Личная жизнь

— Оливия! Оливия! Стой! — К нам подбегает Архивариус Хенес. Глаза блестят, вид растрепанный и взволнованный. Сегодня Сенат полон как никогда. Все в панике и шоке: во время футбольного матча произошло воздействие на глазах у всего стадиона. Подрались две Химеры, свидетелей полно, все зафиксировано на кучу камер и сотовых телефонов. Уже появились первые кадры магии в интернете. Старейшины создали группу Янусов в помощь Архивариусам, но все равно людей и магии не хватало.

— Что случилось?

— Ты сейчас над чем работаешь? — Он смотрит на меня, делает оценку моей личности и снова переключает внимание на Оливию.

— Я не могу уйти, Пабло! У меня сейчас допрос. Я Первый Дознаватель.

— Что за дело?

— Убийство смертного.

— Оливия, это мелочи с тем, что у нас сейчас творится! Ты срочно нужна! Твой допрос сделает напарник.

— Он новичок, Хенес!

— Оливия, перестань! Считай, это приказ Старейшин.

Она яростно вздыхает и поворачивается ко мне, в глазах читаю безнадежность и злость — Барона явно не хочет заниматься стадионом. Но увы, ничем не могу помочь.

— Ной, что ты скажешь?

— Идите, Оливия. Я справлюсь. Я был на допросах, и не раз.

— Точно справишься?

— Да.

— Ну, вот видишь! А ты переживаешь! — Снова взрывается Хенес. Вся его чопорность Архивариуса от забот и аврала в Сенате пропадает, в жестах и внезапно прорвавшемся акценте теперь отчетливо читается горячность бразильца. — Парень справится! Доверься новенькому! Ведь, кажется, вы Ной?

— Ной Валльде. — Я протягиваю ему руку, тот с живостью ее жмет, при этом сощурив глаза, пытаясь вспомнить, где мы сталкивались. — Мы с вами работали над делом по тройному убийству в Венгрии.

— Точно! Вспомнил! Вы еще отлично описали способ убийства второй девушки.

— Он видит прошлое. — Вставляет свое слово Оливия.

— О! Такой дар! Поздравляю. — Он снова поворачивается к Оливии. — Тем более! Валльде справится! Он использует свой дар на допросе и ты получишь самые верные данные, будто преступник был на исповеди! Пошли скорее. Там уже почти все Первые!

Он утаскивает за руку Оливию, попутно прихватывая вышедшего Архивариуса из коридора № 56. Я смотрю на их удаляющиеся спины и понимаю, что я не с ними лишь потому, что числюсь в новичках. Хотя скоро и это изменится, если будет продолжаться в таком же темпе. В моей руке лежит черная папка о деле, которое мы расследуем вместе с Барона. Я разворачиваюсь на каблуках и иду к самой большой части Сената — Карцеру. Пройдя пару коридоров, по пути встретившись с несколькими людьми, поднимаюсь на нужный этаж и вхожу в Карцер. Здесь тихо, не так гулко и шумно, как внизу. Зыбкая тишина, сонная, ожидающая вердикта для многих. Пройдя ряд комнат, останавливаюсь у двери с табличкой «Амелия Шилдс. Дело № 38.55.12.1564».

Вхожу и сразу вижу стоящую у окна девушку с длинными светлыми волосами. Мы ее арестовали вчера и сразу же изолировали в Карцер.

— Добрый день, Амелия. — Она оборачивается и с презрением скользит по мне взглядом, не удосужившись поздороваться. — Ной Валльде, Архивариус третьего типа, Второй Дознаватель по делу о смерти неопознанного мужчины, в убийстве которого вы обвиняетесь. Я буду вести допрос. Присаживайтесь.

Мне не нравится разговаривать с ее спиной, но я привык к таким проявлениям. Редко, когда обвиняемый идет навстречу Дознавателю и ведет себя дружелюбно. Девушка разворачивается и с гордо поднятой головой опускается на стул возле стола. Я сажусь напротив, открываю папку и достаю ручку — механические действия в тишине комнаты под ее ненавидящим взглядом.

— Итак, по найденным магическим отпечаткам возле тела мы определили, что они ваши. Что вы делали днем пятнадцатого января?

— Я ничего не скажу.

— Вы понимаете, что суд может рассмотреть ваше молчание, как нежелание содействовать Сенату и подчиняться закону Справедливости, одному из трех главных законов нашего Инициированного мира?

Девушка поджимает губы, в глазах блестят слезы, но она пытается сдержать себя и не показать свою слабость.

— Я ничего не скажу и не признаюсь в убийстве этого мужчины. Я его вообще не знаю!

