— Да, но разве ты не этого хотел? — Изумляется любимая.

Я, стараясь не рассмеяться, ложусь на пол, сладко потягиваясь, и с улыбкой слушаю их разговор: ну да, Мелани не в курсе, что пара Ева-Стефан трещит по швам по поводу предстоящего брака.

— Я? Я мечтал об этом! И, черт возьми, я безумно хочу, чтобы Ева сменила свою занудную фамилию на Клаусснер! Но эти вопросы: где будет проходить свадьба, кто будет на ней, какие цветы, какая рассадка, кто будет развлекать гостей, нужен ли оркестр и прочее — я на них не подписывался, Мел! Мне плевать, где будет свадьба: хоть на Гавайях в бикини или на Северном Полюсе с пингвинами. Но Ева хочет угодить всем!

О! А это новая информация! Я поворачиваюсь на бок и смотрю на кислую рожу Стефа:

— Это кому хочет угодить Ева?

— Как кому? Лауре и своим родителям! Валльде — те еще педанты, семейка банкиров, имеют крутые связи. Хотят такую свадьбу, которую можно будет показывать, как самую образцовую для высшего круга. Скукота, одним словом! Лаура же хочет привести мать из психушки и еще несколько людей, которые в свое время в детстве нам помогли. Сам понимаешь, что это за люди…

Я киваю. Вне сомнений: либо бандиты, либо сутенеры, либо наркодиллеры. Хотя, точнее сказать, все вместе — итальянская мафия. В свое время Лаура многих своих бывших любовников, по которым плачет тюрьма, отправила на тот свет, избавляясь от навязчивых покровителей. Тогда, да, я понимаю, почему нервничает Ева. Банкиры и сумасшедшая фрау Клаусснер с Лауриными друзьями в одном месте — свадьба сулит проблемами.

— Бедный Стефан… — Мелани улыбается, пытаясь сдержать смех. Она легонько его обнимает, на что Клаусснер льнет к ней со словами: «Ну, хоть кто-то меня пожалел». И снова во мне ревность, как змея, начинает шевелиться и шипеть от негодования. Но я лишь отворачиваюсь, смотря на пылающий огонь. Через секунду получаю тычок по ноге: Клаусснер пинает своей здоровой ногой прямо под колено.

— Оденкирк! У тебя с лицом что-то случилось — перекосило. Смотри, на всю жизнь так останется.

При этом Мелани не отпускает от себя, обнимая ее за талию. Она улыбается, но явно не понимает, что происходит — то ли мы серьёзно, то ли дурачимся.

— Кто бы говорил… — Бормочу я, вспоминая, как Клаусснер сам рефлексует, как паралитик, стоит проявить кому-то нежность или заботу к Еве. Притом без разбора: все Саббатовцы испытали его ревность на себе.

Стефан, противно ухмыляясь, прощается с нами и уходит наверх, доставая мобильный, и где-то уже оттуда я слышу итальянско-английское воркование Стефа с Евой по телефону. Мы остаемся с Мелани одни возле камина, остатков еды и грязной посуды.

— Надо убрать… — обреченно вздыхает она, осматриваясь вокруг. Я же чувствую, как желание электричеством проносится по мне, напоминая тот ток от прикосновений, который я чувствовал, когда впервые ее касался. Теперь я знаю, что это было: мы уже тогда принадлежали друг другу, еще не осознавая этого. А как она испуганно билась в моих руках, когда впервые ее поцеловал?

— Иди ко мне. — Я ловлю ее за руку и тяну к себе. Мел послушно попадает в мои объятия, и я с упоением начинаю целовать ее, позволяя теперь в полной мере ощутить нежность и мягкость кожи любимой, ласкать девичье тело, ощущать хрупкость ее рук, остроту плеч, покатость бедер. Я слышу свое имя, будто вздох, и желание еще больше опаляет меня: я хочу ее здесь и сейчас. Плевать, что нас могут увидеть или услышать! Плевать на всех и всё! Этот мир задолжал мне ее.

Резко повернувшись, меняю положение — теперь Мел находится подо мной, а я лежу сверху, получая еще больше доступ к ее телу.

— Рэй!

Смеется чертовка! Видит, как я ее хочу. Она начинает хихикать, когда, целуя ее шею, запускаю руки под кофту. Под моими грубыми пальцами тонкая, горячая кожа девушки. Я накрываю ладонью ее грудь, спрятанную от меня в бюстгальтер.

