Глава 16

— Мои поздравления, — провозгласил Эйден, входя в кабинет Лукаса со стопкой бумаг в руке. Он передал документы Лукасу, а потом опустился в кресло для посетителей перед столом и широко расставил длинные ноги. — В данный момент ты владеешь сорока шести процентами «Блэйк Корпорейшн», — он сделал паузу. — И контрольным пакетом акций.

Лукас изучил договор на покупку двадцати тысяч акций «Блэйк Корпорейшн» от имени одного из его страховых конгломератов. Учитывая эту покупку, ему принадлежала почти половина компании Джейсона. Его заполнило холодное удовольствие, и он отдался во власть этого ледяного объятия.

Так близко. Он был так близок к выполнению обещания — сокрушение Джейсона Блэйка — данного на могиле отца много лет назад.

— Есть что-нибудь подозрительное? — Лукас глянул на друга поверх контракта.

— Ничегошеньки. Поскольку ты покупал относительно маленькие количества через разные корпорации на протяжении последней пару лет, никто ничего не подозревает. Что касается Джейсона Блэйка, у него все еще контрольный пакет акций в компании.

Как и у него. Джейсон владел сорока четырьмя процентами акций «Блэйк Корпорейшн», остальные были разделены между акционерами. Если какие-нибудь из этих акций были скуплены одним учреждением, в компании бы заподозрили, что кто-то пытается завладеть ею. Но два года Лукас по-тихому покупал акции, что было возможным через множество фирм и предприятий под крылом «Бэй Бридж Индастриз». На сегодняшний день он завладел контрольным пакетом акций компании Джейсона Блэйка.

Плоды его мести были подобны яблоку на ветке, слишком высокой для него. Его пальцы могли дотянуться до трофея, но не могли схватить. Пока.

Оставался один последний шаг, прежде чем он мог провозгласить победу. Шаг, который приносил ему больше всего удовольствия.

— Скажи юристам набросать документ, требующий отставки Джейсона Блэйка с поста главы компании и председателя совета директоров «Блэйк Корпорейшн».

Когда он произнес эти слова, в его голове появился незваный образ Сидней. Она, стоящая у перил в домике в Сиэтле, смотрит на него поверх плеча и дарит одну из тех редких непритворных улыбок.

— Ты уже сказал Сидней о твоем прошлом с ее отцом?

Иногда Лукас был готов поклясться, что друг умел читать мысли. И такие моменты — как сейчас — чертовски раздражали.

— Нет, — Лукас опустил договор на стол. — Не сказал.

Эйдан нахмурился.

— Почему нет, черт побери? Значит, полагаю, ты также не сообщил ей о своем плане выкупить у ее отца его компанию?

— И дать ей шанс рассказать все Джейсону? Нет. У нее и так нет и капли верности по отношению ко мне.

— У нее могло появиться, если бы ты сказал ей правду. Если бы рассказал ей, почему вообще привел в действие всю эту макиавеллевскую схему. Если ты не будешь верить ей, хотя бы на слово, ты потеряешь ее.

— Потеряю ее? — усмехнулся Лукас, откидываясь в кресле. — Говоришь так, будто она хоть когда-то была моей.

Перемирие, о котором они с Сидней договорились в Сиэтле, оставалось в силе с их возвращения в Бостон три недели назад. Их жизнь превратилась в пугающе одомашненную схему: рано утром он уходил на работу, а она проводила большую часть дня в молодежном центре. Она возвращалась домой раньше него и подавала ужин к его приходу. Они ужинали вместе, обсуждая нейтральные темы, типа ее работы в центре и приглашения, которые она приняла от их имени. После ужина он исчезал в своем кабинете, чтобы закончить дела, которыми не мог заняться днем. А потом... потом он приходил в их комнату, где он занимался со своей женой сексом, пока ни один из них не мог пошевелиться. В дверях спальни вежливой цивилизованности приходил конец, и они набрасывались друг на друга с дикой энергией, дьявольски ублажавшей и изумлявшей его.

И заставлявшей его желать все больше.

Не только ее тела и всей этой восхитительной страсти, но ее саму. Те ее стороны, которые она показывала Иоланде и Мелинде Эванс, девочкам в молодежном центре, но не ему. Пока она не извивалась под ним в постели, теряя контроль. Только тогда она ослабляла оборону. Он думал, что ему будет достаточно только секса — не хотел чего-то большего. Он ошибался.

Особенно, когда Тайлер обладал ею больше, чем он. Ее бывший жених добился ее дружбы, уважения, любви. Проклятье, в их свадебную ночь она попросила больше времени из-за Тайлера. Лукас сжал кулак, ненавидя обоюдно острые зубцы стрел беспомощности и ревности, погрузившихся в его грудь.

— Мир — это тебе не сказочка, Эйдан. Ты и я знаем это лучше, чем кто бы то ни было. Сидней вышла за меня, потому что я ее шантажировал. Она хотела спасти отца от тюрьмы, а я хотел помешать Джейсону наложить руки на деньги Тайлера Рейнхолда.

Если бы он не появился, сейчас она бы планировала вечеринку по случаю помолвки с другим мужчиной.

— И все же ты единственный победитель во всей этой ситуации. Может, Джейсон и не попадет в тюрьму, но ты его разрушишь. И ты использовал его дочь, чтобы добиться этого. Ты когда-нибудь задумывался, как это опустошит ее? — поинтересовался Эйдан.

