Глава 15

Пока одели Сантоша, пока добрели до оставленной машины — Маша почти успокоилась и пришла в себя. Джайя и Галина Николаевна спрашивали сына о похищении, но он не мог ничего рассказать. Помнил лишь, как бежал по тропе, погребённой под лавиной, а затем — темнота. Анг Ламу опять сказала, что в ибриса выстрелили издалека, людей он не видел и не учуял. Она, кстати, выглядела расстроенной и чем-то удручённой. Маша потянула её за руку, и они немного отстали: — что с тобой? Тебя Ашвин чем-то напугал?

Та скривилась: — он пригрозил, что так просто мне это с рук не сойдёт и больше ни один проводник не захочет иметь со мной дела. Маша, я умею только носить грузы! Если я не буду ходить с туристами в Гималаи, моя семья умрёт с голоду.

— Подожди, не расстраивайся, мы что-нибудь придумаем. В конце концов, если бы не ты, то Сантош бы погиб. Так что его родители обязательно помогут тебе. — Та с сомнением покачала головой, но ничего не ответила.

С пронзительным визгом Майя, едва машина остановилась перед домом, бросилась на шею брату, брезгливо сморщила нос: — фу-у, Сантош, от тебя плохо пахнет!

Он похлопал её по спине: — ещё бы! Сейчас мне, первым делом, требуется ванна, а потом я, мне кажется, съел бы даже слона!

Женщины захлопотали вокруг спасённого, а Маша, вдруг, почувствовала себя ненужной. Что же, она сделала всё, что смогла. Теперь нужно дождаться Марка Авдеевича и отправляться домой. Только непонятно, что с Вольдемаром. Его не было с англичанином, но на вертолёте они улетели вместе, да и в поимке Сантоша он тоже принимал участие. Она вздохнула, подумав, что вот и кончилось её романтическое увлечение экзотическим мужчиной, который умеет превращаться в такого же экзотического зверя и который в шутку предложил ей стать его женой. Ей было грустно и одиноко. Она услышала шаги и подняла голову, сморгнув предательские слёзы. Улыбаясь, в гостиную вошла Галина Николаевна: — ну вот, Сантош отправлен в ванную, Джайя сейчас осмотрит его, а мы с вами идём на кухню и думаем о том, чем станем обедать! — она внимательно посмотрела на Машу, заметила следы слёз, ласково и встревоженно спросила: — а, может быть, вы отдохнёте, пока я накрываю на стол? Похоже, мы измучили вас, Маша, своими проблемами! — было видно, что она неловко себя чувствует, и Маша поспешила её успокоить:

— ну что вы, Галина Николаевна, вы нисколько меня не измучили. Наоборот, я очень рада, что Сантош нашёлся! Я с удовольствием вам помогу, только скажите, что нужно делать. — Они отправились на кухню и по дороге хозяйка рассказала, что приготовление пищи целиком и полностью лежит на ней. Их прислуга, Шилангма, относится к касте шудра, а значит, они не могут есть то, что она приготовит. Маша не уставала удивляться кастовым заморочкам непальцев, о чём тут же и сказала Галине Николаевне.

— Что поделаешь, я привыкла, — улыбнулась та. — Мне-то всё равно, а вот Джайя и дети сочтут себя осквернёнными, если нечаянно съедят что-то, приготовленное шудрой. Да ей и так работы хватает. Стирка, уборка, глажение… Мы с Джайей появляемся дома только вечером, а после землетрясения вообще ночевали в госпитале. Теперь вот Шилангме ещё работы добавится: Сантош будет жить у нас, потому что его квартира в городе разрушена.

— А разве он не с вами жил? — Маша удивилась, потому что комната, в которой её поселили, носила следы его постоянного присутствия, — кстати, мне наверно, надо куда-то перебираться, раз он вернулся?

Хозяйка, открыв дверцу холодильника, принялась доставать продукты. Рассеянно ответила:

— Сантошу Шилангма постелила в соседней с вами комнате. Какая ему разница, где он будет спать. Сейчас пообедает и отец уложит его в постель. Они уже поспорили по этому поводу. А, да, у него была квартира в Катманду, но дом полностью разрушен. Все двенадцать этажей лежат в развалинах, так что ему придётся жить у нас.

