Хотя я собиралась двигаться вперёд, мои ноги решили разъехаться в стороны, причём независимо друг от друга. А руками я размахивала как ветряная мельница, чтобы удержать равновесие. Но всё напрасно. Так мы и прошли два круга по катку — Мэгги попеременно давала мне невнятные инструкции и поднимала на ноги.

— Мне нужно сесть, — наконец не выдержала я. Я вспотела, как медведь в сауне, а ноги в коньках, казалось, сами собой завязались в узел.

Мэгги кое–как тащила меня, а я цеплялась за неё, согнувшись пополам. Это был единственный способ заставить ноги не расползаться. Я, наверное, походила на Хитрого Койота на коньках.

Мэгги дотащила меня до скамейки, я неуклюже уселась и махнула ей:

— Иди катайся.

Она ушла, а мне оставалось только сидеть и скучать в плохом настроении.

К скамье подкатила Мэри, развернулась и затормозила, рассыпав ледяные брызги. Понятно, она–то умеет кататься. Она протянула мне термос:

— Горячий шоколад?

— С удовольствием, — сказала я. С горячим шоколадом дуться намного приятнее.

Она присела рядом со мной, извлекла из термоса чашку и налила половину. Я вдохнула аромат шоколада.

— Первый раз на коньках?

Я кивнула.

— И как тебе?

— По–моему, лёд очень холодный, очень скользкий и очень жёсткий, — ответила я.

— Весело было? — глаза Мэри сверкнули над краем чашки.

— Как это у вас так легко получается? — я указала на каток. Мэгги катилась задом наперёд. И при этом болтала с Клер.

Мэри улыбнулась.

— В давние времена, когда я была молодой, зимой здесь больше нечего было делать, только кататься на коньках и санках. А если останешься дома — кто–нибудь найдёт для тебя работу по хозяйству.

Я сделала ещё глоток шоколада. Пальцы уже начали отогреваться.

— Первая пара коньков досталась мне от старшего брата, — продолжала Мэри. — Под них приходилось надевать две пары отцовских носков.

Я сунула палец в коньки. К ступням тоже возвращалась чувствительность. Я взглянула на Мэри.

— Если ты станешь рассказывать, как ездила в школу вверх и вниз по холму по колено в снегу, я, пожалуй, кину в тебя снежком.

Она засмеялась и покачала головой.

— Конечно нет. Снег был, скорее, выше моей головы.

Я подобрала пригоршню снега и бросила в Мэри. Снег рассыпался по её куртке, и она ещё сильнее рассмеялась. Мы посмотрели на лихо катающихся фигуристов, а потом Мэри заговорила серьёзно.

— Кэтлин. — Она колебалась. — Ты знаешь про Руби?

— Что её арестовали? Да. — Я подула на свой горячий шоколад и сделала ещё глоток. — Руби не убивала Агату.

— У полиции есть доказательства, — сказала Мэри. — Возле её тела нашли перчатку Руби.

— Она же нашла тело Агаты. Расстроилась. Она могла просто уронить перчатку.

Мэри минуту разглядывала свои коньки.

— Это не единственная улика. Бриджет говорит, у них есть кусочек стекла, который нашли в переулке, краска совпадает с той, что на пикапе Руби.

Мне пришло в голову, что Бриджет чересчур много болтает, но я не сказала этого вслух.

— Это стекло от фары, такой как на машине Руби, и, — Мэри закашлялась, — и у неё фара разбита.

Она старалась не смотреть мне в глаза.

— И то, что Агата оставила все те деньги бойфренду Руби, тоже нехорошо выглядит, — сказала я.

— Да, и это.

— Как это выглядит, и как на самом деле — не всегда одно и то же. Я знаю, что Руби не убивала Агату.

Я прикончила свой шоколад и вернула чашку Мэри.

— Спасибо. Может, это звучит безумно, но не было ли у Агаты врагов?

Мэри закрутила крышку термоса, потом взглянула на меня и пожала плечами.

— Пожилая леди. Вот когда она преподавала — конечно, были и разгневанные родители, и недовольные ученики. Агата была строгой учительницей. Но чтобы враги? Нет. — Она постучала ботинками с коньками друг о друга, стряхивая с лезвий налипший снег. — Наверняка это несчастный случай.

