Подъехав ближе к дереву, Риккардо остановил коня и спешился. После чего стал обходить дуб в поисках всадника. Огромное облегчение он испытал, увидев юношу, который бросал что-то в доску, прикреплённую к стволу дуба. То, что юноша кидал, напоминало металлические снежинки. Большие шестиконечные острые снежинки или звёздочки. Риккардо удалось рассмотреть их, поскольку он оказался к мишени гораздо ближе, чем к метателю. К тому же, большая шляпа с широкими полями на голове юноши мешала разглядеть черты его лица.

— Добрый день! Прошу, укажите мне путь в Розихауз. Я совершал визит в замок и на обратном пути заблудился.

Юноша вместо ответа, почему-то стал пятиться, затем развернулся и побежал к своей лошади. Вскочил на неё с разбега и погнал её галопом прочь от Риккардо. Поведение юноши возмутило Риккардо. Он поспешно вернулся к своему коню, вскочил на него и помчался за убегающим.

Гримсвотн оказался сильнее белой лошади, и постепенно расстояние между всадниками стало сокращаться. Заметив это, всадник на белой лошади свернул в лес. Мчаться с предыдущей скоростью стало опасно. Но пренебрегая инстинктом самосохранения, герцог не придержал коня, и буквально через пару минут жестоко заплатил за это. Толстая ветка неожиданно возникла перед глазами и в мгновение сшибла его на землю.

Последними, что Риккардо увидел, были сухие листья дуба, лежащие на земле в непосредственной близости от его лица. И жёлуди, поверх этих самых листьев…

— Очнитесь.

Что-то холодное и мокрое легло ему на лицо.

Было холодно и больно одновременно. Вообще больно было не просто, а мучительно. И, несмотря на то, что он раньше неоднократно получал боевые ранения, в этот момент он не мог вспомнить, испытывал ли подобные муки когда-либо? Голова раскалывалась, глаза категорически не хотели открываться. Руки и ноги не подчинялись. И если бы он не слышал зовущий голос, то счёл бы себя на пути к архангелу Петру. Но женский голос ласкал слух, взывая к пробуждению и возвращению в реальность.

Чужие холодные руки коснулись его лица. Лба. Щёк. Вскоре именно эти руки расстегнули его рубашку и сняли шейный платок. Неожиданно ему на грудь неприятным холодом легла мокрая масса, и стала перемещаться по всей поверхности его оголённого торса, вызывая дрожь от холода.

— Простите, у Вас здесь кровь.

Раздались повторяющиеся приглушённые звуки ударов металла о стекло. Когда лязганье прекратилось, фея коснулась его губ металлическим предметом.

— Сделайте пару глотков, это обязательно поможет и снимет боль.

Риккардо проглотил жидкость, льющуюся в рот, и вскоре погрузился в сон. Сон, который забирал боль и дарил силы.

Первое, что увидел Риккардо, были языки пламени.

И первое о чём подумал, глядя на пламя, что умер и попал в ад. Лишь сильная головная боль вселяла робкую надежду, что есть ещё шанс на воскрешение.

Вскоре он понял, что пламя играет в камине. Камин находится в небольшой, комнате. А сам он лежит на кровати, укрытый толстым одеялом. Но тепло, согревающее его, шло не столько от камина, как от того, кто лежал сейчас, прижавшись к нему.

Медленно Риккардо повернул голову и увидел её. Нору!

Она спала. Невинно, и в то же самое время интимно, уткнувшись лицом в его плечо. Лицо её, такое желанное, было в нереальной близости от него.

Лицо…

Только ли оно?

Конечно, нет.

Она лежала под одеялом, вдоль его тела. Прижавшись к нему и даря своё тепло.

В этот момент он был близок утратить остатки разума:

«Если это жестокая шутка моего больного воображения, то я не желаю приходить в сознание!

Если реальность, то, как такое могло произойти!?»

Боясь разрушить чары, благодаря которым Нора была сейчас с ним, Риккардо старался не шевелиться. Когда же Нора проснулась и потянулась рукой к его лбу, проверяя температуру, он не выдержал и произнёс:

— Я боялся, что Вы лишь мой сон.

Услышав голос, она вздрогнула.

Риккардо коснулся её волос. Провёл ладонью по щеке. Нора не исчезла, не растворилась и даже не отшатнулась.

— Вы ли это, ангел мой?

— Вам нельзя много разговаривать. Нужно беречь силы. Хотите пить? Я могу приготовить ещё немного опиума, после него станет гораздо легче.

Она попыталась встать, но Риккардо перекатился на неё и, прижав руками её плечи к кровати, не позволил даже пошевелиться.

— Не хочу пить опиум. Не хочу уснуть, а проснувшись, не увидеть Вас.

— Так понимаю, Вам лучше?

— Пока не увидел Вас, было очень плохо… Откуда Вы взялись? Как я сюда попал?

— Ветка выбила из герцогской головы память? Что Вы вообще помните?

Риккардо скатился с Норы, и лишь только его рука продолжала по-хозяйски лежать на её плече, поглаживая ткань мужской рубашки, в которую Нора была одета. Что было на ней ниже, на ногах, он не знал, но ловил себя на мысли, что знать это хочет.

— Помню, как возвращаясь из бухты, ехал домой сквозь туман. Заблудился. Мой конь привёз меня к огромному дубу, под ним я увидел юношу, спросил у него, как попасть в Розихауз. Но тот сбежал от меня. В попытке догнать его, я наскочил на дерево. А когда открыл глаза, увидел Вас. Что произошло? Объясните.

