МОЛОДЫЕ ХОЗЯЕВА

В райкоме Костя задержался недолго. Едва вошел в приемную первого секретаря, как Багров увидел его через раскрытую дверь и крикнул:

— Журавлев, заходи!

Шагнул ему навстречу, держа в руках раскрытую газету и как бы сравнивая того, кто был напечатан в ней во множестве снимков, с ним, стоящим на пороге.

— В строю?

— В строю, Павел Макарович.

Они обменялись крепким рукопожатием.

— В дополнительном отдыхе не нуждаешься?

— Весна, Павел Макарович!

— Весна… в самом широком смысле весна! Ну, а коли так, то и сидеть нам в четырех стенах нечего! — Он сунул Косте в руки газету, всю испещренную словами «Юрий Гагарин», «космос», и начал быстро натягивать плащ. — Зависть, наверное, берет, а? Сознайся, ведь думаешь: почему не я?

— Мне туда лететь только в том случае, если там залежные земли обнаружатся, — ответил Костя.

— Это хорошо, что своей линии держишься, не соблазняешься чужой славой! Хотя эта слава — и наша! Без хлебушка-то не полетят!

Костя спросил:

— Павел Макарович, разрешите, я от вас позвоню в Журавлево?

— Зачем?

— Хочу машину вызвать.

— Не надо звонить. Вместе в село поедем. И сегодня же проведем собрание. Будем тебя утверждать. Да, да! Хватит, походил временным! Не откажешься?

Он еще раз крепко стиснул Косте руку и подтолкнул его к выходу.

Это решение — доверить крупное хозяйство молодому специалисту — возникло в последние дни, и Багров отлично понимал, чем оно вызвано.

Всматриваясь в лицо Гагарина, в его улыбку, излучающую радость первооткрывателя, он поймал себя на мысли, что вот это выражение полноты счастья он видел у кого-то здесь, и совсем недавно. Стал вспоминать, и вспомнил: у нового агронома из Журавлевского колхоза. Та же устремленность, вера в свои силы.

Багров умышленно притушевывал впечатление: «Нет, нет, надо повременить, присмотреться. Наверное, в жену влюблен без памяти, отсюда и восторженность. Как бы не остыл, когда войдет в полосу будней». Да и слова Бурмакина помнил: «Нельзя ему доверять большое дело, рано. Пускай на низовой работе обкатается. Только тот ферзь надежен, который произошел из пешек». И вдруг родилась уверенность — не рано!

Федю Субботина, райкомовского шофера, они застали за необычным занятием: он вырезал из газеты портрет космонавта и наклеивал его на ветровое стекло.

— Я быстро, Павел Макарович! Не задержу!

Бегом отнес ножницы и клей в канцелярию, привычно занял место за рулем, и газик, разбрызгивая талую воду, побежал к кинотеатру, оттуда — широким трактом — в поля, мимо молочного завода, деревообрабатывающего комбината и кладбищенской церквушки.

— Вот выдал Юра! А! — никак не молчалось Феде, и он то и дело запрокидывал назад свое обветренное, скуластое лицо. — Облетел вокруг шарика, как ласточка вокруг колокольни! Я все думаю: а если бы неудача?.. Не-ет, такое, конечно, не могло произойти. Там все обмозговали. Ну а если бы?.. Ведь настроение-то у людей сейчас было бы совсем другое! Жуть! Полетел и сгорел!.. Значит, слабаки мы, люди! Значит, сидеть нам на земле и не рыпаться!..

Вешние поля, как жилами, изрезанные ручьями, были светлы и просторны. Вода, еще не замутненная, лилась по стылой земле, клокотала в логах, под мостами. Воздух — без единой пылинки, и кажется, что вдыхаешь в себя ослепительной голубизны свет, и он своими лучами покалывает в носу, в горле.

— На Оренбургщине, наверное, уже совсем тепло? — спросил Багров.

— Да, тепло.

— Никогда не приходилось мне бывать в тех местах. Вот в Челябинске был. В войну. За танками с фронта приезжал. А что же ты один домой возвращаешься? Почему жену не прихватил?

— Скоро приедет.

— Штатную единицу мы выхлопотали. С осени можно приступать к работе в селе.

— Хорошо.

Багров глянул с боку на Костю. «Болезнь, видать, парня повымотала. Ничего, отойдет… Да, неладно что-то в нашей работе, если люди, как машины, год-два — и в ремонт. Вот и молодой, да резьбу сорвал… Так что же говорить о таких, как Артем Кузьмич?..»

