— Я прячу сущность человека или предмета. Могу глаза отводить. Могу мысли путать. Вот меня и не нашли. А сейчас я уже определилась и меня никто не ищет.

Мы со Стефом выпаливаем одновременно совершенно разные вопросы:

— А у твоего брата, какой дар?

— А как ты отводишь глаза?

Она смеется над нами, как потешаются взрослые над детьми. Я же еще сильнее чувствую себя идиотом: впервые встречаю такой дар! Я даже не могу определить его разряд. Что это? Кинетика? Физика? Психика? Физиология?

— Если я прячу, то брат все делает наоборот. Он видит сущность вещей. Поэтому ему отлично удается выискивать новые заклинания. Об этом лучше у него спросить завтра. А о моем даре, то все просто. Где сейчас дверь в дом?

Мы уже спустились в гараж и стоим возле матрацев, выпытывая у Миа ответы. На ее вопрос мы оборачиваемся назад и смотрим туда, откуда только что вышли, но двери уже нет. Мы наталкиваемся на белую гладкую стену гаража. Даже ступеньки исчезли.

— Отлично! У нас дверь украли. — Хмыкает Стефан. Я оборачиваюсь к Миа, но ее уже нет возле нас.

— Миа?

Стеф тоже замечает пропажу. Мы топчемся на месте, осматриваясь — ни Миа, ни входа, ни ступеней. Клаусснер стремительно обходит гараж, шипя ругательства на немецком. Я же пытаюсь поймать энергию присутствия девчонки, но ее тоже нет — только я и Клаусснер. Я встречаюсь взглядом со Стефом и понимаю, что он сделал то же самое, что и я.

— Миа!

Я даже вздрагиваю от силы крика Стефана, который заорал во всю мощь своих легких.

— Тише! Ты так всех перебудишь! — Цыкает на него Миа, внезапно возникнув с левой стороны, и вот она уже стоит рядом со мной, а синяя дверь в дом снова виднеется за спиной Стефана. — Ладно, я спать. Отдыхайте, мальчики.

Она, игнорируя мое недоумение и ошалевшего от нее Стефана, ловко вбегает по трем ступенькам и исчезает за дверью.

— Ничего себе! Чертова иллюзионистка! — Клаусснер, обалдев, лохматит свои волосы, оглядывая гараж в ожидании людей с криком «Розыгрыш!».

— Стеф, представь, для кого-то отвести взгляд от двери проблема. А тут с тринадцати лет себя скрывала от Сената!

Стеф в задумчивости останавливается и решительно смотрит мне в глаза. Кажется, он осознал, что видел не фокусы из шоу Коперфильда, а сильную магию высшего уровня.

— Знаешь, Оденкирк, я всё больше хочу остаться здесь и получше познакомиться с этой шайкой. Чувствую, тут исчезновение двери и отвод глаз от себя — это так, пустяки, фокусы для балаганчика.

Я согласно киваю. Черт возьми! Где мы? Что еще скрывает это место? Куда опять вляпалась Мелани?

***

— Объясните мне, как вы упустили Оденкирка? — Морган медленно встает из кресла и, лениво прохаживаясь мимо стола, как бы между делом отщипывает ягоду от кисти винограда из фруктовницы. Всё его спокойствие напускное и скрывает разъяренного зверя внутри. Уж я-то знаю.

— Он подключил Стефана Клаусснера. Я не ожидала, что тот его снабдит оружием.

Я слышу дрожь в голосе Деннард, хотя она храбрится и пытается показать профессиональность.

— Так. А как получилось, что вас двоих одурачила смертная беременная?

Девушки стыдливо опускают глаза. Решимости все-таки не хватает, и страх берет свое.

— Я понимаю Нору, которая новичок в этом деле. Но ты, Кристен?

Морган медленно подходит к девушке и кончиком пальца поднимает за подбородок, заставляя ту посмотреть ему в глаза. Я прямо ощущаю, как ей страшно и не по себе — тут даже эмпатия не нужна. Алый румянец пятнами начинает гореть на ее щеках, делая Кристен некрасивой.

— Простите… Я не хотела… Так получилось.

Морган недовольно и наигранно цыкает в ответ на ее блеянье.

— Вы хоть узнали цель их побега?

— А ты думаешь у них была цель? — Не сдерживаюсь я и подаю голос со своего места.

— Конечно, Марго. Не было бы цели, они бы разбежались. А тут прям сказка! Две нужные нам персоны, как сиамские близнецы, держат путь куда-то. Вот только куда? А, Кристен?

Девушка, будто солдат на строевой, смотрит вдаль, крепко сомкнув губы и горделиво задрав подбородок, в отличие от Норы, которая стыдливо прячет взгляд, рассматривая свои кроссовки.