На кухню вошёл Джайя, а следом за ним — Сантош. Он был ещё бледен, но уже не выглядел больным. Вымытый, чисто выбритый, он улыбался и даже подмигнул Маше украдкой от родителей. Она смутилась и тоже не смогла сдержать улыбку. Всё же как замечательно, что всё окончилось хорошо! Джайя озабоченно сказал: — они накачивали его снотворным, а поддерживали, кажется, глюкозой и витаминами. У него на шее здоровенный кровоподтёк. — Маша и сама уже заметила у Сантоша сбоку, под ухом, багровый синяк, — надо бы сделать анализ крови и вообще обследовать его… — Мать согласно кивнула, а Сантош скривился:

— папа, всё хорошо, я себя нормально чувствую, только небольшая слабость ещё сохраняется! При нынешнем положении нельзя отвлекаться от помощи действительно нуждающимся!

— Ладно, посмотрим, — отец нахмурился, — вечером приедет Таши, послушаем, что он расскажет.

Маша задумчиво сказала: — а я думала, что Таши простой проводник. Он ведь нас сопровождал до Кагбени. А до этого отговаривал от поисков Солу Кхумбу. И вообще, он мне показался таким… неотёсанным… грубым…

— Да, тот ещё артист! Я его давно знаю. Он всё иностранцам голову морочит! — засмеялся Джайя.

Вскоре подошла Майя, и за стол сели весёлой дружной компанией. Только вот Анг Ламу не было с ними. От этого Маша чувствовала некоторую неловкость. Она понимала, что ни шерпа, ни хозяева не видели в кастовом делении ничего особенного, но принять это было нелегко. Чтобы хоть как-то компенсировать свою гипотетическую вину перед подругой, она прямо тут же, за столом, рассказала об угрозах Ашвина. Галина Николаевна вопросительно посмотрела на мужа: — что мы могли бы сделать для неё, Джайя? Страшно подумать, что было бы, если бы не эта храбрая женщина! Может быть, деньги?

— Простите, — вмешалась Маша, — но я думаю, ей нужна работа. Деньги рано или поздно закончатся, а если Анг Ламу не найдёт работы…

— Мария права, — решительно сказал Сантош, — шерпу надо куда-то устроить. Я думаю, ей подошло бы какое-нибудь туристическое агентство. А с Ашвином я посчитаюсь сам. — мать тревожно глянула на него, он криво ухмыльнулся: — в горах часты сходы лавин, да и камнепады бывают.

— Думаю, лавины не потребуются, — спокойно сказал Джайя, потянув к себе на тарелку кусок сладкого пирога, — насколько я знаю Таши, из тюрьмы Ашвин выйдет нескоро.

К удивлению Маши, девчонка в разговор не влезала, лишь поглядывала на родителей и брата а, закончив с десертом, пожелала всем приятного аппетита и быстренько выскочила из-за стола. Сантош проводил её удивлённым взглядом: — что случилось с нашей болтушкой?

— Влюбилась. — коротко ответила мать.

Джайя нахмурился:

— Гала, ей только семнадцать. Какая любовь?

— Не бойся, ты знаешь этого юношу, — она похлопала мужа по руке, — поговорим потом, после обеда.

— Н-да-а, — задумчиво протянул Сантош, пристально глядя на Машу. Она опустила глаза под его тяжёлым, потемневшим взглядом, в груди сладко защемило, к щекам прилила кровь. Он заметил её смущение, усмехнулся и отвёл глаза.

После обеда она решила подремать и прилегла, не раздеваясь, на кровать. Но отдохнуть не удалось. Коротко стукнув, в комнату вошёл Сантош, уверенно сел в кресло, спокойно и серьёзно глядя Маше в глаза, спросил:

— Что ты решила?

Она сделала вид, что не поняла:

— О чём ты?

У него дёрнулся, в намёке на улыбку, уголок рта:

— Мария, не юли, ты знаешь, о чём я спрашиваю тебя.

Маша уже сидела на кровати:

— Сантош, ты же не любишь меня!? Зачем я тебе?

Он раздражённо нахмурился:

— Что такое любовь, Мария? Ты можешь сказать? Если мне всё время хочется видеть тебя, твою улыбку, твои глаза, слышать твой голос — это любовь? Если там, в темноте, не в силах совладать со своим зверем, я цеплялся, как за соломинку, за память о тебе, и это меня спасло, — это любовь? — он настойчиво смотрел ей в лицо, а она, не зная, что сказать, опустила глаза. Наступила тишина. Потом он тяжело поднялся и молча вышел. Зло подумал, что ещё не сказал ей, как часто в последнее время представлял, что раздевает её, сминает, сжимает в объятиях, с жадностью упивается сладостью губ и с радостью и торжеством наблюдает, как томной поволокой подёрнуты её глаза, когда он нетерпеливо входит в неё и их тела содрогаются в едином сладострастном порыве.