Анна Савова мертва

Вари и Стефана не было весь вчерашний день.

Я их увидела лишь сегодня за завтраком, жующих хлопья с молоком, странно притихших и чересчур дружелюбных. Рэйнольд там же нервно топтался на кухне и, перекладывая себе яичницу из сковороды, умудрился ее шмякнуть мимо тарелки. Чертыхаясь, он начал подбирать остатки завтрака. Удивительно было то, что никто даже не отреагировал на это. Клаусснер промолчал, Варя даже не хихикнула. В кухне витала нездоровая атмосфера тишины и нервозности. И всё это началось, стоило мне войти на кухню.

— Что происходит?

— Что?

— Это! — Я не могла обозначить всё то, что творилось вокруг. Ощущение, что я в центре заговора.

— Это? — Варя удивленно изгибает бровь, которую так тщательно выщипывала накануне.

— Вы что-то скрываете от меня, да?

— С чего ты решила?

Сестра профессионально справляется с ролью, в отличие от Рэя, который все еще стоит и пытается съесть ошметки пострадавшей яичницы. Оденкирк после моего вопроса напрягается и осторожно косится на Клаусснера, разглядывающего что-то в своей тарелке, и Варю, уставившуюся на меня равнодушным, скучающим взглядом.

Слишком равнодушным.

— Вы все молчите.

— И что?

— Это пугает!

Варя наигранно кривится от моего заявления. Я же не выдерживаю и обращаюсь к Клаусснеру:

— Стефан!

— Что? — Он удивленно откликается, делая вид, будто до этого он был весь поглощен своими мыслями. Тоже мне, философ!

— Что с тобой? Ты даже с Варей не ссоришься!

— Я думал, ты за дружбу между нами…

Его глупый тон провинившегося школьника выводит меня из себя окончательно. Да кого они пытаются обмануть?

— Я не идиотка и не слепая! Отвечайте!

— Мел, милая, успокойся. — Рэй, отставив свой завтрак, подходит ко мне и заботливо кладет руки на плечи. — Всё в порядке. С чего ты взяла это?

— Рэй, вы что-то утаиваете от меня, и я это вижу.

Рэй громко вздыхает и отводит задумчиво взгляд в поисках ответа. Пауза раздражающе затягивается. И я начинаю допрос:

— Это что-то серьезное?

— Нет.

— Это связано с Морганом?

— Нет! — Он почему-то начинает улыбаться своей фирменной улыбкой: легкий изгиб губ и хитрый взгляд.

— Но вы мне не скажите?

Все отрицательно качают головами. Отлично просто! Я не стою их доверия. Эти трое что-то затевают и боятся сказать мне.

— Ну и пожалуйста! — Злобно шиплю в ответ, отшвыривая в сторону кухонное полотенце, которое некстати оказалось у меня под рукой. — Не хотите говорить — не надо!

Я обиженно отворачиваюсь и начинаю заваривать себе кофе. Все действия получаются резко и громко: очень хочется закричать от злости или швырнуть что-нибудь весомое. Магия тут же откликается на это желание и страшно начинает гудеть в крови.

Схватив тяжеленный чайник, я начинаю наливать в стакан кипяток, наблюдая, как растворяется кофейный порошок. Из-за своей резкости и злости на всех, я неловко поворачиваю руку — и чайник чуть выскальзывает из моей ладони, из носика тут же выплескивается горячая вода, которая попадает мне на другую руку возле чашки.

Боль пронзительно ошпаривает меня, что я вскрикиваю и со всего размаха бухаю чайник на стол. Злоба во мне еще больше вспыхивает из-за этого дурацкого ожога, кстати, от которого уже нет и следа. Моя магия начинает потрескивать на кончиках пальцев.

— Отдай мне. — Рэй не выдерживает и отстраняет меня от чашки. — Я сам всё сделаю. Иначе ты либо кухню разнесешь, либо себя приготовишь вместо завтрака.

Я, оставшись не у дел, смотрю на Стефа и Варю, которые прыскают со смеха, глядя на нас. Это они сделали зря! Обида от их несерьезного отношения ко мне доходит до максимальной точки, что с пальцев проносится волна — и сильный ветер наполняет кухню. Взмывают вверх рукавицы, прихватки и полотенца, посуда падает, сметенная потоком воздуха, пачка с хлопьями падает и рассыпает свое содержимое по столу и коленям Стефана и Вари. Жалюзи с неприятным лязганьем начинают ездить туда-сюда, как в фильмах ужаса. А под потолком начинают собираться тучи…

— Мелани! Успокойся. — Рэй хватает меня и поворачивает к себе. Его волосы раздуваемые потоком ветра, напоминает, когда мы были у Стоунхенджа.

