Шелковые простыни цвета парусов Ассоль, светлые волосы, загорелая спина, красивая, зараза, ямочки над круглыми ягодицами, бедро не худое такое. Что характерно, спит, как я, и рука с обручальным кольцом, из-под подушки высовывается, тоже моя.

— У нас отродясь таких простыней не было, а у меня целлюлит пропал. Когда это ты так фотошопить намастрячился?

— Нет у тебя никакого целлюлита, — уверенно соврал муж, улыбаясь. — Так, мы останавливаемся? Народ?

Народ в салоне минивэна никакого мнения не выразил. Малышня спала, прислонившись друг к другу головенками, старшие играли в звезды. Ну, так как другие играют в города.

— Шаула!

— Адара!

— Арктур!

— Регул!

— Лезат!

— Это надолго, до Ахернара еще не дошли, — констатировала я. — Малые дрыхнут.

— Сейчас Пустошка будет, остановимся, а потом до Пскова.

— Или до Острова, как дети будут себя чувствовать. Это они сейчас бодрятся.

Остановились на АЗС. Мальчишки выбежали, едва отстегнулись, две подружки — Рита и Мила — дружно достали зеркальца и расчески, придирчиво рассматривали себя, пока я не шикнула.

— Идите уже, не на бал.

Вылезли, наконец, повиляли к стеклянным дверям. Что я буду делать, когда дочери пятнадцать будет, а не десять? 'Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом!' А матерью? Надо будет маму подробно расспросить, под запись. У нее-то две.

Я подошла, когда из туалета выходили Вадим с Киром, а заходили Женя с Никиткой. Вадька привычно поправил на младшем шорты и футболку, что-то серьезно сказал. Сейчас будут братьев ждать — у Вадима все должно быть под контролем. Папа у нас человек-праздник, в смысле дома бывает мало, и Вадюшка решил, что папе надо помогать. А кроме него, отцу больше положиться не на кого — не на свистушку-сестру же, или на брата-разгильдяя. Вот если обычно детей надо к серьезности призывать, его наоборот. Я иногда сержусь на них — они от детства бегом бегут, как ошпаренные. Учеба, факультативы, секции. Ритка китайский учит. Сама, добровольно. Отдыхают якобы в кружке — в астрономическом при московском Планетарии и на дзюдо. Все идет к тому, чтобы закончить школу экстерном, как папа и поступить в тот же вуз, а потом в летное. Всё, как папа, все трое. Или пятеро — мелкие два гаврика алфавит выучили, цифры выучили. Зачем в школу идти, я вас спрашиваю?

Или каникулы. Вы думаете, мы просто едем посмотреть русский север? Как бы не так! Они пишут исследование по кромам, или кремлям, с продолжением. В прошлом году ездили в Казань, Булгар, Свияжск и Сызрань. В этом, кроме Пскова, Изборск, Великий Новгород, Ладога. В следующем на Соловки нас с Игорем сошлют. Или в Тобольск. Что поближе — Москва и область, Владимир, Ярославль, Кострома, Тверь, Калуга — изъезжены в выходные и зимние каникулы. Вообще, это я виновата, конечно. Рассказала им как-то, лет в шесть, что старинные монастыри не просто место, где живут монахи, а, в древние времена — оборонные сооружения, крепости. И пошло-поехало…

На август все же запланировала для них тупой пляжный отдых — есть, купаться и загорать. Поедут со Светой и Максом. Представляете, как мы хорошо устроились — берем отдыхать одного ребенка, а возвращаем с маржой в пятьсот процентов. Сказывается мой банковский опыт. Сестра у меня добрая и непрактичная, денег за эту каторгу с нас не берет даже. Мальчишки у них теперь отрезанный ломоть — учатся в Краснодарском высшем военном летном училище. Для Ярослава и Святослава дядя Игорь тоже непререкаемый авторитет и идеал. Что-то надо делать с этим культом личности! Но вот за что я люблю наших детей (я сейчас и про своих, и про племянников говорю) — это то, что они друг за друга горой. И держатся вместе. Племяши у нас погодки, Ярик окончил школу и год работал аэродромным рабочим, что бы только со Стаськой вместе поступить.

— Мама, я хочу хот-дог!

— Пиццу!

— Картошку!

— Газировку!

Как первый раз, честное слово. Вот с чего они решили, что я предыдущие двести девяносто девять раз не купила, а тут куплю? Юбилейный запрос, что ли?

— На все вопросы — нет. Мороженое можете выбрать. Даже по два. Сейчас отъедем и пообедаем.

— Мама, а что есть поесть?

— Бульон в термосах, пирожки с мясом, сосиски в тесте, пончики с разным вареньем, компот.

Нет, зря я так расстраивалась! Пока при слове 'пончики' кричат, как индейцы, не все потеряно. Точно, дети!

— Мама, а во сколько у папы рейс?

— Поздно, вы уже спать будете, — наклонилась к духовке, вытащила противень с чесночными булочками, засунула мясной рулет. На плите булькал борщ.

— Мама, завтра же суббота, в школу не надо! — сообщила мне дочь. — Можно, мы папу дождемся?

— А в Планетарий? Опять сначала я тебя не добужусь, а потом, когда ты выдрыхнешься, буду виновата, что 'плохо будила'?

Ритинья не успела на меня надуться. Пришел брат, дал повод.