— Но улики пока против вас.

— Меня подставили!

— Тогда скажите, где вы были пятнадцатого января.

— Не могу. — Она сникает. Но в следующую секунду ее глаза снова начинают блестеть ненавистью и яростью. — Вы же нашли меня! Найдите и где была я?

— Не беспокойтесь, если надо найдем.

— Вот именно, если надо! А вам надо только осудить меня и закрыть дело.

— Мне ничего не надо, Амелия. Я — лицо беспристрастное. Итак, где вы были пятнадцатого числа днем?

— Дома.

— Свидетели есть?

Она молчит, кусая губы, на лице отчетливо читается мука.

— Нет. — Ее голос глух. Вижу, что девушка готова расплакаться.

— Вы понимаете, что Сенат имеет право открыто воздействовать на вас с помощью даров, чтобы добиться правды?

Она отворачивается, шумно сглатывая, стараясь незаметно утереть рукой слезы. До этого я все ответы, вносил в форму протокола. Но увидев, что девушка плачет, решил пойти другим путем. Громко захлопнув папку, я уставился на нее.

— Давайте так, Амелия. Я так понимаю, вы не можете сказать, где вы были пятнадцатого числа, потому что это как-то незаконно? — Молчит, все также отвернувшись от меня, но слушает. — Видите? Я закрыл папку и ничего не пишу. Предлагаю так: что бы вы не делали пятнадцатого числа, я проигнорирую незаконную информацию и постараюсь вам помочь. Не думаю, что вы желаете сгореть из-за того, что вас несправедливо осудят. Я готов идти навстречу, если согласитесь помочь следствию.

Она молчит, явно раздумывая. Видно, что ее терзает что-то и мучает, но в глазах читается желание сказать.

— Если не вы меня убьете, то они это сделают, если меня освободят…

— Попробуйте.

— Обещайте, то, что я скажу, останется между нами и не войдет в протокол.

— Обещаю.

— Нет! Не так! Как Инициированный. Ведь вы же Инквизитор? То есть были им? — Этот вопрос неожиданной болью отзывается во мне. Я словно слышу хриплый голос Нины: «Тебе не положено быть со мной. Тебе вообще не положено иметь личную жизнь. Ты теперь Архивариус». Все мое существо протестует против этой формулировки: Я — Инквизитор. Я мечтал о статусе Архивариуса, и я его получил. Но жизнь внесла свои коррективы. Нина. Я теперь не хочу терять ее.

— Да, я был Инквизитором.

— Тогда ваше слово будет намного надежней! Пообещайте мне, как Инициированный. Что вы не внесете в дело то, что я скажу вам.

— Я, Ной Валльде, обещаю Амелии Шилдс, что не внесу в дело ее признания, сказанные о том, где она была пятнадцатого числа. Итак? Где вы были?

— На свидании… — Она говорит грустно, я жду продолжения. Странно, что она не хочет открывать личность возлюбленного. — Дело в том, что я сбежала из клана в этот день. Я должна была охранять одну больную Химеру по приказу Главной. Но она так крепко спала, что я решила уйти на пару часов к своему молодому человеку.

— Тогда в чем дело? Вы можете сказать его имя.

— Моя Главная сразу поймет, что я покинула пост! Она мало того, что прикончит его на моих глазах, но и меня заодно!

— Тогда, может, вы скажете, что за больная была? Она сможет подтвердить?

— Нет. Она дрыхла, как убитая, ей сознание отключили, чтобы не мучилась.

— А почему вас назначили? Вы же не сиделка. Вы, судя по моим документам, работаете в спортивном комплексе, имеете разряд по стрельбе из оружия. Вы не медсестра, и дар ваш не связан с физиологией.

— Я не знаю! Понимаете, меня подставили! Там действительно нужен был хирург, но не я.

— Хирург? — Я насторожился.

— У нее рука гнила, где знак.

— А какой был знак?

— Химера… — Амелия произносит это неуверенно.

— Вы его видели?

— Я не разобрала, если честно. Там все сплошной раной было. Вроде там была Луна…

— Или Солнце?

— Не знаю…

— Вы запомнили Химеру? Описать можете?

— Зачем это вам?

— Может, найдем зацепку, чтобы вытянуть вас. Сможете описать?

— Рыжая. Волосы вьющиеся. Обычная. Она спала, я вам говорю!

— Хорошо, а ваш молодой человек, почему не может подтвердить, допустим, что вы разговаривали по телефону с ним, если не хотите говорить про встречу…

Она кривит недовольно рот, после чего начинает нервно грызть ноготь.