Вероятно, это была официальная версия того, что случилось, по крайней мере, с двумя предыдущими губернаторами, которые просто исчезли в середине срока своих полномочий. Завуалированное предположение, что он тоже принадлежит к этому типу коррупционеров, разозлили Акитаду и напомнили ему о состоянии зернохранилища провинции.

— Я хотел спросить вас о последнем урожае риса, — сказал он хозяину. — Мне сказали, что он был хорош, но амбар, кажется, почти пуст.

Уэсуги поднял брови:

— Не говорите мне, что вы не были проинформированы. Амбар, я уверен, что вы это заметили, находится в очень плохом состоянии. В течение многих лет мы храним рис в частных хранилищах. Как хранители провинциальных налогов, мы вынуждены нести дополнительные расходы. Кайбара, запишите, необходимо отправить полный отчет в администрацию.

Это было очень неприятное известие о состоянии дел, но Акитада вынужден был считаться с ним и поблагодарить Уэсуги.

Внезапные, болезненные спазмы в животе вызвали сильную боль, его затошнило, а лицо снова покрылось потом. Пробормотав извинения, Акитада встал.

Быстро появился слуга и вывел его в галерею. Холодный воздух, дувший через решетчатые отверстия, охлаждал влажное лицо Акитады, и он молча проклинал свой предательский желудок, медлительность слуги и долгий путь к уборной.

Там он очистил свой желудок от всего, что съел и выпил, и почувствовал дрожь в коленках от дуновения холодного воздуха. Слуга терпеливо ждал, но Акитаде требовалось очистить голову и отогнать признаки болезни. Он подошел к окошку и оглядел скалистую и лесистую местность ниже резиденции. Снег уже превратил мир в живопись тушью. Синевато-черные штрихи ночи покрывались широкими взмахами белого снега. Вдали, где поземка скрывала холмы и леса, свет и тьма образовали выцветшие таинственно-серые тона. Ведомые порывами ветра, тонкие белые хлопья плясали перед глазами Акитада и толстым слоем покрывали подоконник. Представившаяся сцена казалась ужасающей и прекрасной.

С усилием Акитада стряхнул болезненное настроение и глубоко вдохнул. Он собрал немного снега, чтобы охладить лицо и, когда он почувствовал себя лучше, наклонился, чтобы получить представление о том, где находится.

Справа от него, за углом здания, он увидел часть расположенного ниже двора. Налево от него проходила длинная галерея, и темный лес резко выделялся на фоне покрытой снегом крыши. Галерея заканчивалась павильоном с искривленной крышей, отсвечивающей белым на фоне ночного неба. Золотистый свет лампы исходил из жалюзи павильона, что делало его, казалось, плавающим в голубой темноте, как волшебный фонарь. Картина выглядела неожиданно романтичной, и Акитаде подумалось в эту минуту, что Уэсуги держал там любовницу.

Стоящий за дверью слуга закашлял. Бедняга. Без сомнения, он замерзал. Акитада закрыл окошко и привел себя в порядок, полный решимости доказать свою власть. Вернувшись в зал, он понял, что разговор зашел о магии.

Капитан был в середине рассказа об одном из своих людей, который утверждал, что его соблазнил дух лисы в образе женщины. Он скончался от странной болезни. Ни лекарства, ни молитвы священника не смогли исцелить его и тогда послали за одним из горных священников, чтобы изгнать злого духа. Священник с гор привез с собой женщин, которые скандировали свои заклинания и вызвали дух лисы, чтобы тот оставил солдата и ушел в тело старухи, где бы он проклял его. Солдат лишь горько жаловался, пока, наконец, не отошел.

Не одобрявший подобных суеверий Акитада, подумал, что это подходящий повод для разговора с настоятелем. — Вы должны быть обеспокоены нечестивыми практиками среди туземцев? — спросил он.

Но Хокко покачал головой. — Поймите, Ваше Превосходительство. Это не другая вера. Ямабуси практикуют как буддизм и так экзорцизм. Иногда они используют женщин, которые помогают им. Священники — опытные целители, строго следят за горцами и, можно сказать, шагают по стопам Будды более искренне, чем многие преданные ученики самого святого Сайхо.