— Когда Вы подъехали к дереву, я упражнялась в метании сякэн — это специфическое оружие азиатских воинов, но сейчас не об этом. Стараясь избежать встречи с Вами, попыталась сбежать. И мне бы это удалось, но я увидела, что Вы упали с лошади. Вернулась и нашла Вас лежащим на земле. Мне пришлось кое-как из веток сделать носилки. Перекатить Вас на них. А привязав носилки к своей лошади, привезла Вас сюда, в лесной домик. Он находится в удалении от чего-либо жилого и обитаемого. Простите, я посчитала невозможным отвезти Вас в Розихауз или замок. Этот домик был единственным, на мой взгляд, разумным выходом. Здесь есть всё необходимое…

— Вы здесь часто бываете? — перебил её Риккардо.

— Иногда. Когда Вас сюда притащила, Вы начали бредить, и это было для меня лучше, поскольку так я хотя бы понимала, что Вы живы. Когда же Вы переставали подавать признаки жизни, мне было страшно.

Она посмотрела ему в глаза.

— В бреду я говорил что-то, что Вас напугало или расстроило?

Взгляд Норы лишал его последних сил на разумные действия. Но её дальнейшие слова остановили порыв коснуться желанных губ своими.

— Вы много о чём говорили, — она улыбнулась. — Злились на меня. Обещали найти. Наказать. И ещё…

Она замолчала. Постеснялась повторить его признание ей в любви, которое он в бреду многократно делал этой ночью. Не выдержав, Риккардо обрушился на Нору с претензиями:

— Нора, почему Вы покинули Лондон? Почему, не сказав ни слова, сбежали!?

— Но Ваше письмо явно говорило о нежелании дальнейшего общения со мной.

— То письмо было не для Вас! Предупреждая Ваш следующий вопрос, поясняю, то письмо вообще не для женщины! Хотя такое объяснение сейчас Вас только запутает. Но как Вы любите говорить, сейчас не об этом. Нора, я с ума сходил, когда Вы ушли, когда я безрезультатно искал Вас!

— Зачем искали?

— Ну, знаешь ли! — возмутился Риккардо, услышав её вопрос. — Вы самая странная женщина, которую я знаю.

— Но это же не повод меня искать?

— На что намекаете?

— В бреду, Вы были более искренним.

— Вам понравилась речь мужчины, находящегося в бреду? — удивился Риккардо.

— Есть слова, в которые мне трудно поверить. Ещё реже бывают слова, в которые я не поверить не могу. Одно моё присутствие здесь доказывает, что я Вам поверила.

— Поверили мне? То есть стали доверять? Поэтому не ушли, не бросили здесь одного?

— Пока нужна моя помощь я не ушла бы.

— Но пока ухаживали, поменялось отношение ко мне, и причина слова, сказанные мной в бреду?

— Глупо, но это так.

— И что это были за слова?

— Я не могу их повторить.

— А я могу. Я Вас люблю. И вновь предлагаю стать моей женой. Не спешите отвергать предложение!

— Но Вы же, понимаете, какие осложнения возникнут, если соглашусь?

— Знаю точно, будет плохо мне и Вам, если не будем вместе.

— Но для этого нам не обязательно вступать в брак, — неожиданно для Риккардо прозвучали её слова.

— Нора! Вы предлагаете мне стать Вашим любовником?

— Я не хочу Вас лишать возможности обрести законных наследников… с другой женщиной, — голос её стал тише, сухим и безжизненным, как и взгляд.

— Вы больно раните себя собственными словами. Прошу, перестаньте мучить себя. Вы единственная на всей земле, кто мне нужен, и никакой долг перед титулом не заставит меня лечь в постель с другой женщиной.

— Это слишком большая жертва. Со временем Вы можете передумать. И тогда пожалеете, что я — Ваша жена. Жена, не способная родить наследника. Вы будете последним герцогом Редклифф. Трехсотлетняя династия закончит своё существование и всё из-за того, что Вы поддались чувствам и сделали своей супругой меня. Простите, я не могу позволить Вам совершить такую трагическую ошибку… У нас нет будущего. Прошу, не предлагайте мне замужество. Соблазн слишком велик. Боюсь поддаться чувствам. Я Вашей быть хочу. Но не женой. На эту роль выберите более достойную. Женщину, которая оправдает надежды возлагаемые титулом — супруги герцога.

Риккардо с горечью слушал, как Нора говорила, чеканя каждое слово. Речь сдержанная, а глаза полные слёз.

«Она отдаётся без боя.

Но могу ли я принять её вот так? Без права на общественное одобрительное признание наших отношений.

Отношения любовников, вместо супружеских?

Она отказывается быть мне законной женой из-за моего долга произвести на свет наследника. Какая нелепая жестокость. Какой скотиной был Стивен, вдолбивший, в её светлую голову подобные мысли. Заставив поверить, что она ущербная».

— Нора, я не могу принять Ваше предложение. Оно убьёт Вас. Сердце Ваша, душа разорвётся от горя и разочарования, когда Вы меня толкнёте в объятья другой. Вы думаете, что так будет правильно и от этого не так больно. Но это неправда. Поверьте мне, когда отдаёшь, из благородных целей, любимого человека другому, более достойному, как Вам по наивности кажется, боль душевная, которую при этом начинаете испытывать, будет отравлять сознание. Душа не примет Вашего благородства и жертв, связанных с ней. Мне повезло, благодаря Вам, я пережил подобную боль, и могу о ней теперь рассуждать без особой жалости к себе. Но, что касается Вас, могу с уверенностью сказать, я узнал Вас. Узнал Вашу надорванную душу. Ещё одного потрясения душа Ваша не выдержит. Я не могу сознательно пустить по ветру наши чувства. Мои к Вам. Ваши ко мне. Эти чувства необходимо охранять, беречь и ни в коем случае не подвергать поруганию. Осквернению.