Помню одного раненого — у него большая гнойная рана на ноге. Промыть бы ее, но горячей воды нет. Идем в кибитку, просим, но кулаки-калмыки неумолимы. Тогда наполняем кружки снегом, согреваем их своим теплым дыханием и добиваемся ничтожных капель воды. Но какой воды! Соленой и горькой, как полынь, с песком, жесткой, как железные опилки. Рвем на себе белье, обтираем гной, перевязываем раны. Доим украдкой калмыцких коров, поим молоком раненых. Некоторые сжимают губы, не хотят принимать, отказываясь в пользу тех, у кого есть еще силы, а их просят оставить в степи, чтобы умереть в снежных буранах.

Мы старались помочь всем: поднимали раненых, несли их на своих плечах, вели под руки уставших, выбившихся из сил бойцов, мы сохраняли каждого товарища, не давали потухнуть угасавшей жизни. Мы, женщины, беззаветно преданные делу великой партии большевиков, спасли сотни жизней лучших сынов революции. Мы снова скопили свои силы. И снова ударили по врагу. Огненным ливнем смыли в Черное море все паразитические язвы с советской земли, на которой теперь цветут молодость и наша светлая, радостная жизнь.