— Нас могут увидеть…

— Плевать! — Бормочу, опускаясь ниже от шеи к ключицам, тем временем пытаясь справиться с застежкой на ее белье. Будь прокляты эти крючки и замки всех бюстгальтеров! Мелани решает помочь мне и сама тянется расстегнуть лифчик. Поэтому моя рука рефлекторно скользит ниже. Гладкость кожи и рельефность ребер…

Где они? Неужели я ошибся? Хочу ощутить эти борозды, оставленные на ней после стройки, как напоминание, что я — причина того, что она тут, рядом со мной. Но их нет…

— Мел… подожди… — Я отрываюсь от ее губ, слыша, как часто она дышит. Щеки горят от возбуждения, а волосы чуть пушатся, будто наэлектризованы. Да Мел сама выглядит так, что может шаровые молнии посылать не хуже Романовой. Моя девочка замирает и удивленно смотрит, тем временем как я скольжу пальцами по ее ребрам. И тихо смеется! Раздражение вспыхивает во мне, и я задираю кофту. Их нет, шрамов больше нет!

— Они исчезли. У меня полностью новое тело! У меня нет ни единого шрамика. — Мелани хихикает, счастливо закусывая губу, а глаза блестят, будто драгоценные камни. Она снимает с себя кофточку и лифчик, но оставаясь все еще в джинсах. Прекрасна. Каждый изгиб, тонкость линий, прозрачность и бледность кожи, идеальные формы. Богиня! Во рту аж пересыхает от желания. Но меня что-то тревожит, где-то на задворках бьется мысль, которую я никак не могу оформить из-за своей похоти. Мелани встает на колени и начинает целовать мою шею и кадык. Я подавляю стон, привлекая ее к себе, и снова мои пальцы скользят вдоль изгиба поясницы, затем туда, где были два грубых уродливых шрама.

«Рэйнольд. Ты это… хотел сказать тебе… У Мелани тело новое. Понимаешь?»

Вот оно! Я теперь понял, что хотел мне сказать смутившийся Дэррил. Девственница, Мелани, девственница! Боже… Я стону от осознания этого. Мелани же принимает это за стон страсти, и уже своими маленькими пальчиками неумело пытается расстегнуть на мне джинсы. Твою мать! Кажется, она сама не в курсе своего положения.

— Мел! Мелани! — Я ловлю ее руки, отцепляя от ремня.

— Что? — Она отстраняется, озадаченно глядя на меня, и тут доходит, какой я билет вытянул. Черт! Да я счастливец! Можно, конечно, заняться любовью тут, а можно подождать и сделать ночь особенной… Хм! Ее первым мужчиной и мужем был Савов. Я теперь могу исправить это. И мой внутренний ее собственник начинает довольно смеяться. Я могу стать «обладателем» этой девушки. Моей Мелани, только моей. Воздержание может быть не такой уж плохой штукой, когда сулит более аппетитные моменты.

Я неконтролируемо начинаю улыбаться, глядя на ожидающую ответа, изумленную Мелани.

— Моя девочка… — Шепчу я довольно, осознавая, что хочу.

— Твоя. — Смутившись, произносит Мел. Она явно сбита с толку, и мне это даже нравится.

— Я думаю, тебе пора спать.

— Что?

Я закусываю губу, чтобы не расхохотаться над ее шокированным лицом.

— Мы оба устали. Был трудный день. Пора идти спать!

Я целую любимую, запуская пальцы в ее длинные, струящиеся по спине волосы. Затем начинаю поправлять одежду на себе и застегивать уже почти расстёгнутые джинсы. (Боже, как же тесно в них стало!) Мелани же, ничего не понимая, будто застывшая, стоит на коленях и наблюдает за мной.

— На, оденься. А то заболеешь. Хотя, ты у нас неуязвима… Но всё равно, оденься. — Я протягиваю ей бюстгальтер и кофточку, поднятые с пола, отмечая, какая красивая у нее грудь и как она часто дышит. Чтобы не зацикливаться и не поддаваться страстям, я отворачиваюсь и начинаю собирать посуду, слыша тишину замешательства Мелани. Ничего, ей будет полезно. Да и мне надо остыть.

Отнеся тарелки и бокалы на кухню, возвращаюсь в гостиную. Мел уже сидит одетая, съежившись на полу, от чего вызывает неконтролируемый прилив нежности и желание обнять. Она напоминает сейчас те дни, когда я был ее наставником в Саббате и не понимал, что между нами творится: девушка словно меня боится, будто пытается занять меньше места в пространстве, обиженно глядит в пол, противно щелкая ногтем в задумчивости.

— Я сначала приму душ, а ты иди спать. Не жди меня. — Я целую ее в лоб и спешу скрыться от ее оскорбленного взгляда.

Пролетев по лестнице наверх, прячусь от Мел в ванной. Иначе, я поддамся слабости, а потом буду жалеть, что не удержался. Душ приводит меня в чувство и остужает. Будто мозги вернули на место. Я, как идиот, начинаю глухо смеяться над собой и ситуацией.