— Она уготована мне судьбой… И чтобы подарить эту подвеску, я должен услышать от тебя главный вопрос.

— Ага. Так это я виновата теперь в твоих отношениях! Может, стоит сломать стереотипы и подарить ей так?

Дэррил смеясь, нравоучительно поднимает указательный палец, зажимая в кулаке цепочку:

— Нет. Всё должно быть вовремя! Запомни это! Иначе всё бесполезно: потратишь уйму времени и сил, так и не достигнув результата.

— А ты, типа, знаешь, когда это «вовремя»?

— Я же вижу сущность всего!

Я начинаю нервно смеяться от этого бредового разговора. Так оно и бывает с Дэррилом!

— Значит, твою жену зовут Лидия.

— Угу.

— Красивая?

— Да. Глаза особенно. Злые, темные, немного кошачьи.

— По-моему, это недостаток, что злые…

Дэррил смеется, а снизу слышится недовольный окрик Оды: «Вы там портал создали, что все пропадают в нем?»

— Пошли! Там торт надо Миа выносить. — Я уж было начала выходить из комнаты, как вдогонку услышала:

— Мел…

— Что? — Я оглядываюсь и встречаюсь с напряженным взглядом Дэррила.

— Не давай надежды Эйвинду.

— Что?

— Я вижу, что он влюбляется в тебя. Но ты не полюбишь его никогда, а он не предназначен для тебя — страдать будет!

— Разве, я нравлюсь Эйвинду? — От этой мысли я вспыхиваю, будто спичка, чувствуя себя неуютно в собственном теле. Но Дэррил многозначно молчит. Твою мать! — Ты ему скажи об этом! А не меня обвиняй!

— Не беспокойся, постоянно говорю, но, кажется, он не слушает.

Вот дела! И как мне сейчас возвращаться вниз? Мне придется делать вид, что ничего не случилось, что будто всё по-старому. Да еще я сидела рядом с Ларсеном! Придётся пересаживаться. Не получится ли это заметным для всех?

— Пошли. — Дэррил берет меня за руку и тащит к лестнице, где в проблеске перил виднеется недовольная Ода и смотрящий на меня своими пронзительными глазами Эйвинд. Черт! И как тут искать правильный вопрос, строить планы против Моргана, когда вокруг один сплошной бермудский любовный треугольник?

Жар поднимается столбом, после чего распространяется по телу. Жжется. Но оно стихает, будто меня опустили в теплую-теплую воду. Все оранжево-красное размывается огнем. И страшные воспоминания чередой начинают бить по глазам, сгорая вместе со мной: смерть бабушки, погоня насильников, Инквизиторы спускают на меня собак, удар пощечины Клаусснера звенит и превращается в грохот падающей стены, где боль разливается красным и концентрируется в запястье левой руки — там уже торчит нож Франсуазы, который мне вонзает Савов и проворачивает под одобрительные кивки Моргана. Кажется, вся боль, которую я испытала за всю свою жизнь собралась в одной единственной точке. Знак непросто проявляется, он разъедает кожу, как кислота, разрывает мне руку изнутри, будто крыса, прогрызая себе путь наружу. Я кричу, что есть сил, слыша извне испуганные крики. Разлепляю глаза: вокруг меня мисс Финч, Дэррил и Миа — что-то говорят, кричат, спорят. Испуганы. Но мне плевать, ибо это безумная боль разрывает руку. Я смотрю и вижу кровь: вся постель залита, а из запястья зеленым огнем горит кровоточащий Знак.

— Миа, уведи мать! Воздействуй на нее! — Миа пытается успокоить кричащую от испуга мисс Финч, выталкивая ее за дверь. Дэррил возле меня, зажимает руку. Я ору, что есть сил. Все красное, адское, становится мертвенно-зеленым. В какой-то момент понимаю, что умру сейчас: перед глазами всё плывет и теряется в боли. Но я выплываю в реальность, точнее меня будто выносит на волне и всё обретает четкость и осязание.

Боль стихает.

Возле меня сидит бледный, перепуганный Дэррил и смотрит с ужасом на мое запястье, которое он с остервенением зажимает в своих руках.

— Спасибо…

Он поднимает на меня взгляд и в них бездонный ужас. Я пытаюсь посмотреть, что осталось от моей руки, но она целая, хоть и залитая багряной кровью.

— Что это? — Сквозь темно-бордовую кожу читаются знакомые черные завитки. Не может быть! Я начинаю стирать одеялом кровь с недееспособной руки и вижу свой Знак. — Дэррил?

Он дышит часто, на лбу, будто бисер, блестят капли пота. Всё также мертвенно бледен.

— Дэррил, ты видишь это?

