«И когда только я добьюсь нового помещения! Подальше от этой поминальни!»

Из коридора его позвал к себе Казарин, молодой хирург.

— В чем дело, Андрей Олегович?

Тот ударил ребром ладони по крепко сжатому кулаку, из которого пучком торчали трубочки фонендоскопа.

— Она… отказывается оперироваться.

— Кто — она?

— Гриценко. Из двадцать третьей палаты.

— Что за причина?

— Понятия не имею… — уклончиво произнес Андрей Олегович, но рассердился на себя за эту ложь и еще сильнее стукнул ладонью по кулаку. — Кто я для нее? Вчерашний студент!

— Ну, ну, это зря. Тут что-то другое. Наверно, летальный исход в седьмой палате стал ей известен? А? — Дмитрию Антоновичу хотелось поддержать молодого коллегу, который ему нравился. — Я поговорю с ней. И не надо отчаиваться. Такое ли бывает на первых порах…

К ним подбежала операционная сестра Женя Самойленко — крепенькая, юркая, минуты не постоит спокойно, все словно пританцовывает.

— Дмитрий Антонович, вас какая-то женщина спрашивает!

— Что ей от меня надо?

— Не знаю. Не спросила. — Женя весело взглянула на Андрея Олеговича и пошевелила кокетливо плечиками. — Разодета так, будто на концерт пришла.

— Проводите ее в мой кабинет. Я сейчас.

— Будет исполнено! — и Женя бойко побежала по коридору, чем-то очень напоминая собой кулика на речной отмели.

Стараясь отвлечь Андрея Олеговича от невеселых мыслей, Дмитрий Антонович заговорил о постороннем:

— Ну, как вы привыкаете к нашему городу после Москвы?

— Понемногу привыкаю.

— Ваша мать тоже, кажется, недавно приехала к вам? Она актриса?

— Да. Будет играть здесь.

— Что же вы не познакомите меня с ней? Приходите как-нибудь. Скоротаем вечер. Жаль, Нины нет дома…

— На каникулы она снова домой приедет? — несколько оживился Андрей Олегович.

— Ну конечно. Куда же еще?

— Будете писать — передайте от меня привет…

Что-то не договорив, Андрей Олегович разжал кулак, и трубочки фонендоскопа розовыми змейками опутали его руку.

— Обязательно передам. Приходите!

— Спасибо…

«Кто бы это? Наверно, опять из облздрава? — строил догадки Дмитрий Антонович, подходя крупным военным шагом к своему кабинету. — Подавай им цифры, отчеты, а вот новое здание не выпросишь!»

Едва он открыл дверь, как с дивана поднялась стройная женщина с покатыми плечиками. Дмитрий Антонович не сразу рассмотрел ее. Ему только бросилось в глаза, как она взволнованно потирала пальцы рук, и этот жест показался ему знакомым.

— Чем могу быть полезен? Здравствуйте.

Он прошел за широкий стол, указав женщине на кресло. Посетительница оказалась лицом к свету, и Дмитрий Антонович с изумлением узнал в ней Маргариту Алексеевну — пианистку, у которой Нина училась в музыкальной школе.

«Что ей нужно? Неужели снова о Нине?.. Пора бы ей знать, что Нина давно уже в институте».

— Здравствуйте, Дмитрий Антонович, — прерывающимся голосом произнесла Маргарита Алексеевна и неуверенно протянула ему руку в ажурной капроновой перчатке. — Я, очевидно, не вовремя?

— Да… то есть, нет. Операции мы начинаем в десять. — Хмуро глянул на бронзовые часы. — Слушаю вас.

«Если она снова с тем же, то я просто встану и уйду!»

— Дмитрий Антонович… — с трудом начала Маргарита Алексеевна, стягивая быстро перчатки. — Я давно собиралась к вам, но… И не думала, не гадала, а вот… пришлось прийти к вам, как к врачу.

— А-а, — облегченно вздохнул он, и в то же время что-то остро кольнуло его в сердце: вот и еще одно ЧП в человеческой жизни. — Что у вас? Да присаживайтесь. В ногах правды нет.

