ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Гао-цзы Часть первая (20 статей)

11.1. Гао-цзы сказал:

– Задатки людей можно уподобить иве-красноталу, а чувства долга и справедливости – чашке и плошке.

Создание из задатков, присущих людям, чувств нелицеприятия и справедливости можно уподобить изготовлению чашек и плошек из ивы-краснотала.

Мэн-цзы ответил ему так:

– Можешь ли ты изготовить чашки и плошки, следуя природным свойствам самой ивы-краснотала? Загубишь ли ты сперва иву-краснотал, а уж затем изготовишь из нее чашки и плошки?

Если будешь изготовлять чашки и плошки из загубленной ивы-краснотала, то значит ли это, что ты собираешься сперва загубить людей, а уж потом создавать в них чувства нелицеприятия и справедливости.

Кто, ведя за собой Поднебесную, будет губить чувства нелицеприятности и справедливости, тот, безусловно, воспользуется твоими высказываниями!

11.2. Гао-цзы сказал:

– Природные задатки людей можно уподобить стремительному потоку. Прорвавшись на востоке, он течет на восток, прорвавшись на западе, течет на запад.

В задатках людей нет различия на добрые и недобрые, подобно тому как для воды нет разницы куда течь: на восток или на запад.

Мэн-цзы ответил так:

– Для воды, верно, нет разницы, куда ей течь: на восток или на запад; но нет ли разницы течь ей вверх или вниз?

Так вот, добро, заложенное в задатках людей, можно уподобить стремлению воды стекать вниз.

Нет людей, у которых было бы что-то недоброе, заложенное в них. Нет и воды, у которой не было бы заложенного в ней стремления стекать вниз.

Представим себе, что вот сейчас здесь перед тобой вода. Можно заставить ее подняться выше лба, если взбить и взбрызгивать ее. Если действовать на нее сильным напором, то можно заставить ее оказаться на высоте горы.

Но разве такова сама природа, заложенная в воде?

Если говорить о ее силе, то она, действительно, такова. Но и природа человека подобна тому же, и его можно заставить быть недобрым.

11.3. Гао-цзы сказал:

– Природными задатками я называю все то, что присуще всему живому.

Мэн-цзы ответил так:

– Называть природными задатками все то, что присуще всему живому, все равно что называть белое белым, не так ли?

Гао-цзы ответил:

– Верно! Мэн-цзы сказал:

– Не получится ли тогда, что белизна белых перьев подобна белизне белого снега, а белизна белого снега подобна белизне белой яшмы?

Тот ответил:

– Верно! Мэн-цзы сказал:

– В таком случае природные задатки пса такие же, как у быка, а природные задатки быка такие же, как у человека, так что ли?

11.4. Гао-цзы сказал:

– Чревоугодие и сластолюбие заложены в природных задатках людей. Нелицеприятность – внутреннее, а не внешнее побуждение. Справедливость – внешнее, а не внутреннее проявление природы человека. Мэн-цзы спросил:

– Исходя из чего же ты называешь нелицеприятность внутренним, а справедливость внешним проявлением природных задатков людей?

Тот ответил:

– Представь себе кого-нибудь – если он старший, и я чту его как старшего, это не значит, что во мне имеется представление о старшинстве. То же самое, если он седой, и я считаю его седым, то исхожу из того, что седина его проявляется внешне. Вот почему я называю это внешним проявлением.

Мэн-цзы возразил:

– Не надо отличать белизну белой лошади от седины человека, иначе нечем будет отличать эту белизну от седины седого человека.

Кому не распознать старшинства старой лошади, нечем будет отличить и старшинство старого человека, не так ли?

Кстати, что ты называешь проявлением справедливости: то, что представляет старшинство само по себе, или то, что чтут за старшинство?

Тот ответил так:

– Если он мой младший брат, то я люблю его, а если он младший брат какого-нибудь циньца (жителя владения Цинь. – В. К.), то не люблю. Это происходит потому, что проявляющим чувство приязни являюсь я сам. Вот почему я и называю это внутренним проявлением.

Я чту старшим какого-нибудь старшего из жителей владения Чу так же, как почитал бы старшим любого из наших старших. Это происходит потому, что вызывающим чувство приязни является сам старший. Вот почему я и называю это внешним проявлением.

Тогда Мэн-цзы сказал так:

– Если нечем отличить то чувство, когда лакомишься жареным мясом, приготовленным циньцем, от того же чувства, когда лакомишься жареным мясом, приготовленным у нас, то, значит, и в самих вещах есть нечто, почему они таковы.

