Уже затемно приехали на южную окраину Катманду, застроенную одно-двухэтажными домами, утопающими в зелени садов. По — вечернему прохладный воздух был насыщен ароматом цветущих рододендронов, акаций, орхидей. Крепкие приземистые дома стояли прочно и основательно, как будто и не было лежащей в руинах столицы и не плыл по городу сладковатый запах от погребённых под развалинами тел. И уж, конечно, сюда не долетал чёрный дым погребальных костров. Анг Ламу шепнула Маше: — вот что значит жить в районе браминов и чхетри! — та согласно кивнула, но ничего не сказала. Машина остановилась у одноэтажного дома, и водитель уже открывал ворота.
По вымощенной плиткой дорожке, между разросшихся кустов можжевельника, они направились к крыльцу, где их уже ждала женщина — белый передник поверх осточертевшего Маше красного платья. У неё не было сил рассматривать дом и встречавшую их прислугу. Она лишь сложила руки в традиционном приветствии и прошла внутрь вслед за хозяевами. Галина Николаевна уже сидела ни низенькой банкетке, скинув с ног туфли и прислонившись спиной к стене.
Раздался телефонный звонок и Джайя, коротко поговорив, хмуро сказал: — полиция прочесала западную часть трущоб. О пойманном ирбисе никто ничего не знает. — Маша подумала, что едва ли шудра встречают полицейских с распростёртыми объятиями. Её мысль озвучила хозяйка. Она скептически сказала:
— я думаю, даже если кто-то что-то видел или слышал, он ничего не скажет полицейским. Скорее всего, люди попрятались по домам. Нам не на кого надеяться, кроме самих себя. Правда, я просила женщин отправить детей постарше заглянуть в заброшенные тупики и дома.
Джамайя коротко кивнул: — завтра с утра мы закончим с северной частью и попробуем пройтись там, где побывала полиция, — он посмотрел на Машу и Анг Ламу: — я думаю, вам обеим нужно остаться дома. Мария, вы выглядите очень плохо, вам просто необходимо отдохнуть!
— Нет! Я не останусь! — Маша отрицательно покачала головой, — чем больше людей, тем лучше. А ты, Анг Ламу?
— Я с вами! — спорить никто не стал.
Дом чхетри Пракаш Малла не поразил Машу роскошью и богатством. Их просто не было. А ещё в доме не было света. Галина Николаевна сказала, что землетрясение разрушило линии электропередач. Удобная мебель для занятых людей была не новой, довольно потёртой, на полу большие шерстяные ковры, как всегда — яркие, с цветочным или геометрическим орнаментом. Хозяин, едва переодевшись в длинную домашнюю рубаху и просторные штаны вышел в заднюю дверь, и вскоре где-то за домом затарахтел генератор, а в кухне, где они все собрались, загорелся свет.
Хлопнула входная дверь, и на пороге появилась девушка — Маша с интересом смотрела на неё: круглое личико с ямочками на щеках, курносый носик, улыбчивый рот и пшенично-русые, коротко остриженные волосы. Типичная русская девчонка из глубинки. При виде чужих людей она согнала улыбку с лица, чинно приложила руки-лодочки ко лбу. Маше стало смешно, улыбаясь, она сказала: — здравствуйте! Вы, наверно, сестра Сантоша?
У той восторженно распахнулись глаза:
— О-о, вы русская??
Галина Николаевна кивнула дочери:
— Майя, знакомься, Мария приехала из России.
Та, улыбнувшись Маше, повернулась к Анг Ламу:
— А вы кто?
Невозмутимая шерпа односложно ответила:
— Я — вайшья.
У девчонки в презрительной гримаске дёрнулось лицо, но под строгим взглядом матери, она нехотя улыбнулась Анг Ламу.
Вернулся Джайя и сказал, что теперь можно идти и смыть пыль, он включил водонагреватели и насос, качающий воду из скважины. Женщина в красном платье, её звали Шилангма, проводила Машу в комнату, где ей предстояло спать, показала дверь в конце коридора — там были ванна и туалет. Улыбаясь, на плохом английском, пояснила: — это комната господина Сантоша, когда он ночует у родителей. В шкафу есть чистые полотенца, а постель я вам перестелила. Госпожа велела принести вам что-то из её одежды и спросить, требуется ли и бельё?
