Он засмеялся. Я не могла этого так оставить. На самом деле могла бы, если бы он не засмеялся.

— Думаешь, я тебя не обыграю?

— Я играю в хоккей с тех пор, как научился ходить, — сказал он. — Это будет нечестное соревнование.

Я протянула Мэгги свой шоколад.

— Если тебе будет от этого легче, могу играть и левой рукой, — улыбнулась я.

Мы уже были в начале очереди. Мальчик–подросток, ведущий игру, дал мне хоккейную клюшку, другую протянул Маркусу. Тот засомневался. Я уже перелезала через низкий деревянный барьер на игровое поле.

— Ты идёшь? — спросила я, стараясь, чтобы в голосе был слышен вызов.

Он пожал плечами, показывая, что ему всё равно. Но по взгляду, которым он окинул игровое поле, и по плотно сжатым челюстям было видно, что он хочет играть. Маркус Гордон был готов к бою. И отлично. Я тоже.

Хоккейное поле было заметно больше, чем в игре один на один в уличном хоккее. Его покрывал слежавшийся снег, ещё не слишком скользкий. Сетка ворот стояла в заднем конце поля, вместо шайбы — светящийся розовый мяч. Маркус взял свою клюшку и ступил на снег.

— У вас пять минут, — сказал подросток. Он перешагнул барьер, держа мяч для вбрасывания.

Я наклонилась, поставив клюшку на лёд, и Маркус тоже, уголки глаз и рта поднимались в улыбке.

— Выигрыш по голам, — сказал подросток. — Головой не бодаться. В пах не бить. Толкаться можно. Как я уже сказал, у вас пять минут.

Он поднял мяч над головой и бросил.

Я подняла клюшку, рванулась вправо, но пошла налево и коротким ударом отправила мяч в сетку. За моей спиной все засмеялись. Я улыбнулась Маркусу. Он не улыбнулся в ответ. Сейчас будет весело.

Мы приготовились к следующему вбрасыванию. Он получил мяч первым, но когда размахнулся для удара, я быстро перехватила его и отправила в сетку.

Гол!

Вокруг нас собралась толпа, все шумели и смеялись, и я нахально подыграла, изобразив театральный поклон. Он обыграл меня на следующем вбрасывании — притворился, что идёт к сетке, но обошёл сзади. Счёт стал два–один.

Следующую подачу выиграла я, буквально проскользнув под ним для броска. Три–один.

Я уже знала, что выиграла, но в последний раз постаралась изо всех сил. Маркус первым захватил мяч, но когда он на секунду отвёл взгляд, чтобы прицелиться, я толкнула его бедром. Он потерял равновесие и повалился на снег. Я пошла прямо на бросок. Уголком глаза я видела, как он протянул клюшку, чтобы сбить меня. Я хорошо рассчитала время, удачно перепрыгнула через скользнувшую по снегу клюшку, а потом замахнулась своей и забила гол, как раз когда прозвенел сигнал об окончании игры.

Как любят говорить в хоккее, толпа пришла в дикий восторг. Я, как хороший игрок, подошла к Маркусу и протянула руку. И он, как хороший игрок, её принял. Он поднялся на ноги, и нам зааплодировали.

— Ух ты! — сказала Мэгги, когда я присоединилась к ней после нескольких рукопожатий и пары приветственных ударов кулаком. — Где ты научилась так играть? — Она протянула мне мой горячий шоколад.

— Да, где ты научилась так играть? — спросил Маркус, стряхивая снег с куртки.

Я вспотела, и лицо раскраснелось. Мы пошли с поля, уступая место другим игрокам.

— Парковки и задние дворы. — Я отхлебнула свой горячий шоколад. Холодный.

— Правда? — удивилась Мэгги.

— Правда. Ты же знаешь, мои родители много играли в летних театрах. Я болталась рядом с командой, обслуживающей сцену, детей там не было. — Я свернула к торговой палатке. — И они много играли в уличный хоккей.

— Я должен тебе новый напиток, — Маркус указал на мою чашку.

— Вовсе нет.

Мэгги бросила на меня взгляд из–за его спины. Мы уже стояли в очереди, и я, конечно, ничего не добилась бы, споря с ним, поэтому просто улыбнулась и сказала спасибо. Когда очередь подошла, он купил один горячий шоколад мне, а второй взял себе после того, как предложил Мэгги. Она подняла свою пустую чашку и отказалась.

Маркус поднял свой напиток.

— Ты должна мне реванш. — Потом улыбнулся и добавил: — Хорошего вечера.

И исчез в толпе.

Мэгги смотрела на меня, сложив руки за спиной.

— Ты же не собираешься говорить мне, что надо было позволить ему выиграть? — спросила я.

Она поморщила нос.

— Нет. Это было здорово.

— Тогда ты собираешься снова завести свою песню «боже–вы–такая–милая–пара»?

Она покачала головой, и мы двинулись вперёд.

— Нет. Сдаюсь.

— Хорошо.

Я сделала глоток из своей чашки. Шоколад был горячий.

— Однако вы вдвоём отлично смотрелись, пока гоняли тот маленький шарик.

— Мэгс, — сказала я. — Тебе лучше свести Рому с Эдди — с настоящим Эдди.

Она засмеялась.

— Не думаю. Хватит мне проблем с Ромой и манекеном Эдди.

Мы походили ещё, в основном, глядя на людей. Очередь в лабиринт была такой же длинной, и Мэгги больше о нём не заговаривала.

— Может, пойдём? — спросила она спустя полчаса.

— Да, — согласилась я. — У меня уже пальцы онемели.

Мы вернулись к машине, и Мэгги повезла меня вверх по холму.

Датчик движения зажёг свет, когда я подходила к дому. Я увидела Геркулеса, который сидел на скамье на веранде и наблюдал за мной через окно.

Он подождал, пока я сниму ботинки и перчатки и схвачу его, целуя в том месте, где белый мех его носика встречается с чёрным на лбу.

— Так хорошо возвращаться к вам домой, — сказала я. Геркулес начал вырываться, и я опустила его на пол. — Ладно, ладно. Никаких нежностей.

Он метнул в меня недовольный взгляд и потёр лапой мордочку.

— Ну как, все поцелуи смыл? — поддразнила я.

Я открыла дверь и убрала куртку и остальные свои вещи. Оуэна в кухне не было. Прижав к губам палец, я медленно направилась в гостиную. Геркулес бесшумно крался рядом. Я оставила включенной лампу на столике у окна. В надежде застукать Оуэна спящим на пуфике, я выглянула из–за двери. Неудача.

Он приветственно мяукнул с пола рядом со стулом. Геркулес обошёл меня, издавая какое–то бормотание. Я подошла к Оуэну, села на пуфик и взяла его на колени.

— Я знаю, что ты замышляешь, — сказала я, поглаживая мягкую шёрстку этого воплощения невинности. — Я тебя поймаю, — продолжила я строго, — и тогда неделю не будет никаких угощений.

В ответ он положил лапу мне на плечо и лизнул в щёку, затем спрыгнул и ушёл. Такой вот кошачий от ворот поворот. Я встала и пошла в кухню. Кусок тоста с арахисовым маслом превращает страшно независимых Геркулеса и Оуэна в мягкий воск.