— И что ты предлагаешь делать? — Лукас вскочил из кресла, будто пытаясь убежать от вины, обволакивающей его кожу, проникающей в поры. Он подошел к большому окну, выходящему на финансовый район и на западный вход в Общественный Сад. Если прищуриться, он мог бы рассмотреть статую Джорджа Вашингтона верхом на лошади. Обычно ему нравился вид. Но в этот момент он его не замечал. — Отказаться от обещания, данного моему отцу? Просто позволить Джейсону Блэйку избежать наказания за то, что он натворил? Из-за него я рос без отца. Он разрушил мою жизнь.

— Вовсе нет, — проворчал Эйдан. — Люк, ты успешный, уважаемый бизнесмен, который владеет и управляет одним из крупнейших конгломератов в мире. Ты достиг невозможного с точки зрения многих людей — превратившись из обитателя Чикаго Сауз-Сайд во влиятельного, богатого человека, — он вздохнул, поднимаясь из кресла. — Я твой друг, поэтому, когда говорю это, я полагаюсь на нашу дружбу. Джейсон Блэйк не виноват в том, что ты вырос без отца... Твой отец виноват.

Лукас не пошевелился, но внутри он дернулся, будто Эйдан внезапно ударил его в грудь.

— Все, чего я добился, все, чем я являюсь это из-за того, что однажды я поклялся, что он отплатит за всю боль и потери, которые причинил. А ты хочешь, чтобы я выбирал между моим отцом и женщиной, с которой я познакомился меньше двух месяцев назад? Женщиной, ясно давшей понять, что вся ее преданность принадлежит мужчине, укравшему у меня самого любимого человека и детство?

— Нет, — тихо ответил Эйдан. — Я хочу, чтобы ты выбрал между жизнью и существованием.

***

— Спасибо, Джеймс, — Сидней улыбнулась шоферу Лукаса, когда он подал ей руку и помог выбраться с заднего сидения роскошного автомобиля. — Я буду готова к половине второго. Если буду задерживаться, дам тебе знать.

Он кивнул в знак признательности.

— Я буду ждать, миссис Оливер.

Миссис Оливер. Прошел уже месяц, а она так и не привыкла к новой фамилии. Или к загадке, которой был ее муж. После недели в Сиэтле она думала, что они, по крайней мере, заложили фундамент для дружбы. Но после возвращения домой Лукас отдалился, — больше, чем до их медового месяца.

За исключением ночей.

По ночам он превращался в яростного, страстного любовника, знакомя ее с удовольствием за пределами ее воображения. Как будто луна, отражавшаяся в деревянном полу их спальни, превращала холодного, сдержанного мужчину в ненасытного зверя.

Надо выкинуть эти мысли из головы.

Боже, если она войдет в ресторан на обед с матерью покрасневшей и возбужденной, Шарлен не отстанет от нее, пока не выудит всю правду. И, несмотря на то, какой любопытной была ее мать, она сомневалась, что ей понравятся непристойные детали любовной жизни дочери.

А они были очень непристойными.

Проведя ладонью по своей черной юбке-карандаш, Сидней еще раз проверила белую рубашку на предмет складок и туфли на шпильках на наличие царапин. Зрению ее матери мог позавидовать орел; она не упустит и малейшего несовершенства.

Вдохнув, она вошла в фешенебельный ресторан, в который Шарлен позвала Сидней пообедать. Оказавшись в полузаполненном зале, она заметила мать за столиком у широкого окна.

Шарлен поднялась, чтобы коснуться ее щек легким поцелуем. Сидней объял знакомый аромат «Шанель №5», и ее захватил калейдоскоп чувств — радость увидеть мать после недель без разговоров, печаль от отчуждения, опасение стычки. Потому что для ее матери не существовало такой вещи, как просто обед.

— Что ты сделала со своими волосами? — скривилась Шарлен, дотрагиваясь до локона. — Боже, Сидней, ты выглядишь как оборванка. Неужели Лукас Оливер не позволяет тебе посещать стилиста или хотя бы купить фен?

Критика ужалила, но Сидней прикрылась вежливой улыбкой, опускаясь на стул напротив Шарлен, и поборола привычный порыв извиниться. Не только Лукасу нравилась густая копна спиралек, но и она полюбила свою естественную прическу. В какой момент она прекратила позволять матери заставлять чувствовать себя пятилеткой вместо двадцатипятилетней женщины, способной самой принимать решения? Чувствовать себя недостойной?

— Ты выглядишь прекрасно, мам, — она взяла льняную салфетку и разложила ее на коленях. — Как папа?

— Благодарю. Он в порядке. Обеспокоен, но в порядке, — ее мать сделала глоток белого вина из бокала, изучая ее поверх ободка. — Я удивлена твоей заботой. Прошло уже четыре недели с твоей… — пауза — …свадьбы. А ты нам так и не позвонила.

Шарлен была не только ее матерью, но и мастером заставлять чувствовать вину.

— После нашего последнего разговора, я подумала, что нам обеим нужно время.

Появился официант, размещая на столе блюдо с горячим, свежим хлебом. Сидней заказала себе салат с креветками, а потом повернулась к матери и отщипнула кусочек овсяного хлеба с медом.