Вслух сказал:

— Ты, Константин Андреевич, первое время поостерегись. Весна — время обманчивое. Не все сам, побольше на бригадиров наседай.

Они ехали мимо деревень, в которых, как и в Журавлеве, рубились новые дома, обновлялись старые — свежими тесовыми крышами, венцами из смолистых бревен. Всюду были раскиданы доски, кирпич, мох. Старухи собирали щепу для подтопков.

— Не очень-то радуют меня эти новостройки… — вполголоса проговорил Багров.

— Почему? — Федя снова запрокинул назад скуластое лицо.

— Ну кому в городе вместо разрушившихся мещанских и купеческих домов с их каменными воротами да мезонинчиками придет в голову строить точно такие же?.. Отжило свой век — и на снос! А мы восстанавливаем то же самое. И еще в газетах об этом с гордостью сообщаем.

— По одежке протягиваем ножки, — рассмеялся Федя.

Костя взглянул на секретаря райкома: он сейчас выразил его мысли. «Конечно, тут бы не с топориком да с пилой, по старинке, а целый строительный комбинат подключить. Повсеместно дедовские хоромы приходят в ветхость».

Багров понял его взгляд и ответил:

— Да, разрыв большой образовался. Надо подтягивать тылы… А все в доходы упирается, Константин Андреевич. В доходы. Вот есть у нас возможность получать сборные типовые дома. Можно бы ускорить застройку, да председатели не очень-то раскошеливаются. Сколько возьмешь?

Узнав цену, Костя сказал:

— Три.

— Что так мало?

— Нужно закончить строительство машинного парка. Туда все свободные деньги уходят. Осенью купим побольше. Возможно, десяток.

— Дом культуры закладывать не собираешься?

— Подождем.

— Почему?

— Когда новый председатель начинает свою деятельность с Дома культуры, колхозники говорят так: возводит фасад, прикрывает голый зад.

Багров и Федя разом захохотали.

— Клуб у нас и в самом деле неважнецкий, — продолжал Костя, — еще в тридцатые годы построен, но постоит. Изба красна не углами, а пирогами. Главное, чтобы в нем работа велась. Будем в первую очередь сносить те избы, в которых потолки проваливаются. На прошлой неделе у вдовы Марфы Марковны чуть детей не задавило. Хорошо — русская печь спасла, всю тяжесть приняла на себя…

Разговаривая с Костей, Багров отметил про себя, что тот до тонкости знает все, что происходило в колхозе в его отсутствие, и это утвердило Багрова в правильности своего решения.

Машина, обогнав тяжелый молоковоз, на полной скорости свернула с большака на проселочную дорогу — к Журавлеву, и Костя невольно оглянулся.

— Ты что? — спросил его Багров.

Костя ответил не сразу.

Вот тут, на этой повертке, произошла та сцена с Артемом Кузьмичом, которая крепко врезалась ему в память и сейчас еще волновала его. Здесь Артем Кузьмич, остановив машину и перебравшись через канавину, бежал к рубщикам, крича и размахивая руками. Здесь он стоял возле поверженных кряжей, утирал пот, вздыхал. И Костя до сих пор чувствует за собой какую-то вину, словно это он сам подрубил Артема Кузьмича под корень.

— Павел Макарович… вот о чем я хочу с вами посоветоваться. Колхоз наш, как известно, называется «Заря». Много таких названий по России…

Багров недоумевающе смотрел на него.

— В нашем селе с первого дня организации колхоза за его рулем стоял Артем Кузьмич. Весь он тут. И надо, чтоб люди помнили, кто эту зарю зажигал.

— Колхоз имени Артема Полозова?

— Да.

— Надо посоветоваться с колхозниками. Лично я не против. Полозов, действительно, один из тех, кого забывать грешно. Самоотверженный был хозяин. Себя под удар ставил, а колхозное хозяйство — никогда.

— Колхозники нас поддержат.

Машина проскочила через мост, по крутому глинистому подъему — мимо черных бань, покосившейся изгороди — взбежала на угор и остановилась возле правления.

Костя первый вышел из машины и, сделав шаг, осмотрелся вокруг, как бы не веря, что он снова дома, на своей деревенской улице, у старых дуплистых верб. Да и было ли все это — долгая вьюжная зима, болезнь, далекие южноуральские степи?..

Из окна его увидела Руфина Власовна, всплеснула руками, что-то крикнула, и все, кто находился в бухгалтерии, высыпали на крыльцо.

— С приездом, Константин Андреевич!

— А мы-то думали, вы еще не скоро!

— Ждем не дождемся!