Когда я смотрю на нее, мое сердце начинает колотиться, а лицо горит от гнева.

Ее правая рука перевязана, но кровь просачивается сквозь повязку, окрашивая белую марлю яркими красными пятнами.

Судя по всему, ей прострелили руку.

По-видимому, попала зараза.

Полагаю, я должна переживать за нее.

Но я этого не делаю.

Для раненной она не плохо выглядит. Это на самом деле очевидно. Ее волосы такие же черные, как темнота вокруг меня, но все еще сияют, как бриллиант. Ее кожа бледна, как Луна, и она дышит, как Слышащая.

Беззвучно. Изящно. Мягко.

Я блондинка, сильная, громкая и решительная, и никто никогда не назовет меня элегантной. Никто никогда не увидит меня такой нежной. Она — все, чем я не являюсь.

И Перри выбрал ее.

Вместо меня.

Я медленно, прерывисто дышу. Наклонившись ближе к ней, я представляю, как Перри целует ее. Угли жара в моем животе, нагреваются с каждой секундой. Жар становится невыносимым, я почти ожидаю увидеть свечение через рубашку.

Я больше не могу этого выносить и должна выпустить это наружу. Слова льются с моих губ.

— Ты, скорее всего, не слышишь меня, — шепчу я, — но я ненавижу тебя. Я ненавижу, что ты забрала того, кого я люблю. Он был моим, и мы были счастливы, пока не появилась ты. Может ты думаешь, что исправила это, вернув Клару, но это не так. Перри должен быть моим. Не твоим.

Я сажусь на корточки. Угли все еще шипят внутри меня. Это не заставило меня чувствовать себя лучше.

Шаги приближаются ко мне сзади. Мое сердце почти выпрыгивает из горла, когда я поворачиваюсь и вижу фигуру, выходящую из тени.

Перри.

Я благодарю небеса, что он не Слышащий, иначе он бы услышал все, что я только что сказала. Затем я вспоминаю, что он Чувствующий, и две мысли приходят мне в голову: он узнает о моих ненавистных чувствах к Арии и почувствует запах рвоты на мне.

Встав, я закатываю рукав и вызываю в памяти самые счастливые воспоминания в надежде смягчить горечь, которая, я уверена, ощущается во мне.

На ум приходит хихиканье Клары. Бормочущий звук, который издает моя сестра, когда смеется — надеюсь, сохранившийся, несмотря на время, проведенное с Поселенцами. Это все, что я могу придумать, но этого достаточно, чтобы заставить меня улыбнуться.

Перри останавливается передо мной, но его глаза задерживаются на мгновение на Арии. Его волосы зачесаны назад, а короткие пряди засунуты за ухо.

— Привет, Брук.

— Привет, Пер. — Я рада, что говорю спокойно.

Он переносит свой вес на одно бедро, когда оглядывается вокруг.

— Не похоже, чтобы стало лучше.

Я перевожу взгляд на его узкую талию, а затем на пыльные кожаные штаны, которые обтягивают его длинные мускулистые ноги. Сейчас ему девятнадцать, и единственное, что осталось в нем от мальчика — это его худощавость. Худоба, которая делает его еще выше, чем он есть.

Я смотрю на его кривой нос, резко вычерченные скулы. Яркую зелень его безжалостных глаз. Он обветренный и гладкий, как морская раковина. Прекрасный, в полной противоположности простому совершенству Поселенцев.

Он снова смотрит на меня, ожидая ответа. Я хочу сказать, что он улучшил это место в ту же секунду, как появился. Это то, что я сказала бы однажды. Но я просто говорю:

— Не совсем. Во всяком случае, им не хуже.

— Как у нее дела? — спрашивает он, приподнимая подбородок.

Угли в моем животе потрескивают от жара. Пока я мечтала о том, какой он красивый, он думал об Арии.

Я проигрываю девушке без сознания.

— Даже не знаю. — Час назад Молли и Маррон прилипли к Арии, обсуждая ее рану, но я не слушала. Все, что я знаю, это то, что рана, кажется, гноится, но здесь такое повсеместно.

Перри медленно выдыхает, и его внимание полностью сосредотачивается на мне. Он больше не думает об Арии. Он думает обо мне. Я понимаю это, потому что тень падает на его глаза, и он внезапно выглядит виноватым. Возможно, даже немного взволнованным.

— Брук, прогуляешься со мной?

Неожиданно.

— Я не могу прямо сейчас, — выпаливаю я. Все, что я хотела в течение нескольких месяцев, это побыть с ним наедине, но теперь я пытаюсь избежать этого. — Молли хотела, чтобы я…

— Я только что видел ее. Она посылает сюда Маррона и еще нескольких человек. Она сказала, что ты можешь идти.

— Ох, хорошо.

Когда мы выходим, я рада, что он стоит передо мной и я могу попытаться взять себя в руки. Я знаю, что между нами ничего не будет, но, похоже, мое тело не осознает этого. Мой пульс учащается, и меня охватывает предвкушение. Знакомое чувство. Полгода назад мы пробирались в эту пещеру с Рокотом и Лив, следовали за нами, и я приземлялась в объятия Перри.

— Брук, — говорит он, внезапно повернувшись. Мы находимся где-то в одном из зубчатых коридоров, которые соединяют пещеры внутри горы. Далеко впереди висит фонарь, но светит тускло. Я вижу только мягкий блеск цепи Кровного вождя на шее Перри. — Как у тебя дела?

Звуки отскакивают от камня, и, хотя он находится в двух шагах от меня, мне кажется, что он прошептал этот вопрос прямо мне в ухо. Мурашки бегут по рукам.

