Несмотря на усталость, она долго не могла уснуть. Опять думалось о Сантоше. Днём тревога о нём отступила на второй план, лишь напоминала о себе неутихающей, ноющей болью, но ночью она накрыла в полную силу, вытеснив иные мысли. Стоило закрыть глаза, как она видела громадного красавца-ирбиса, горделиво озирающего с вершины скалы заснеженные пики. А потом Сантош, сосредоточенно склонившийся над раненым малышом, с неприязнью глядящий на Вольдемара, а затем, с насмешливой улыбкой — на неё. Его неожиданное предложение о замужестве, её смущение и растерянность и он, серьёзно ждущий ответа.
Ей казалось, что она только сомкнула глаза, но голос Шилангмы выдернул её из сна: — госпожа, хозяин спрашивает, поедете вы с ними, или останетесь отдыхать?
Маша рывком села на постели, с трудом соображая, где находится: — нет-нет, я еду с ними!
— Тогда я передам, что вы скоро придёте завтракать, — женщина ушла, а Маша спешно отправилась умываться.
За завтраком она всё же осмелилась попросить у Джайи мобильник, чтобы позвонить домой. Мама заплакала, как только услышала её голос. Немного успокоившись, рассказала, что членов экспедиции считают погибшими, в их поисках было отказано. Маше было неудобно слишком долго разговаривать по чужому телефону, поэтому она пообещала позвонить, как только появится возможность. Он надеялась, что, добравшись до Катманду, Марк Авдеевич сможет снять в банке какую-то сумму на расходы экспедиции.
Вчерашний джип уже стоял у ворот. Они погрузили в него небольшой чемоданчик Джайи, сумку с мужской одеждой, пятилитровую бутыль с питьевой водой. Наличие одежды позволяло надеяться, что Сантош будет найден.
Они вновь шли между лачугами, и опять у дверей стояли и сидели люди. Маше казалось, что они так и не уходили, праздно проводя время и провожая незнакомцев равнодушными взглядами. Она со страхом думала, что они опять идут в сторону реки, к погребальному храму Паушпатинатх, но вскоре они свернули. Незадолго до обеда их догнала женщина в оранжевом ярком платье, с многочисленными тяжёлыми бусами, босиком. Сзади весело бежали несколько сорванцов разного возраста. Догнав Машу и Анг Ламу, идущих последними, женщина возбуждённо закричала: — стойте! Мои дети нашли его! — немедленно все остановились, окружили женщину: — госпожа Гала, мои дети нашли ирбиса! Вот Бхим, он расскажет, где его прячут!
Десятилетний Бхим, чумазый, босоногий, с озорными чёрными глазами торопясь и захлёбываясь словами рассказал, что сегодня с утра он и два его брата, Тхапа и Сингх, — он обнял за плечи двух застенчивых малышей лет четырёх-пяти, пошли искать ирбиса, потому что мама сказала, что он — сын белокожей госпожи с жёлтыми волосами, которая когда-то спасла её от смерти.
Джайя вопросительно посмотрел на жену, и она потихоньку шепнула ему: — неправильное предлежание плода.
Кое-как, с помощью матери и Анг Ламы, с которой было, всё же, не так страшно разговаривать, как с чистыми и красивыми чхетри, мальчишки сообщили, что здесь, недалеко, имеется заброшенный тупик, где давно никто не живёт. Они раньше там играли, но потом нашли другие интересные места. Сегодня утром они увидели, как в тупик свернул старый Бхупал. Он шёл украдкой и оглядывался, поэтому они отправили проследить за ним младшего, Тхапу. Бхим гордо вытолкнул перед собой малыша, с наслаждением сосущего палец и с любопытством маленького зверька разглядывающего незнакомых людей. Тхапа шёл за стариком до самого его дома, а потом даже догадался заглянуть через дырявый забор. Он увидел ящик с решёткой, а внутри лежит большой пятнистый зверь. Тхапа испугался и убежал, но он рассказал, в каком доме живёт Бхупал, и они могут показать его госпоже и другим людям.
Во всё время рассказа Маша не находила себе места, но прежде чем идти, Джайя достал телефон. Кажется, он звонил в полицию. Только после этого все двинулись за маленькими проводниками и их матерью.
Тупик оказался отменно грязным и вонючим. Узкий извилистый проход между покосившимися лачугами был завален битым стеклом, ржавым железом, пластиковыми бутылками и горами гниющих овощей. Очевидно, что обитатели близлежащих домов носили сюда всё, что требовалось выбросить и превратили тупик в небольшую свалку.