О-о, Маше даже не верилось, что она сможет хорошенько вымыться и сменить грязную пропотевшую одежду. Про своё бельё она даже думать не могла без омерзения. Какое счастье, что Галина Николаевна всё поняла и сама предложила свои вещи. Ещё днём она рассказала ей и Джайе предысторию своего появления в госпитале. Галина Николаевна ахала, всплёскивала руками и откровенно жалела Машу, «такую хрупкую, тоненькую былиночку, которой пришлось преодолеть перевал Лантаг после схода лавин, когда не всякий проводник решится на такое». Она громко восхищалась шерпой, и та чуть розовела от удовольствия. Супруги с грустью восприняли её рассказ о разрушениях и жертвах в Солу Кхумбу, но было видно, что они гордятся сыном, который в одиночку боролся за жизнь людей.
Маша забрала принесённую Шилангмой одежду и отправилась в ванную. В коридоре встретила Галину Николаевну. Та, увидев, что женщина идёт босиком, понимающе улыбнулась: — ноги устали, да? Могу предложить вам шлёпанцы. Мы все в них ходим, когда нет дождей. — Вскоре Шилангма принесла означенную обувку — обычные пляжные пантолеты и пригласила в кухню, на ужин.
Но, прежде чем идти ужинать, Маша прошлась по комнате, касаясь пальцами слегка пыльной поверхности прикроватной тумбочки и ноутбука на ней, открыла дверцу шкафа и, чуть помедлив, уткнулась лицом в небрежно уложенную стопку разноцветных футболок. Они были выстиранными, но всё равно от них пахло Сантошем, и она постояла некоторое время, сдерживая слёзы. Но нужно идти к хозяевам. Она только сейчас поняла, что сегодня весь день толком и не ела.
На кухне Галина Николаевна, Джайя и их дочь сидели за большим столом, но шерпы не было, и Маша спросила, где Анг Ламу. Майя опять скривилась, а хозяйка, хмурясь, ответила: — понимаете, Маша, она — вайшья, а, значит, не может сидеть за одним столом с чхетри. Но вы не беспокойтесь, она тоже вымылась, поужинала вместе с Шилангмой и сейчас, наверно, уже спит. — Маша помнила, как Сантош строго предупреждал её, чтобы она не ела вместе с семьёй Джамтан, но уже забыла об этом. Ей казалось, что в городе люди не должны быть столь привержены традициям, но вот поди ж ты, даже девчонка морщит нос. Она вздохнула: — со своим уставом, да в чужой монастырь… Кажется, Анг Ламу не обижается и относится к этому вполне спокойно.
Поздний ужин был восхитительным. Наконец-то Маша до отвала наелась обычного борща, потом съела куриную ножку с тушёными овощами, запила всё нормальным сладким свежезаваренным чаем, который можно пить, а не есть ложкой. Джайя с интересом наблюдал за ней. Она смущённо улыбнулась: — какая-то я голодная сегодня! — вспомнила: — а где же вы храните продукты, если электричества нет?
— У нас хороший холодильник, — хозяин довольно отодвинул пустую тарелку, налил себе из кувшина сок манго, — до вечера он держит холод, а потом я приезжаю домой и включаю на всю ночь генератор.
Майя, которую уже посвятили во все подробности, подпрыгивала от нетерпения, но под строгим взглядом отца, не решалась вмешиваться в общий разговор. Наконец, она не выдержала: — папа, а можно мне с вами завтра? Ну и пропущу в колледже один день, ничего страшного!
— Нет, — мать недовольно смотрела на неё, — нам нужно обойти кварталы шудра, а ты не умеешь себя вести с людьми из низших каст! Мне было стыдно за тебя сегодня. Если бы не эта женщина, Анг Ламу, мы ничего бы не узнали о том, что Сантошу грозит опасность. Так что тебе не мешало бы быть с ней поприветливей! — девчонка фыркнула, но ничего не сказала, а родители, не обращая больше на неё внимания, принялись обсуждать завтрашние поиски.
Подушка пахла Сантошем. Его запах неуловимо пробивался сквозь аромат чистых накрахмаленных простыней, каждая вещь несла на себе следы его прикосновения. Перед тем, как лечь спать, Маша подошла к книжному шкафу, занимающему половину стены, открыла застеклённые дверцы. Полки, в три ряда заставленные книгами по медицине. Некоторые затёрты, на страницах пометки быстрым корявым почерком. Английский, русский, латынь. Толстые потрёпанные справочники: Харрисона, фармакологии, дифференциальной диагностики, фирм и компаний, выпускающих медицинское оборудование; монографии, материалы международных научных симпозиумов. В перечне докладчиков на одном из них — С. Пракаш Малла.