Маргарита Алексеевна слабо улыбнулась.

— Я как-то проверялась. Не здесь, в Майкопе, когда гостила у мамы, и есть заключение, что у меня… — слово «опухоль» не было произнесено, но Дмитрий Антонович прочел его по дрогнувшим губам.

— Где она? В каком месте?

— Где? — Маргарита Алексеевна запнулась на ответе. Ее глаза пугливо округлились. — Тут написано. — Поспешно протянула смятую по углам бумажку и стала смотреть в окно.

«Да она, наверно, старая дева… До чего же стыдлива! Раскраснелась, как семнадцатилетняя».

Он уже знал не читая что и где, но тем не менее с сосредоточенным видом углубился в строки врачебного заключения.

— Вот я и пришла к вам…

«Ага, милая. Ты — к нам, а не я — к тебе. Еще и к Нине не раз обратишься. А ведь сбивала с пути истинного…»

— Это злокачественная? — спросила она пересохшими губами, и на ее лбу выступил легкий пот.

— Ах, черт побери! — неожиданно воскликнул Дмитрий Антонович и вышел из-за стола. — Все помешались на злокачественных! Прыщик, на который прежде бы и внимания не обратили, теперь злокачественный! Родинка — непременно! Тут же написано — вот! И не по-латыни!

— Написано бывает одно, а на самом деле…

— Если не верите диагнозу, давайте сделаем повторные исследования. Судя по вашему виду, вы вполне здоровая женщина.

— Сделайте, пожалуйста! Мне советовали ее удалить, но я…

— Правильно советовали.

— Это очень опасная операция? Дмитрий Антонович, я могу попросить, чтобы ее сделали вы?

— Хм… — он проиграл барабанную дробь по стеклу шкафа. — Честно говоря, у меня на очереди много таких, где дело обстоит гораздо сложнее.

— Дмитрий Антонович!

— Ну… хорошо, — согласился он, подумав. — И когда это?

— Изучим, увидим. Возможно, и нет необходимости оперировать. Бывает, что опухоль рассасывается от лечения.

— Я… я не верю, чтобы она сама, — Маргарита Алексеевна снова с таким испугом посмотрела на него — куда только девалась ее прежняя колкость! — что Дмитрию Антоновичу даже стало ее жалко. Нелегко ей было отважиться прийти к нему. Ведь они в последний раз расстались почти врагами. И ее сегодняшний приход был в некотором роде признанием ее поражения.

«Конечно, я все сделаю сам. Это и на Нину произведет хорошее впечатление».

— Вы не отчаивайтесь. Все обойдется, — мягко произнес он.

— Спасибо.

— Еще раз исследуем и тогда решим, как быть. И если… — он не договорил, что может скрываться за этим «если», — то вам придется лечь в нашу клинику.

Маргарита Алексеевна заметно побледнела и скомканной перчаткой провела по влажному лбу.

«Фу, вот так противник у меня! А я-то тогда опасался… Или она только сейчас так беспомощна?»

— Извините, что я оторвала вас от работы.

— Что вы, что вы.

Она пожала ему руку горячими хрупкими пальцами и торопливо вышла.

Оставшись один, Дмитрий Антонович постоял некоторое время посреди кабинета, покачиваясь из стороны в сторону на широко расставленных ногах. Усмехнулся. Собственно, он был доволен, что Маргарита Алексеевна пришла к нему. Вот, знай наших! И в то же время она чем-то растрогала его — то ли своей горячностью, то ли явно преувеличенными страхами. «Наверно, и не спит, бедняжка… И о Нине даже ничего не спросила…»

Глянул в окно.

Маргарита Алексеевна вышла из подъезда и, не оглядываясь, быстро-быстро пошла прочь — мелкими шажками, чуть склонившись вперед. Пышный розовый шарфик, выбившись из-под воротника, парусил на ветерке.

«Эх, как улепетывает!»

Дмитрий Антонович еще раз усмехнулся и направился в двадцать третью палату, чтобы поговорить с Гриценко. До начала операций оставалась четверть часа.