Этому предшествовал долгий период бесконечных скандалов и ссор. Пресса млела от изобилия материала для публикаций во второсортных изданиях о том, как Бенедикт громил частные клубы, будучи пьяным, как его задерживали за управление автомобилем в нетрезвом виде, десятки фотографий с неприличными жестами в тумане сигаретного дыма и бессменная компания красивой темнокожей девушки.

А все потому, что ее драгоценный Бенедикт жаждал нечто особенное, чего не мог описать словами. Его невероятно быстро разочаровал, чуть ли не весь мир еще в пору буйной юности. Школа приелась и чтобы хоть как-то скрасить скуку, Нэд, освоивший курс обучения, быстрее своих сверстников, нашел временное утешение в том, что помогал младшей сестре. Они заметно отличались от обычных детей и Кэтрин, как мать вовремя спохватилась, чтобы представить их выбору максимальное количество занятий, начиная от изучения иностранных языков и заканчивая баснословно дорогими курсами по искусствоведению.

Шерил стала делать успехи в учебе и быстро догнала брата, который к тому времени окончательно вошел в образ шалопая и это быстро перекрыло всю его гениальность. Потому, работу в компании отца постигла печальная участь всего, чем интересовался Бенедикт — она слишком быстро ему наскучила, а хвалебные оды, стали вызывать раздражение.

Нэд напоминал ребенка, которому на Рождество дарили несметное количество подарков, распаковывая их с неудержимым любопытством, он тут же терял к нему интерес. С болью в сердце Кэтрин понимала, что сына стоит отпустить и больше не препятствовать ему в поисках своего счастья, а оно, увы, не умещалось в стандартные рамки и не сводилось к тому чтобы завести семью и ходить каждый день на работу.

Красавица Габриэла, как ни странно спасла его своей безнравственностью и жестокостью. Кэтрин долгое время уходила из квартиры, где сейчас жил ее сын, молча глотая слезы. Но они были вызваны не душевными муками, а чем-то возвышенным и невероятно прекрасным. Столь сильные эмоции в ней вызывали фотографии, которые украшали стены скромного жилища, а за ними уже не было заметно, насколько скромна обстановка.

Это были единственные работы, которые Бенедикт мог рассматривать часами, чего он больше не мог достичь, как ни старался. Удивительно, что он с упорством отказывался выставлять их в галереях, что окончательно ставило родных и друзей в тупик.

Пристальный, изучающий взгляд матери Бенедикт как бы и не заметил, внимательно осматривая поваленные деревья в саду, за лазание по которым в детстве он не редко получал от отца. Вид перевернутого коллекционного «кадиллака», как ни странно, не вызвал ни одной стоящей эмоции, хотя, казалось, что судьба странным образом уравнивает материальные потери отца и сына.

- Идем, сынок. Тебе нужно перекусить. Хейли слезь со своего дяди! Кстати, я пригласила Глена с его бандой. Классический оркестр наведет только уныние. Меню уже утвердили, ничего вычурного! Ты может быть, чего-нибудь добавишь? Просмотри, пожалуйста, не откажи мне, дорогой! Хорошо? Ах, да! Айра позвонил и сказал, что не сможет прийти. Отец очень удивился. Можно подумать, что фэбээровцы работают без выходных. Давно мы его не видели. Вот тебе и друг!

Сыпучая, тихая речь Кэтрин растворилась в полумраке гостиной особняка и хорошо, что так. Ни одного проблеска радости не промелькнуло на лице ее сына, он высокой тенью следовал, почти машинально и только на последних словах матери его глаза переполнились отчаянием.

После ланча Бенедикт отдал сестре папку с историей болезни Маккардена. Шерил не терпелось изучить документы, пока ее брат провалился в сон, едва дошел до своей комнаты, которую их мама трепетно содержала в идеальной чистоте. Но два часа, за которые бумаги были перечитаны пару раз, буквально заставили последнюю надежду испариться.

Хейли и Кевин при этом носились с воплями и визгами, затеяв шумную игру, а Тим перебрал все виды родительского воздействия в тщетных попытках пресечь творящийся хаос. Он видел, как растерянно бегали глаза Шерил по исписанным листам бумаги, с какими-то цифрами и зная, что жена крайне редко берет работу на дом, понял, что дело серьезное, а потому ребятню со строгим выговором развели по углам, и крики переросли в настоящий рев.

Делая скидку, на стресс и суматоху вокруг, Шерил огромным усилием воли заставила себя закрыть папку. Нужно было собираться на собрание, которое созвал отец. Но все же, она не могла отделаться от картин, которые рисовало ей воображение. Стоило только допустить, что им с Бенедиктом не удастся найти доказательства невиновности папы и мир терял четкость своих очертаний. Все привычное и знакомое будет изуродовано грязной клеветой, а чувство вины вытолкнет из сердца все чувства.

Шерил только сейчас начала осознавать сколько страха перетерпели мать с отцом, пока растили ее и брата. От скольких опасностей им удалось уберечь свое потомство, которое, не так уж и редко, высмеивало подобное поведение.