Некоторые лачуги имели подобие забора, к одному из них Бхим с братьями и привели Машу и её спутников. Забор был составлен из кусов шифера, множества чёрных гнилых досок и нескольких ржавых и гнутых листов железа. Поверх всего этого было напутано довольно много колючей проволоки, так что Маша с осторожностью прильнула глазом к одной из дыр между досками. Прямо перед собой она увидела довольно большой ящик, сколоченный из толстых досок. Вместо боковой стенки у него стояла металлическая решётка, которая, кажется, должна открываться, потому что сбоку висел обычный амбарный замок. А в ящике… Маша задохнулась, до крови прикусила губу, удерживая крик, — на земляном полу лежал снежный барс. Зверь спал. Едва заметно вздымался его бок, и тогда было видно, что он очень истощён, грязная свалявшаяся шерсть висела клочьями, а лапы туго стянуты верёвкой.
Она вцепилась в доску и изо всех сил рванула её. Доска затрещала, но не поддалась. Побледневший Джайя глухо сказал: — не нужно, Маша, сейчас мы заставим хозяина нас впустить. — Оторвавшаяся от щели в заборе Галина Николаевна взяла её за руку, обняв, прижала к себе. Маша почувствовала, как та плачет. Анг Ламу с деловым видом осматривала нагромождение досок, железа и шифера, прикидывая возможность проникнуть внутрь. Женщина, подхватив младшего на руки, потихоньку отступала из тупика, двое остальных нехотя, всё время оглядываясь, потянулись за ней.
Джайя яростно забарабанил в дверь кулаком. За нею послышались шаркающие шаги и на пороге, подслеповато щурясь, появился худой морщинистый старик с шапочкой-топи на лысой макушке. Увидев перед собой хорошо одетых людей, он принялся торопливо кланяться, приложив руки-лодочки ко лбу. — Впусти нас и дай ключ от клетки с барсом, — Джамайя был высокомерен и холоден.
Старик выпрямился, униженно забормотал: — нет-нет, господин, мне запрещено впускать сюда людей. Барс болеет бешенством и его хозяин хочет его усыпить! — он стоял в дверях и было видно, что не собирается их впускать.
Маша пробормотала: — Джайя может его одним пальцем отодвинуть! Старик и до плеча ему не достаёт. И вообще, дунь на него, и он упадёт!
— Старик — шудра, неприкасаемый. Джайя не может до него дотронуться, — Галина Николаевна поморщилась, — обычно он не обращает на это внимания, но тут старик специально подчёркивает, что он — «грязный». — Маша шагнула вперёд, собираясь оттолкнуть загородившего дверь старика, но её опередила Анг Ламу:
— ну-ка, подвинься, — она бесцеремонно отёрла его плечом и прошла внутрь. Встревоженно забормотав что-то, он бросился за ней. Джайя, Маша и Галина Николаевна кинулись следом.
Узкий тёмный коридорчик вёл прямо во двор. Джайя в два прыжка оказался у клетки. Анг Ламу уже дёргала замок: — без ключа нам его не открыть!
Маша подбежала к клетке, в отчаянии затрясла сетку двумя руками: — Сантош! Сантош! Очнись! Мы пришли за тобой, Сантош! — обернувшись, увидела, как Галина Николаевна бежит за стариком, который торопливо что-то говорит в мобильник.
Маша металась между Джайей с Анг Ламу, которые пытались взломать клетку, и Галиной Николаевной, уговаривающей старика отдать ключ. Тот упорствовал и ссылался на то, что ключа у него нет. Клетка не поддавалась, и тогда рассвирепевший Джайя схватил старика за плечи: — я убью тебя, мерзавец! Ты такой же преступник, как и твой хозяин! — старик заплакал и попытался встать на колени:
— убей, господин, потому что, если я отдам тебе ключ, они всё равно убьют меня! Старый Бхупал продал свою жизнь за две рупии, которые они мне обещали, после того, как увезут ирбиса!
Маша не хотела наблюдать за продолжением тяжёлой сцены. Она подошла к Анг Ламу: — слушай, а давай, пойдём в эту лачугу и сами поищем ключ. Я не думаю, что у старика там много шкафов, куда можно его спрятать.
— Пойдём! — Анг Ламу рванула бегом к двери, Маша — следом за ней.
В домишке была одна комната. На полу брошена тонкая засаленная ватная подстилка, другая свёрнута валиком вместо подушки. На стене длинная полка, заставленная посудой: мятый железный чайник, несколько глиняных кружек с отколотыми краями, щербатая керамическая миска, алюминиевая кастрюлька с одной ручкой. В углу большая куча хлама: пластиковые бутылки, какое-то железо, разноцветные грязные тряпки. Маша пошла вдоль полки, методично заглядывая в каждую посудину. Анг Ламу ногой разбросала убогую постель, потом присела на корточки перед мусором, принялась чем-то греметь. Повернувшись на её возглас, Маша увидела, как подруга вытаскивает из кучи длинную арматуру, на конце которой болтается кусок затвердевшего бетона. Едва ли и сам старик мог сказать, с какой целью он притащил тяжёлую железяку из развалин какого-то здания.