— Клара вернулась. Лив мертва. Как думаешь, как у меня дела?

Это грубый ответ, но я не знаю, что еще сказать. Он отверг меня. Неужели он действительно ждет, что я доверюсь ему? И я не понимаю, почему он задает мне этот вопрос. Если кто и знает, как я, так это Перри. Его племянник, Коготь, пропал так же, как и Клара. А Лив была его сестрой. Он тоже ее потерял.

Нет слов, чтобы описать эмоции, сталкивающиеся внутри меня. Моя подруга умерла, моя сестра вернулась. Я пылаю и все же промерзла до костей. Я злюсь. Мне так грустно, как никогда в жизни. Мои эмоции поднимаются и опускаются, как ястреб на крыльях.

Мне страшно. Я одинока. Я не знаю, кто я, и я скучаю по нему, и он не должен задавать мне этот вопрос, потому что он знает. Он чует это. Он живет этим. Он дышит моей болью.

Перри медленно выдыхает.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Ты можешь достаточно сделать.

— Я забочусь о тебе Брук.

— Нет, это не так. Я знаю, кто тебе небезразличен. — Я указываю на пещеру Поселенцев. — Она там, внутри.

Я не хочу ничего этого говорить. Иногда я жалею, что у меня нет пробки, чтобы заткнуть рот.

Перри делает шаг ближе, его голос становится мягче и тише.

— Мы с Арией вместе, и это не изменится. Но я хочу, чтобы у нас все поменялось. Я хочу, чтобы мы пережили это.

— Нас больше нет, Перегрин. Ты сам об этом позаботился.

Я больше не могу смотреть в его встревоженные глаза, поэтому смотрю на звенья цепи. Я хочу обхватить ее пальцами и притянуть его губы к своим. Я хочу почувствовать его губы. Его язык. Его тело.

В этом нет никакого смысла. Он разбил мне сердце, а я все еще так сильно хочу его. Как такое возможно?

Может быть, я подхватила лихорадку Поселенцев. Может быть, я в бреду.

Мы молчим долго-долго, хотя, наверное, всего несколько секунд. Но я не могу уйти, и он не может уйти, и каждый раз, когда он говорит, я чувствую себя хуже.

— Брук… ты одна из лучших людей, которых я знаю, — тихо говорит он, нарушая наше молчание.

Слова жалят, словно мороз.

— Неужели, Перри? Это здорово знать. — Я делаю шаг вперед. Он не отступает. Мне приходится поднять голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Мы всего в нескольких дюймах друг от друга. Не так близко, как мне бы хотелось, чтобы мы были. — Ну, знаешь что? Ты один из лучших Кровных вождей, которых я знаю. Каково это… быть почти лучшим?

Тишина. На его челюсти напрягается мускул, но он молчит.

— Это немного похоже на то, что я недостаточно хороша, не так ли? — сказала я.

— Ты перекручиваешь мои слова. Это не значит, что я считаю…

— Так и есть, Перри. Это то, что ты считаешь. Признай это. Я недостаточно хороша для тебя.

Прежде чем он успевает сказать еще хоть слово, я поворачиваюсь и направляюсь в темноту. Я даже не пытаюсь идти. Я бегу.

Мои ноги безрассудно ударяются о твердый каменный пол, но я не слышу ни звука. Ни мои шаги, ни мое собственное дыхание. Есть только отчаянная мольба, заполняющая мои мысли.

Убирайся из моего сердца, Перри.

Умоляю. Убирайся.

Глава 2

Из-за того, что я часами помогала Молли, я пропустила ужин с сестрой. Это сегодня поражает меня больше, чем все остальное.

Мой живот громко урчит от голода, словно требуя, чтобы его услышали. Я представляю, как он насмехается надо мной: ты считала, что рвота и разбитое сердце — это все? Так глупо с твоей стороны.

Я хочу найти Клару, но сначала я делаю небольшой крюк к загроможденной пещере, которая служит нам кухней, в надежде найти кусок хлеба. Он обгорел и такой твердый, что кажется бревном, но это еда. Я вытаскиваю нож из-за пояса и разрезаю его посередине, затем вклиниваю внутрь толстый кусок козьего сыра. Я направляюсь в главную пещеру, умудряясь не стучать зубами, пока поглощаю свою скудную еду.

Когда мы узнали, что переезжаем из поселения Потока в эту пещеру, Маррон взял на себя труд сделать ее как можно более пригодной для жизни. В центре главной пещеры он установил деревянную платформу — возвышение высотой около полутора футов и площадью сорок квадратных футов. Его идея заключалась в том, что людям нужно спокойное место для отдыха, где можно посидеть и поесть.

В то время это казалось большой проблемой, но он правильно сделал, что соорудил ее. Теперь именно в этом месте собирается клан. На платформе всегда сидит не менее дюжины человек, как в центре, так и по периметру. В этом месте мы общаемся и проводим наше свободное время — то немногое, что у нас есть.

Платформа — моя первая остановка в поисках Клары, и я улыбаюсь, даже не дойдя до нее. Просто мысли о сестре заставляют меня забыть комментарий Перри «ты одна из лучших людей».

— Брук! — зовет меня Грин. Он стоит слева от платформы. Грин — один из Шестерки. Три Видящих брата тоже с ним. Прутика здесь нет, он ушел с Рокотом, и Рифа нет, вероятно, рычит где-то на кого-то за что-то. Итак, в этот самый момент Шестёрка на самом деле является Четверкой.