По иронии судьбы, сейчас дети Куперов поменялись местами со своими родителями. Стараясь, до самого последнего момента сделать все возможное, дабы предотвратить катастрофу, они не обмолвились словом о том, что было уже даже не на горизонте. Беда топталась у самого порога.

Зная, насколько отец сильно подчеркивал, свою любовь к ней, Шерил считала своей священной обязанностью сделать все возможное. Но всякий раз, ища, малейшие зацепки в деле, которое, на первый взгляд было более чем прозрачным, она натыкалась на стену фактов.

И теперь, последняя надежда крошилась на глазах. Неужели столько усилий пойдут прахом?

Нет!

Так уж было несколько раз. Поддавшись эмоциям, Шерил непременно упускала из виду незначительную деталь, а Бенедикт непременно ей указывал на ошибку. Сейчас будет так же!

- Дорогая, все в порядке, ты побледнела? - спросил Тим, проницательности которого можно было только позавидовать.

Но Шерил не успела ответить, пышущий энергией отец спустился с лестницы, облаченный в деловой костюм.

- Шерри, я готов! Едем! Лучше быстрее понять с каким объемом работы нам придется столкнуться. Сейчас не время раскисать! К среде дом будет в полном порядке, тогда и расслабимся! Не буду всем делать приятного вечера, эти бензопилы с ума сведут! Кэтрин, я ушел! Мои, сладенькие, до свидания! Дедуля, привезет вам мороженного. Хейли не обижай брата...

Слишком яркий контраст в поведении Илая, вызвал в окружающих волну нежности и довольно грубое начало, плавно повернуло в сторону, которую мистер Купер рьяно отрицал среди своих слабостей — он обожал детей, что указывало на доброе сердце.

Вечером, укатившее за горизонт солнце, казалось, забрало с собой избыток тепла и такая характерная для Сиэттла погода, воплотилась в почти бесшумном вздохе облегчения, всех его жителей.

Альберт едва мог переставлять ноги. Он решил не рисковать и вернулся домой на такси. Сейчас его не удивило бы и то, что у него и дома нет, мужчина готовился к худшему, но ничего хуже двойной смены , которая была позади, представить не мог.

Но к огромному удивлению, особняк, выглядел почти нетронутым. Только куча опилок и зияющая дыра среди зеленого газона, выдавали масштаб урона.

Всего одно дерево!

Осознание этого факта, заняло несколько минут, как и созерцание аккуратной поленницы дров, примостившейся около ступеней террасы.

Из сада доносились приглушенные звуки музыки, а потому минуя дом, Альберт направился прямо туда, чтобы стать свидетелем картины, от которой на душе потеплело, как в старые давние времена, когда Виола была жива.

На заднем дворике царила сама непринужденная обстановка, стихийно организованной вечеринки. Непонятно откуда взялась гирлянда лампочек, которая мягко озаряла стол, с остатками трапезы и несколько человек, среди которых были Уна, Хоуп, двое мужчин в рабочей форме и Мегги.

К слову сказать, Хоуп можно было исключить из состава присутствующих, потому что она крепко спала в кресле, бережно укутанная в тонкую шаль своей бабушки.

- Альберт! Я уж думала, тебя сегодня не отпустят! Посмотри, какой порядок мы навели! Твой сад только и пострадал, но мальчики.... Ой! То есть, Конор и Чейс, со своей бригадой быстро все прибрали!

Мужчины подняли на хозяина дома глаза, переглянулись и вскочили с места, чтобы пожать вежливо протянутую им руку. Альберт учуял, как повеяло легким запахом алкоголя и молча, покосился на пустую бутылку киршвассера — вишневой водки, которую Уна привезла из Старого света.

Он переглянулся с матерью и она, не в пример себе нацепила самую милую и сожалеющую улыбку, на которую была способна, говоря тем самым, что приняла совсем чуть-чуть, чтобы разогнать старушечью кровь, а потому ему вовсе не стоит волноваться и хмурить брови.

Альберт тяжело опустился в садовое пластиковое кресло, на котором красовалась пестрая мягкая подушка вместо подстилки и Мегги тут же встрепенулась и засуетилась вокруг своего работодателя. Через минуту перед доктором Ванмеером уже стояла тарелка с аппетитными кусочками кальмара-гриль, от которого шел умопомрачительный аромат специй и трав, а рядом пристроилась стопка холодной вишневой водки.

То что нужно

Тепло от царящей в тихом саду обстановки стало растекаться за долго до того, как крепкий напиток ошпарил горло, а самый вкусный первый кусок нормальной, горячей еды очутился в желудке, который за последние дни страдал от сухомятки.

Альберт никогда не чувствовал себя таким разбитым, и дело было не только в усталости. Ему довелось посетить Кэрол, которая пришла в сознание и даже пыталась руководить своим отделением удаленно, по телефону, не смотря на то, что женщина еле ворочала языком. Кровопотеря была огромной и почти иссякшие запасы донорской крови пришлось пополнять усилиями работников медицинского центра и студентов добровольцев из университета.