Я встаю и подхожу к Моргану, обнимая его за плечи.

— Успокойся, милый. Девочки сделали все возможное, даже больше. Может, это задание лучше дать более матерым псам?

— Нет! Отдайте Оденкирка мне! — Неожиданно раздается голосок Норы, и мы удивленно смотрим на нее. Поразительно! Будто статуя в комнате заговорила. Синяк от перелома носа перекинулся на ее глаза, и кажется, что у нее два фингала. Жутко. Уродливо. Нос мы ей срастили заклинаниями и дарами. А вот синяки остались и будут еще некоторое время уродовать ее милое личико.

Тишина в комнате почти ощутима, неожиданная, вопросительная. Поняв, что мы все поражены ее выкриком, девушка пытается оправдаться перед нами:

— Я вам найду Оденкирка и приведу его, чего бы мне это не стоило.

— Нора, с чего вдруг? Ты же понимаешь, что он нам нужен живой.

— Да. Не беспокойтесь, я его не убью…

Я ухмыляюсь на ее горечь в словах. Девушка жаждет мести за Виктора, но ей не дают этого сделать. Она, как маленькая, выпрашивает взглядом желаемое. Хм! Она вся горит местью. Забавно: откажи Норе — и лиши жизнь цели у той, кто сама может ее давать другим. Сколько драмы и трагедии!

— Джеймс, мне кажется, Норе стоит дать шанс.

Он удивленно смотрит на меня: наверное, моя уверенность в голосе была абсолютной, противоречащей его мыслям насчет девушки. Поэтому я спешу объясниться:

— Я думаю, Нора справится. У нас в России говорят про первую неудачу, что первый блин всегда комом. Считаю, что стоит давать людям вторые шансы.

Джеймс задумчиво вздыхает, глядя на мыски своих лакированных ботинок. Жду ответа, рассматривая свой маникюр и отмечая, что сегодня нужно забежать в салон к своему мастеру.

— Я подключу Кукольника.

Морган произносит это тихо и с раздражением. Я жму плечами: дело хозяйское! Я бы не обращалась к ним, так как Кукольник и Психолог перегружены заданиями — они сейчас работают в поте лица, создавая ситуации по свержению Сената.

Я оборачиваюсь на Кристен. Вот уж кто у меня поперек горла! Ей было задание беречь Шувалову, в итоге она ее потеряла.

Ненависть к Варе взвивается с привкусом ядовитого предательства. Я этой девчонке всё давала, что она хотела: была матерью, подругой, жилеткой для слез, терпела все её выкрутасы. И вот она — цена за доброту. Пей, Марго, только не подавись!

— Что будем делать с Шуваловой? — Я задаю неприятный, но растравляющий мне душу вопрос.

Честное слово! Я Варвару пустила бы на мясо или сдала бы в Карцер. Только ребенка жалко. Может, отнять, а потом убить? А что? Наталья будет рада. Джеймс ловит мой взгляд и понимает всё без слов. Он оборачивается к ожидающей своей участи Деннард.

— Она ведь стала Смертной, как я понял?

— Да. Знак испорчен.

— Что будем делать, Марго?

— Мне все равно. — Я хладнокровно жму плечами. Но Джеймс слишком хорошо знает меня, и я слышу то, что желаю:

— Кристен, я буду милосерден к тебе. Даю тебе шанс, как и Норе. Хотите вместе работайте, хотите врозь. Но приведите мне Оденкирка, а Шувалову — убейте. Не люблю перебежчиков.

Я отворачиваюсь от всех, чтобы не видели моей довольной улыбки. Я слышу, как Морган их наставляет, дает координаты и советы, а сама ощущаю злорадство и назревающую месть, которая имеет вкус крови. Подумаешь беременна. Я достану себе другого ребенка. Не нужен мне этот ублюдок, состоящий из предательства матери и инквизиторской тупости.

Девушки, получив указания, удаляются из кабинета, и вот мы остаемся с Морганом одни.

После смерти Виктора, Джеймс словно ищет опору себе, друга, единомышленника, поэтому теперь мы постоянно вместе. Морган не отпускает ни на шаг от себя и чаще стал обращаться ко мне за советом.

— Жалеть не будешь? — Слышу ехидство в голосе и оборачиваюсь к нему, встречаясь с его зелеными, похожими на кошачьи, глазами.

— А ты?

— Нет.

— Варвара была твоей любимицей.

— Вот именно: была.

— Ой, Марго! Да ты задета. Гордость затронута?

Я отворачиваюсь от его ехидства. Хм! Кто бы говорил. Сам бесился по поводу Реджины и своей минутной слабости, потеряв с легкой руки Савова и Мальте.