Если и было одно сообщение, которое он принёс домой во время родительских занятий, это было то, что физическое наказание абсолютно запрещено. Их даже просили подписать заявления о том, что они проинформированы о политике против физических наказаний и согласны выполнять её.

– Что это за отметины у тебя на ногах? – спросил Томас, пока они умывались.

– Ничего, – сказал Джереми, отказываясь смотреть на него.

– Джереми?

– Ничего, папочка.

– Джереми?

Джереми опустил глаза, казалось, пристыженный, смущённый.

– Эй, кроха, – произнёс Томас, присаживаясь на корточки, чтобы быть с мальчиком на одном уровне. – Не будь таким. Я не хочу тебя расстраивать, но не хочу, чтобы кто–то делал тебе больно. Твой папа не должен тебя бить. Помнишь, мы говорили об этом? Бить нельзя. Так сказал судья. Ты помнишь? Это было? Твой папа бил тебя?

Джереми повернулся и посмотрел на него глазами, полными страдания.

Томас видел правду, хотя Джереми не признавался в этом. Он пытался получше рассмотреть рубцы, но туалет был не особо хорошо освещён.

– Папочка?

– Да?

– Можно мне поехать домой с тобой?

– Ты теперь должен жить со своим папой.

– Пожалуйста, папочка?

– Ты несчастлив?

Джереми покачал головой.

– Ох, милый, мне жаль. – Томас вывел его из кабинки, помог умыть лицо, а затем влажным полотенцем помог ему вытереть ноги. – Твой папа будет скучать по тебе, если ты не будешь жить с ним. И твоя бабушка тоже.

Джереми ничего на это не ответил, но в его глазах была такая печаль и поражение, что Томасу хотелось схватить его и сбежать в Канаду. Было больно видеть Джереми таким явно несчастным.

– Всё наладится, – пообещал он. – Ты мне веришь, кроха?

Джереми не ответил. Вместо этого он наклонился вперёд, прижался головой к груди Томаса и закрыл глаза.

– Я так сильно по тебе скучал, – прошептал Томас, притягивая его ближе. – Каждый Божий день. И папочка тебя любит – ты знаешь это? Папочка очень-очень сильно любит тебя.

– Я тебя тоже люблю, папочка, – сказал Джереми, поднимая взгляд на него.

– Нам лучше вернуться к остальным.