Акитада еще справляется с удивлением, которое вызвало такое отношение к неортодоксальной практике, когда фармацевт наклонился вперед, чтобы искренне дополнить:

— Это правда. Некоторые из их медицинских навыков превосходят все, что я знаю, Ваше Превосходительство. Они собирают лекарственные травы и корни в отдаленных горных районах и им удавалось излечивать больных, которым я сам уже не мог помочь. Благочинный и я делаем все возможное, чтобы поддерживать связь с этими ямабуси, но они крайне застенчивы и пугливы, а местные жители не терпят вмешательств в частную жизнь.

Уэсуги слушал с плохо скрываемым нетерпением. — Ерунда, Ойоши. Они кучка преступников! Те, кого вы рады назвать ямабуси, не что иное, как хинин и преступники. В приличном обществе говорить о них не следует.

Хинин. Изгои. Акитада знал, что в Этиго нашли прибежище многие из них: потомки военнопленных эдзо, а также японцев, сосланных за различные преступления. Изгоям не разрешалось жить или работать в домах простых людей. Они жили в своих деревнях, а в городе нанимались только для черной, грязной работы, такой как резка дерева, дубление кожи, уборка конюшен и похороны мертвых. Но ему не понравилось поведение Уэсуги.

— Все люди в этой провинции интересуют меня, — сказал он резко, — и особенно те, кто, кажется, стоят вне закона. У нас также есть такие люди, живущие недалеко от столицы. Многие из них выполняют полезные функции и поддерживают порядок между собой, избрав старост и старейшин. В любом случае, так как я поклялся отстаивать закон и порядок в этой провинции, я благодарен информации о местных обычаях, полученной от Благочинного и доктора Ойоши. Помните, вы и ваш помощник напомнили раньше, что мне придется много чего узнать о местных делах, и я намерен сделать все, что в моих силах.

После неловкой паузы Уэсуги пробормотал, — очень похвально, я уверен, — и сменил тему, махнув одной из горничных. — Эй, девочка, Наполни-ка чашку Его Превосходительства! И Ваше Превосходительство вы должны попробовать эти маринованные сливы. Они восхитительны.

— Я бы посоветовал быть осторожным со сливами, Ваше Превосходительство, — быстро сказал Ойоши, — если у вас не очень крепкий живот. Видя гневное выражение лица хозяина, добавил он:

— Они приготовлены, чтобы проверить выносливость воина.

— В этом случае, — сказал Акитада, — я сильно польщен, но пропущу. Боюсь, я ученый, а не солдат.

Уэсуги переглянулся с капитаном. В зале возникла неловкая тишина. Акитада уже почти не тошнило, но он боялся что-либо есть или пить. Он знал, что потерпел неудачу в усилиях привлечь на свою сторону Уэсуги. Оглядев собрание, он заметил, что Кайбара вышел, а сосед Кайбары, купец Сунада, встретился с ним взглядом и улыбнулся. Его зубы были почти так же хорошо, как у Торы.

— Господин Сунада, — обратился к нему Акитада, — я так понимаю, вы очень хорошо информированы о местных торговцах и их товариществах. Я был бы признателен, если бы я мог обсудить эти вопросы с вами в будущем.

Сунада выглядел испуганным. Он взглянул на стоящего перед выходом Уэсуги. — Конечно, Ваше Превосходительство. Я глубоко тронут. Все, что я могу сделать. Вы должны только послать за мной. Я живу в Полете гуся — деревне недалеко от гавани.

— Спасибо. Это очень любезно с вашей стороны. — Горло Акитада пересохло, и он не мог избавиться от кислого вкуса во рту. Кроме того, тепло от жаровни стало нестерпимым. Ему захотелось прохладной воды, но, не имея к кому обратиться, он сделал большой глоток из своего стакана. Вино вызвало неприятное лихорадочное чувство, и он нетерпеливо распахнул на шее свой халат. Шелк его под халатом цеплялся к коже. Он вытер новый пот со лба и щек. Словно специально, чтобы добавить ему дискомфорта, он снова почувствовал сильные болезненные судороги в животе. Неловко повернувшись, он встретился взглядом со смотревшим на него острыми глазами Ойоши.

Чтобы предупредить вопрос, Акитада сказал:

— Вы ранее говорили о ямабуси. Случилось так, что, собираясь сюда, я встретил одного из них. Я принял его за нищего.

Ойоши был удивлен. — Ямабуси появился в крепости? Как он выглядел? Настоятель также посмотрел с интересом.