняла, что скатываюсь в пучину зависти, обид и одернула себя. Никто не заставлял меня поступать в пед. И горбатиться в школе за мизерную зарплату тоже. А уж Катюшку рожать тем более. Все у меня хорошо. А если бы бабушка была здорова, было бы просто прекрасно.

Я откинулась на сиденье и полной грудью вздохнула воздух. Пахло кожаной обивкой и немного хорошим мужским парфюмом. Совсем не пахло сигаретами, я не переношу запах табака. Значит, Ванька не курит. Я покосилась на него и заметила, что он тоже бросает на меня взгляды. В школе он был в меня влюблен. Впрочем, как и все остальные мальчишки. Я упивалась собственной властью и значимостью. Господи, как же глупо все было, по-детски.

– О чем думаешь?

– Школу вспомнила от чего-то.

– Твои воспоминания о ней приятны? Мои не очень, омрачены безответной любовью.

– Да ладно. И кто же роковая красавица, разбившая твоё сердце?

– О, она королева. Во всех смыслах этого слова. До сих пор помню то вишнёвое платье в десятом классе. Ах, скольким хорошим парням разбила сердце глубина твоего декольте.

– Перестань, – засмеялась я.– Если уж что и страдало, то явно не сердце.

– Машка, – он повернулся ко мне.– Мы уже минут пять, как стоим. Ты за ребёнком пойдёшь?

– Ой, прости!– покраснела я.– А все ты с платьем. Кстати, оно до сих пор висит в моём шкафу. Доставай пакеты, я пойду.

– Не дури, подожду.

Катя была в восторге и от Вани, и от его машины. Чего и следовало ожидать. Хорошо, что к матери он только на несколько дней, слишком часто мы встречаемся, уже и дочка про него спрашивает. Ничего не говоря, он взял мои покупки и донес до квартиры. Остановился, прищурился лукаво.

– Чаем напоишь? Я далеко не бескорыстен. Либо поцелуй, либо чай.

– Мама, лучше поцелуй!– закричала Катька и в ладоши захлопала.–А чай мы и так каждый день пьем.

Я вспыхнула и открыла дверь, с третьей попытки попав ключом в замочную скважину. Ваня улыбался, а Катя смотрела удивлённо. Чёрт, руки трясутся. На ровном месте разволновалась.

–  В ванную, мыть руки оба, – скомандовала я.– Я сейчас поставлю чайник. Катя, можешь отвести дядю Ваню к себе, показать игрушки. Бабушку не беспокоить.

Я поставила чайник, зашла к бабушке. Окно было приоткрыто, в комнате чуть пахнет дезинфицирующим раствором, Валентина Павловна устроила уборку. Бабушка спала. Лицо её было таким спокойным, что я на мгновение испугалась, что она умерла. Но грудь её мерно вздымалась. Вышла в коридор, притворив тихонько дверь. В нашей комнате солировала Катька.

– Это Матрена. Она толстая, но добрая. Она дружит с Бель. Бель красавица. Она принцесса, но грустит, потому что мечтала быть ниндзя. Когда будет звездопад, мама сказала, что мы вынесем Бель на балкон. Она увидит падающую звезду и загадает желание стать ниндзя. Если хотеть очень-очень сильно, то желание сбывается. А хочешь покажу самое интересное?

– Очень хочу, – согласился Ваня, я улыбнулась, не решаясь нарушить их разговор.

– Это лягушонок. Он живёт у нас уже несколько дней. Кушает мух сушёных и живых червей. Я разрешу тебе покормить его разок. Он особенный.

– И чем же?

– Он заколдован. Мама его поцелует, и из лягушки он станет принцем.

– А почему она до сих пор его не поцеловала?

– Потому что у него раненная лапка. У лягушки пройдёт быстрее, чем у человека. С раненым принцем мама не сможет. У нас бабушка болеет и плачет по ночам. И мама не спит. Даёт ей лекарства, ухаживает за ней. Один раз я ходила ночью в туалет и видела, как мама гладит бабушку по руке и тоже плачет. Когда мама плачет, мне грустно.

Я решила, что срочно пора вмешиваться, пока Катька не наговорила ещё чего. С грохотом, споткнувшись о игрушку, ввалилась в комнату и пригласила всех пить чай.

Ванька до сих пор представлялся мне худым конопатым мальчишкой. Но места на моей крошечной кухне он занимал столько, что казалось, куда не ступи, везде его ладони, локти, колени. Я кляла свою способность краснеть по сто раз на день и все равно заливалась краской каждый раз, ненароком его касаясь. Катя чувствовала себя непринужденно, с удовольствием наворачивала печенье, трубочкой сложив губы, дула на чай. Ванька смотрел на неё, я понимала, что ему интересно, кто её отец, где он. Но вопросов он не задавал.

– Твоя бабушка сильно больна? – спросил он, когда Катя убежала в свою комнату.

– Старость,–пожала плечами я.–Я делаю все, что могу. Но достать лекарство от старости никому не под силу.

– А Наталья Петровна?

– Мама,–я улыбнулась. –Ее нет с нами уже три года, Катя её и не помнит. У неё всегда было слабое сердце, а она так близко все к нему принимала. До последнего отказывалась уходить с работы. Катюшка стала её последним подарком, поздним счастьем. Так как она любила Катьку, её уже никто любить не будет. Даже, наверное, я. А бабушку подкосила мамина смерть. Давление, несколько инсультов. Год назад стало совсем плохо. Полгода уже не встаёт. И не говорит даже. Плачет только и стонет. Ой Вань, ты прости, я тебя загрузила совсем.

– Ты умница, – он накрыл мою ладонь, лежащую на столе, своей. Это было на удивление приятно. Я уже и забыла, когда меня последний раз касался мужчина. Не ненароком, нечаянно или между делом, а потому что ему хотелось меня коснуться. Если не считать щипков Анатолия Михалыча, нашего престарелого трудовика. Но от этих щипков страдал весь женский коллектив.–А Катька просто замечательная. И маму твою я вспоминал часто. Жаль, не доводилось пересечься во время моих визитов к матери. Наталья Петровна, бесспорно, один из самых лучших педагогов, мною виденных.

– Да, мама учитель от бога,– согласилась я с улыбкой.

Забежала Катя. Все это время она искала портфолио со своими рисунками из сада и сейчас принесла его демонстрировать. Только сейчас я поняла, что его ладонь продолжает лежать на моей, смущённо выдернула свою и спрятала от греха под стол.