— Нет, нет. Но Прентик уже был у меня, и я считал, что вы явитесь вместе.

— Он предлагал,— заметил я.

Талбот раскрыл папку и помолчал. Видимо, хотел уточнить какой-то вопрос.

— Ну хорошо,— сказал он.— Во всяком случае, вы здесь.— Он вынул из папки несколько листов, быстро просмотрел их и положил передо мной.— Пожалуйста, прочитайте, потом подпишите.

Он передал мне авторучку.

Я не спеша ознакомился с протоколом допроса. Талбот облокотился на письменный стол и, почти закрыв глаза, пробормотал:

— Что-нибудь не так?

— Нет, все правильно.

— Тогда подпишитесь, пожалуйста.

Пока я подписывал копию, он снял телефонную трубку с одного из аппаратов на столе.

— Камерон здесь, Прошу вас зайти,— сказал он. и положил трубку на рычаг.

Я подвинул ему бумаги. Он посмотрел на подписи и сунул листы обратно в папку.

— Есть какие-нибудь новости?— равнодушно спросил я.

Он встал из-за стола, но ответить не успел, поскольку в дверь постучали. Девяносто с лишним килограммов сержанта Хардина ввалились в комнату.

— Шеф хочет, чтобы мы втроем зашли к нему,— заявил Талбот.— Если у вас возникнут неясности, мы обсудим их в его присутствии.

— Да,— ухмыльнулся Хардин.— Поболтаем обо всем на свете.

Я последовал за Талботом к лестнице. Хардин замыкал шествие. На верхнем этаже Талбот открыл какую-то дверь и пропустил меня вперед. Беседуя с женщиной, сидевшей за письменным столом, он хлопал себя папкой по ноге. Пока секретарша что-то объясняла в переговорный аппарат, Хардин, склонившись над столом, начал играть с ножом для разрезания бумаги.

— Можете войти, лейтенант,— сказала женщина Талботу и отняла у Хардина нож.

Хардин довольно улыбнулся, она отвернулась от него и посмотрела на меня странными глазами. Я поклонился и получил в ответ укоризненный взгляд.

Талбот постучал в дверь, на которой висела табличка: «Комиссар полиции», затем открыл ее и перешагнул через порог. Сержант опустил свою огромную лапу мне на плечо и подтолкнул меня вперед.

В кабинете, перед большим окном, заложив руки за спину, стоял мужчина. Казалось, что он среднего роста, и то благодаря ботинкам на высоких каблуках. Когда Хардин закрыл дверь, он повернулся и задумчиво посмотрел на нас.

— Это Камерон, сэр,— сообщил Талбот.— Мы должны были к вам подойти.

— Ах да. — Он сделал шаг нам навстречу и подал мне руку.— Мистер Камерон! Очень мило, что вы нанесли мне дружеский визит. Я рад видеть всякого, кто приезжает из Лос-Анджелеса. Особенно того, о ком так много писали в газетах. — Его багровое лицо расплылось в широкой улыбке. — Моя фамилия Мартин. Кирк Мартин.

Его толстая рука была теплой, влажной и очень слабой. Я тотчас отпустил ее, чтобы не прилипнуть.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — предложил он нам и зашел за свой письменный стол.— Слишком жарко, чтобы разговаривать стоя.

Перед столом находились два кресла, и Хардину места не хватило, на что никто не обратил внимания. На улице действительно было жарко, но здесь кондиционер работал так, что свежая рыба не протухла бы целый месяц.

По-прежнему стоя за столом, Мартин посмотрел сперва на меня, потом на Талбота. Его голова казалась такой же неестественно красной, как и лицо. Один рыжий волос закрутился вокруг уха. На Мартине была широкая рубашка с короткими рукавами и синий галстук. Весил он, вероятно, килограммов семьдесят пять, а его фигура напоминала мешок с картошкой, живот выпирал над брючным ремнем. Похожие на проволоку волосы покрывали его руки и даже топорщились над галстуком. Он вынул носовой платок, вытер шею и опустился в коричневое вращающееся кресло.

— Ну, джентльмены, вы, конечно, задаете себе вопрос, зачем я пригласил вас? Сейчас я все объясню! В нашем городе преступления случаются редко, мистер Камерон. Это, наверное, вам известно. У нас очень хорошая полиция, и на сегодняшний день мы покончили со всеми типами, доставлявшими нам неприятности. Безусловно, и у нас бывают правонарушения— как и в любом месте,— но в целом мы держим все под контролем. Вы согласны, капитан?