Рэйнольд просто смотрит мне прямо в глаза своим цветом грозы, и я потихоньку успокаиваюсь. Ощущая, как злость на всех тихонько уходит, сменяясь ощущением вины, будто, как маленькая, провинилась перед взрослыми. Ветер стихает. На кухне возникает тишина. Легкие предметы, которые летали под потолком, опадают будто листья. Рядом со мной шмякается фетровая подставка под горячее со смешным цыпленком. Чувствую себя глупо…

— Легче стало? — Шепчет Оденкирк. А я мысленно соглашаюсь, но все равно обидно.

— Вы ведете себя со мной, как с маленькой. Вы не доверяете мне…

Я отхожу от Рэя и молча покидаю кухню, где вдогонку слышу Варькино: «Аня, прекращай дуться! Говоришь, что не маленькая, а ведешь себя, как дитя».

Десять часов дня. Мы шли по городу, держась за руки. Рэйнольд был тихий, нежный и постоянно улыбался, что было ему несвойственно. После перепалки на кухне он нашел меня в спальне и, пытаясь загладить вину, предложил прогуляться. Я согласилась, хотя бы ради того, чтобы уйти от ощущения заговора.

День сегодня и вправду был весенний. Запахи земли, начинающей просыпающейся природы, пение птиц, тепло солнца и нагретого под ним камня. Откуда-то из домов пробивался ароматный запах выпечки.

— Ты такой счастливый, будто лотерею выиграл. Что случилось?

— Ничего. Просто, смотри, какой день теплый и солнечный.

— Разве только день теплый? — Я останавливаюсь и, наплевав на приличия, повисаю на шее у Рэя. Несмотря на его довольную улыбку, он явно все так же не спокоен, как на кухне. — Кажется, у кого-то случится перегрев от нервов.

— С чего взяла?

— Я вижу, как ты нервничаешь.

— Тогда скажи, что меня любишь. — Не такой ответ я ожидала! Рэйнольд хоть и пытается придать голосу беззаботность, но я отчетливо слышу нотки неуверенности и страха. Это так несвойственно для него! Это больше похоже на меня, чем на моего сурового Инквизитора. Поэтому спешу его заверить, чувствуя, как тревога от него передается и мне:

— Очень! Сильно-сильно! А что есть сомнения?

— Нет. Пока нет. — Он делает глубокий вдох и задумчиво отворачивается.

— Что значит «пока»?

Я обиженно вспыхиваю: это что еще за новости? «Пока»?

— Шучу! А то ты опять не справишься с собой из-за нервов, и разнесешь что-нибудь… Дрёбак жалко!

Рэй моментально возвращает себе свою легкую улыбку и становится похожим на довольного домашнего кота. И тут же целует меня в губы, притом как-то странно, показательно, не наслаждаясь, будто начеку, пока не понимаю причины его поведения.

— Эй! Не смущайте старых жителей.

Я оборачиваюсь и вижу Кристофера с Эйвиндом, идущих к нам. У Ларсена на лице натянута дружелюбная улыбка, собственно как у Оденкирка. В последнее время эти маски у них постоянно на лицах, когда они рядом. Мужчины здороваются крепкими рукопожатиями.

И снова ощущение, что вокруг меня заговор! Твою мать…

— Дэррил просил передать, что нашел дом для вас. Так что все, как ты просил.

— Дом? — Я удивленно смотрю на них.

— Сегодня Варя и Стефан уходят в Саббат. Я попросил Дэррила найти нам жилище поменьше.

Я удивленно смотрю на Рэя. Что-то совсем не состыковывается. Зачем поменьше? Какая разница, где ночевать? Но, увидев мое лицо, он тут же добавил: «Это для нашей безопасности».

Ну, хорошо!

Я жму плечами: не убедил, но спрашивать не буду, так как бесполезно. Я просто стояла и слушала их странный разговор:

— Сегодня вечером ждем вас в баре. Мы с ребятами всё подготовим к вашему приходу.

— А вас не будет?

— Нет.

— Жаль.

Я перевожу взгляд от одного лица к другому. Уж больно Оденкирковское «жаль» звучало куце, что скорее говорило об обратном. Мой интерес замечает Кристофер и задорно подмигивает мне. Отлично! И этот туда же. Массовый беспредел! Ну почему я не могу читать мысли, как Реджина?

Распрощавшись с ребятами, мы направились к дому. Всю дорогу Рэй молчал, нервно перебирал мои пальцы в своей руке и улыбался.

— Ты мне не расскажешь, что будет вечером? — Наконец-то я озвучила вопрос у подхода к дому.

— Расскажу: вечером посидим в баре Ларсенов.