— Да…

— Что это? Как? Кто я?

На запястье читается такой знакомый и в то же время чужой знак: соединение Луны и Солнца. Я видела это у Кевина. А еще когда «взламывала» блок, поставленный Рэйнольдом: тогда знаки один за другим менялись на запястье, на мгновение проявившись в единое целое, но потом «потухло» Солнце, оставив мне Луну. Теперь на моей коже горели оба небесных светила, путаясь в завитках пламени и уходя в тройную линию браслета.

— Я не определилась? Что это значит, Дэррил?

— Нет. Ты определилась…

Я смотрю на свой знак, чувствуя приступ тошноты после такой адской боли и резкого ослабления. Одеяло липкое из-за расплывшегося бордового пятна, подушка вся тоже в разводах от того, что я во сне беспокойно дергала кровоточащей рукой.

Всё, что мне остается, только прошептать:

— Я теперь, как Кевин…

— Кевин?

— Кевин Ганн… Инквизитор, который был у Моргана. Он умел разгонять дары до максимума…

— А он разве жив? — Я резко вскидываю голову, глядя в лицо Дэррила. Друг сидит на кровати и смотрит на меня, как на нечто опасное. Он испуган, как и я.

— А разве нет? Я сдалась Сенату ради него, чтобы вылечить.

— Просто… Я слышал, что его убили месяц назад… — Дэррил трет озадаченно шею.

— Как убили? — Надеюсь, мне послышалось, или я неправильно всё поняла.

— Я сам толком не знаю… Слухи ходят… Не бери в голову! Люди слов наговорят море, а чистой правды — капля. Так что… Я узнаю про твоего Кевина. Говоришь, у него знак такой же был?

— Да. Реджина его выменяла на шпионку в Саббате — Кристен Деннард.

— Какая знакомая фамилия! — Ухмыляется он. Не удивляюсь, наверняка пересекался с Дэвидом в Калифорнии. — И Морган решил поменять Кевину знак…

— Не знаю, хотел ли он сделать Кевина Химерой или специально делал… Но получилось вот это.

Я снова смотрю на свой новый знак, который смотрится так на руке, будто давно уже был у меня.

— Объединение. Морган сделал объединение… Ладно! Давай, вставай! Нужно белье поменять и постирать. Миа, наверное, уже отключила маму. Нужно сделать так, что произошедшее ночью был ее сон.

— А как же рука? Она заметит мой знак.

— Предоставь это Миа. — Он почти выдергивает меня из кровати. Я была только в старой застиранной майке и трусах, Дэррил в каких-то черных штанах с голым торсом — теперь можно было рассмотреть всю его татуировку, которая начиналась от шеи и переходила на плечи и вилась до талии: хаос роз, черепов, латыни и чего-то еще. Мы, словно преступники, убирали место преступления, сдирая, будто кожу, испачканное постельное белье с кровати, комкая его и спускаясь с ним вниз к подсобке со стиральной машиной.

Дэррил явно переборщил с порошком, не глядя, сыпанув полпачки Тайда.

— Как ты думаешь, магия ко мне вернулась? — Мои руки были в крови, как и на майке красовались пятна. Нужно сейчас помыться и переодеться. Пока Дэррил молча впихивал ком пододеяльника, я прошла на кухню, решив проверить «излюбленным» способом: нужно нанести рану. Взяв в руки нож, я направила лезвие в кожу, почувствовав снова дурноту — боль от знака всё еще будоражила сознание, слишком мало времени прошло, чтобы ее позабыть.

Мел, успокойся! Это же только порез! Я не собираюсь себе отпиливать руку!

Но рука предательски начинает дрожать, а я задыхаюсь в собственном бессилии.

Ну же, Мел, чёрт возьми, сделай это!

— Хватит! Завтра проверишь. — Дэррил незаметно подошел сзади и выхватил из моей руки нож. — Я бы повременил на сегодня. Сейчас час ночи, нужно идти спать.

— Я не хочу… не смогу.

— Придется. От того, что ты сейчас себе руку повредишь — лучше не станет. Тебя никто не гонит, Мел. Запомни, всё должно быть вовремя. Иди и попробуй уснуть. Я сейчас тебе новое белье принесу.

С этим словами он исчезает в темноте дома, оставляя меня одну дрожащую от пережитого шока. Я, не веря, снова смотрю на свой Знак. Нет, всё тот же. Ничего не изменилось в нем.

Утро для меня началось позже. Ночной переполох вспоминался кошмаром, что даже не верилось, что это было, если бы не знак на руке. Проснувшись, я долго внимательно его изучала, будто я рассматриваю гнойную рану, оценивая степень риска и потерь.