Но тогда получается, что смакование вкуса жареного мяса тоже может оказаться внешним проявлением чувства, так что ли?

11.5. Мэн Цзи-цзы обратился к Гун-Ду-цзы с таким вопросом:

– Отчего справедливость называют внутренним чувством? Тот ответил:

– Мы называем справедливость внутренним чувством потому, что она побуждает нас к почтительности.

Тогда Мэн Цзи-цзы спросил:

– К кому же ты проявишь почтительность: к земляку, который на год старше твоего брата, или к брату, который старше тебя?

Гун-Ду-цзы ответил:

– Окажу почтительность к своему старшему брату. Тот спросил:

– Если будешь угощать их вином, то кого раньше угостишь? Гун-Ду-цзы ответил:

– Сперва угощу земляка. Мэн Цзи-цзы заключил:

– Стало быть, справедливость исходит не из нутра, а в действительности находится вне (нас. – В. К.), так как на этом брате пребывает почтительность, которую ты оказываешь ему, а на том земляке пребывает уважение к старшинству, которое ты проявляешь к нему.

Гун-Ду-цзы не смог ответить и сообщил об этом Мэн-цзы. Мэн-цзы сказал:

– Спроси его, кого он почитает больше: младшего дядю по отцу или младшего брата, тогда он скажет: «Почитаю младшего дядю по отцу». Тогда ты спроси: «Если твой младший брат при поминальном обряде будет изображать покойного предка, тогда кому окажешь почтение?» Он скажет: «Окажу почтение младшему брату». Вот тогда ты спроси его: «Где же теперь окажется твое почтение к младшему дяде?» Он (смутится и. – В. К.) скажет: «Это ведь по причине того, что младший брат займет такое место!» Ты тоже повтори: «Вот и я окажу почтение по причине занимаемого места. Мое неизменное почитание будет находиться на моем старшем брате, а оказываемое к случаю – на том земляке».

Мэн Цзи-цзы, услыхав об этом, сказал:

– Значит, почтительность исходит не из нутра, а в действительности находится вне нас, так как почтение я оказываю и дяде, когда его почитают, и младшему брату, когда его тоже почитают.

Гун-Ду-цзы ответил:

– Горячий отвар пьют тогда, когда наступают зимние дни, а холодную воду, – когда наступают летние. Если это так, то выходит, что побуждение пить и есть тоже находится вне (нас. – В.К.)

11.6. Гун-Ду-цзы сказал:

– Гао-цзы говорит, что у людей нет ни добрых, ни недобрых природных задатков. Некоторые говорят, что природные задатки можно сделать добрыми, а можно сделать их и недобрыми. Потому, когда возвышались такие добрые государи, как Вэнь-ван и У-ван, народ любил доброту, а когда возвышались такие жестокие правители, как Ю-ван и Ли-ван, народ любил жестокость. А еще одни утверждают, что бывают люди с добрыми природными задатками, а бывают с недобрыми, независимо от задатков правителя. Потому хотя и считают Яо достойным государем, тем не менее при нем все же появился такой негодяй, как Сян; хоть и считают Гу-Соу недостойным отцом, между тем у него был достойнейший сын Шунь; были и такие достойные мужи, как Вэйский правитель Ци и княжич Би Гань, которые считали злодея Чжоу-Синя старшим братом, причем признавали его государем.

А ныне вы проповедуете, что природные задатки людей добрые. Если так, то все другие не правы что ли? Мэн-цзы ответил:

– Если ты уподобляешь природные задатки людей своему чувству любви, тогда сможешь сделаться добрым. Вот это и есть то, что я называю добротой. Люди делаются недобрыми не по вине своих задатков (талантов. – В. К.).

У всех людей есть сердце, которое испытывает чувства жалости и сострадания. У всех людей есть сердце, которое испытывает чувства стыда и отвращения, у всех людей есть сердце, которое испытывает чувства уважения и почтения. У всех людей есть сердце, которое испытывает чувства правды и кривды. Сердце, испытывающее чувства жалости и сострадания, – это и есть не-лицеприятность-жэнь; сердце, испытывающее чувства стыда и отвращения, – это и есть справедливость-и; сердце, испытывающее чувства уважения и почтения, – это и есть учтивость-ли; сердце, испытывающее чувства правды и кривды, – это и есть разумность-чжи. Всем нам присуще обладать человечностью, справедливостью, учтивостью и разумностью, которые вовсе не вплавляются в наше «я» откуда-то извне; только мы не думаем об этом. Потому и говорят: «Ищи, тогда и обретешь их (добродетели. – В. К.), а бросишь, тогда и потеряешь их!»