— Рита, иди приберись, — строго. — Папа приедет, а у нас по всему дому твои вещи валяются!

— Ниче не валяются! Они лежат!

— Валяются!

— Лежат!

Вымелись. Загрузила посудомойку, протерла стол, плиту. Надо и пол, заодно… Слова 'Игорь возвращается' — рефрен нашей семейной жизни, большую часть которой я жду и встречаю. Тоскую, скучаю, тревожусь, чуть-чуть ревную, бывает, немного злюсь, очень горжусь. Знаете, в Милкином возрасте читала любовные романы, и, когда герой в финале, страстно дыша, говорил героине: 'Ты смысл моей жизни!', сочувствовала — надо же, какая у человека жизнь бессмысленная. И что характерно, на моей памяти ни одна не сказала то же самое в ответ. Наверное, героини вообще о смысле жизни не задумывались. Мне тогда казалось, что мужчина должен иметь какой-то другой жизненный приоритет — свершать, переворачивать мир. Мечтала, что мой любимый будет необыкновенным человеком. Домечталась, сижу одна дома с пятью детьми. Надо было мечтать быть смыслом! Представила на секунду: у мужчины жизнь вращается вокруг меня, содрогнулась. Это же маньяк, получается! Не, ну его, такое счастье!

За дверью закончили переругиваться, чем-то стучать и брякать, перестала шуметь вода в детской душевой, затихли младшие, а то звенели колокольчиками, все время болтают! В прихожей обувь расставлена по росту и принадлежности носами в одну сторону. Папины тапки возле коврика. Поднялась на второй этаж. В бывшей детской теперь Ритина комната. Одна стена красная, на потолке карта звездного неба, над кроватью фотоколлаж — Земля из космоса, кресло-качалка (выпросила у отца в этом году, на десятилетие), длинная стойка с нарядами. В честь папиного приезда идеальный порядок. Дочка единственный человек в семье, у кого насчет этого самого порядка пунктик отсутствует. Ленится. Правда, она в этом не признается, а списывает на чувство противоречия нашей 'казарме'. Зачиталась, даже не слышала, как я вошла.

— Спокойной ночи! — отняла читалку, поцеловала, поправила одеяло.

— Мама, дай дочитаю!

— Спокойной ночи! — выключила лампу. Недовольное сопение. Могу поспорить, стоит мне выйти — залезет с головой под одеяло и читать будет. Я, по крайней мере, всегда так делала.

В нашей бывшей спальне теперь парни. Улеглись, спят, мои хорошие. Села на кровать к Кирюшке, погладила. Разметался, одеяло в ногах. Укрыла, поцеловала в теплую щеку. На втором ярусе зашевырялся Женька, забормотал что-то. Потянулась, поцеловала куда достала — между голых лопаток. Никак не хочет спать ни в майке, ни в пижаме.

Двухярусные кровати стоят углом, спят голова к голове. Младших только-только отучила спать в одной кровати. Ну, как отучила — помещаться перестали. Распутала одеяло у Никитки — он у нас, когда спит, окукливается. Прижала к губам ладошку, заворочался, опять потянул на себя одеяло. Наверху тихо дышит Вадик — на спине, рука за головой. Невозможно любить детей кого больше, кого меньше. Как говорит моя мама, какой палец не порежешь, больно одинаково. Во всех своих детях я вижу черты Игоря, но старший… так похож на отца…

Вернулась вниз, к себе. Мы обитаем в бывшей гостиной, от которой прирезали кусок к кухне-столовой и превратили в спальню. Разделась, пошла в ванную. Когда делали перепланировку, расщедрилась и поставила себе не только душевую, а и ванну, небольшую, зато с гидромассажным эффектом. Да, тоже от гостиной место отрезать пришлось. Тут должен быть очень довольный смайлик. Набрала воды, включила. Залезла, откинула голову. Усталая спина и ноги благодарно застонали, честное слово, я сама слышала! Полежала, мысли в голову полезли приятно-неприличные. С предчувствием праздника вытерлась, поглядывая на себя в зеркало. Влезла в сорочку — кофейный цвет, кружева, сверху халатик чуть длиннее. Коленки ничего так еще, вполне. Расчесала волосы, собрала в пучок, улыбнулась — кто-то будет сердиться и вытаскивать шпильки. Завибрировал телефон. Игорь! Выскочила, открыла дверь. Есть у него ключи, конечно, но это тоже наша привычка — самой открыть ему дверь, задохнуться на пороге, прижаться, целовать до бесконечности. Наконец расцепила руки, отпустила, отступила назад. Переставил брошенную сумку, разулся, снял ветровку. Еще поцеловались. Никак не могла оторваться, сидела на бортике ванны, пока он был в душевой, подала полотенце. Целовала ключицы, грудь, ласкала, обнимала, вжималась.

— Мила! Любимая моя…

Халатик почти потерялся, а сорочка вообще ничему помешать не могла, но…

— Папа приехал! В прихожей сумка и ботинки его!

— Папа! — многочисленные босые пятки затопали совсем рядом. — Мама, а папа где? Ну папа же!

Вздохнула, подобрала халат, пошла делиться папой. Эх!..

— Игорь, — я подала мужу тонкую папку. — Посмотри.

— Саша Колодей? А что с ним не так, я его сам в отряд рекомендовал?

— Галина считает, что он провалил тест на нервно-психическую устойчивость. Сегодня был симулятор Ханлайна.