— Не может быть, чтобы это была Руби, — сказала я. — Она бы не бросила Агату умирать в переулке.

Мэри поднялась.

— Надеюсь, ты права. — Она махнула мне и укатила вместе с термосом.

К этому времени на катке появились Сьюзен и Эрик. Каждый держал за руку одного из близнецов. Малыши умели кататься куда лучше, чем я. Они заулыбались мне, и я помахала в ответ. Сьюзен бросила на меня быстрый взгляд — всё её внимание было сосредоточено на детях. Эрик издалека выглядел неважно, а вблизи — ещё хуже. Волосы торчали из–под чёрных наушников во все стороны. Лицо даже на свежем прохладном воздухе казалось жёлтым и нуждалось в бритве. Он выглядел так, будто три дня пил, что вряд ли — я ни разу не видела, чтобы он выпил больше стакана вина. Он был дружен с Агатой и, должно быть, болезненно переживал то, что её нашли мёртвой в переулке за рестораном.

«Интересно, — подумала я, — слышал ли Эрик про арест Руби? Если нет — скоро услышит. А когда после полуночи газету выложат в интернет, весь мир узнает».

Я думала о словах Мэри. Руби могла просто бросить свою перчатку или даже заранее в тот день отдать обе перчатки Агате. А насчёт краски — мне слишком мало известно об автомобильных красках, и я не знаю, сужает ли это круг поиска до одной конкретной машины, но мне кажется, вряд ли.

И ещё тот кусочек стекла, который мог быть осколком от фары машины Руби. Это его я нашла в отвороте брюк? И, значит, я невольно виновата в том, что её арестовали? Но если даже и так, и стекло от пикапа Руби, это не значит, что она была за рулём. Она легко могла одолжить кому–то свою машину. Прошлым летом её брала Мэгги, но машина её не послушалась, и так случилось наше первое «дорожное приключение» с Ромой.

Я наклонилась вперёд, оперлась подбородком на руки и наблюдала, как мимо носятся конькобежцы. Понятно, что Маркус просто делает свою работу, но он ошибается.

Я видела лицо Руби там, в переулке. Я видела, как её ранила смерть Агаты. Невозможно так притворяться. Я выросла среди актёров. Я видела, как они репетируют, как играют, я видела все эмоции, от радости до уныния, видела, как играют горе. Я видела и хорошую игру, и невероятно плохую. В горе Руби не было ничего наигранного.

Мэгги помахала мне с дальнего края катка. Из толпы позади неё одна голова как–то выделялась. Маркус.

В этот момент я чуть было не покатила к нему, чтобы сказать, как он неправ насчёт Руби. И конечно, как только узнает, он извинится и отпустит её. Хорошая фантазия. Но всё–таки, мне хотелось поговорить с ним.

Теперь Мэгги почти поравнялась со мной. Я кое–как поднялась на разъезжающихся ногах и замахала варежками, чтобы привлечь её внимание. Она затормозила прямо передо мной, рассыпая брызги льда, точно так же, как Мэри. Я балансировала перед ней.

— Хочешь попробовать ещё?

— Да, — сказала я, и, размахивая руками, переступила через низкий барьер между льдом и снегом. Мои ноги скользили. Я схватилась за руку Мэгги как за верёвку и ещё раз попыталась выйти на лёд.

— Просто катись, — сказала я, стиснув зубы. Я велела ногам двигаться вперёд, и они двигались. Ну, вроде того.

—Ладно, — тихо сказала Мэгги.

Мы двинулись по льду. Я просматривала толпу впереди, выискивая Маркуса. Я не могла его разглядеть и знала — если обернусь, то снова растянусь на льду. Кто–то подкатил ко мне сбоку и, описав плавную дугу, остановился передо мной.

— Привет, Кэтлин.

Конечно, это был он. Он легко, почти нехотя, катился спиной вперёд, и, конечно, в этот момент мои ноги разъехались, и я отцепилась от Мэгги. Я наклонилась, хватая воздух, и поняла, что сейчас проеду между его ногами, как в игре в чехарду.

— Вот дерьмо!

Его улыбка ещё подлила масла в огонь. Прежде чем я шлёпнулась на лёд, он поймал меня под руки, и я по инерции прижалась к нему.

Как же иначе.