— Да, конечно, — механически ответил Талбот.

Мартин изобразил довольную улыбку, потом снова скроил мрачную мину.

— Преступления, чреватые насилием, как я уже сказал, здесь очень редки. Исключительно редки, мистер Камерон. И вы понимаете, как больно нас задел тот факт, что наш выдающийся горожанин — известный промышленник и прекрасный человек— умер неестественной смертью. Теперь я обязан задействовать все рычаги. Но, с другой стороны, мы стараемся избегать излишней огласки. Я говорю об огласке такого рода, которая легко приводит ко всяческим измышлениям. Вы же знаете, что некоторые газеты готовы высосать из пальца что угодно, лишь бы увеличить свои тиражи. Вы понимаете, куда я клоню?

— Само собой разумеется, — кивнул я.

— Несмотря на то,— продолжал Мартин немного

медленнее,— что инцидент с мистером Фридманом нас крайне огорчил и шокировал, я все же обрадовался и даже вздохнул с облегчением, узнав, что никакого убийства не было.

Я уже открыл рот для возражения, но промолчал. Красное лицо Мартина говорило о том, что он намерен еще что-то добавить.

— Да, мистер Камерон, убийством там и не пахло. Прошлой ночью кто-то, без сомнения, забрался в дом на Шорлайн-драйв. Конечно, нам точно не известно, что там случилось, все выяснится, если преступника поймают. Юноша-прислужник, как его фамилия?

Он открыл папку, которую Талбот положил перед ним на стол.

— Рубин Сноу,— подсказал Талбот.

— Да, Сноу. Он, к сожалению, не может ничего сообщить. По его словам, он взломщика не видел. А тот проявил достаточную осторожность и нигде не оставил отпечатков пальцев. Тем не менее нам удалось воссоздать вероятную и однозначную картину происшедшего. И это, мистер Камерон, одна из причин, по которой я пригласил вас к себе.

Он вынул из папки два машинописных листа и подождал, не выскажется ли кто-нибудь. Но все молчали.

— Симон Фридман был пьян, мистер Камерон,— произнес он черствым тоном. — Это записано в протоколе вскрытия тела. — Он передал документы мне. — Мы быстро произвели вскрытие. Вероятно, вы желаете прочитать протокол.

Я пробежал полторы страницы текста.

:— Наверное, вы знаете, — продолжал тем временем Мартин,— что у утопленников вода из легких проникает в кровь. В протоколе указано, какое количество воды попало в левую часть сердца, а также содержание в ней хлора. Все эти данные говорят о том, что человек был еще жив, когда свалился в воду.

Я вернул бумагу.

— Вода, обнаруженная в крови Фридмана,— сказал Мартин,— имеет такое же содержание хлора, как и вода плавательного бассейна.

—Иными словами, там произошел несчастный случай? — уточнил я. — Или самоубийство?

— Я не могу считать это самоубийством. Категорически отрицаю. Фридман имел два пистолета, а если бы он побоялся стреляться, то изыскал бы другие возможности покончить с собой, не столь неприятные. Я уже не говорю о том, как трудно утопиться взрослому человеку, находящемуся в здравом уме.

— Я присутствовал при том, как его тело вытащили из воды,— заявил я.— И, наверное, не я один видел за его ухом желвак.

— Камерон, вы же читали протокол вскрытия. Там все написано. Я думаю, случилось следующее: Фридман услышал, как неизвестный вломился в дом, а возможно, его еще что-то обеспокоило. Мы, конечно, не можем утверждать с уверенностью, но, скорее всего, Фридман вышел через стеклянную дверь комнаты-студии и прикрыл ее за собой. Вероятно, он испугался и .решил скрыться от злоумышленника, однако на улице было темно, он споткнулся и упал прямо в бассейн. В основе наших выкладок, мистер Камерон, лежит тот факт, что Симон Фридман совершенно не умел плавать. А повреждение ног, которое он получил недавно в автокатастрофе, довершило дело.

Последнюю фразу он произнес таким тоном, словно хотел убедить присяжных в суде.

— Преступник что-нибудь похитил? — спросил я.

— Мы не знаем. Но он обыскивал комнату-студию и, похоже, переставлял книги на полках. Вероятно, его что-то интересовало. По-моему, он заметил, что случилось с Фридманом, перетрусил и скрылся, бросив поиски.

Я выслушал его объяснение и произнес:

— Вы желаете знать мое мнение? Обсудить происшедшее со мной?