СТРАШНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ

Мой хозяин уже говорил, что в тот день, когда он купил лотерейный билет, вся наша шайка-лейка ХВС в полном составе отправилась на гору, где меня тот гадкий мальчишка огрел по спине насосом и где я потом сломала ногу.

Скажу вам по совести, тяжёлые воспоминания нахлынули на меня, когда подошли мы к подножию горы. А когда побрели по тропинке вверх, нервы у меня так расходились, что все четыре ноги задрожали. Наверно, от воспоминаний, решила я, но вскоре поняла, что воспоминания тут ни при чём. Просто я учуяла, что меня ждёт, — ведь у нас, у собак, инстинкт развит очень сильно.

Ну вот. Идём мы, взбираемся по горной тропе, а я с каждой минутой становлюсь всё злее и уже чуть не лопаюсь от злости. Эх, попадись мне тогда тот тип, попомнил бы он мои зубы!

Я иду, прижимаю нос к земле. А маленький Адам[7] говорит:

— Правильно делаешь, Моржи. Нюхай, нюхай, может, и нападёшь на след.

Я, конечно, обнюхивала всё, что попадалось мне на пути, но запаха вора не было. Ух какой это противный запах! Мне хоть тысячу запахов дай, я его всё равно узнаю.

Вдруг я чувствую что-то подозрительное. Вижу огромный гриб. Ага, вот откуда идёт запах… Хорошенько разглядываю. Нет, это не боровик, меня не проведёшь. У этого ножка длиннее и тоньше, и шляпка не совсем такая. Это гриб ядовитый. Видите ли, мы, собаки, прекрасно знаем грибы и используем их для разных целей. Некоторые грибы, например, едим, чтобы не болел живот… Но я отвлеклась. Так вот, тот тип, наверно, тоже увидел, что гриб ядовитый. Потому что он его не сорвал, а только тронул и… оставил на нём свой запах.

И я напала на его след.

Пока я исследовала гриб, мои товарищи по ХВС ушли вперёд.

Я стала их громко звать к себе. Мой хозяин услышал зов, сразу же обернулся и спрашивает:

— Что случилось, Моржи?

А я стою возле гриба и лаю.

— Это несъедобный гриб, Моржи, — говорит мой хозяин. — Он только с виду как будто боровик, на самом деле ядовитый. Не ешь его, Моржи, а то отравишься. Собака, которая работает в ХВС, обязана разбираться в грибах.

Мне стало досадно. Как мог мой хозяин подумать, что меня, ветерана ХВС, первый же хитрый ядовитый гриб может ввести в заблуждение? Я даже хотела обидеться. Но времени не было, потому что товарищи не понимали, чего я от них хочу, и мне пришлось побежать назад — в ту сторону, куда вёл след.

— Смотрите, ребята, Моржи побежала назад! — закричал один шестиклассник, имени которого я не знаю. — Чего это она?

Тогда я опять остановилась и давай их звать.

— Оставь нас в покое, Моржи, — говорит Яни Адам. — Занимайся своими делами, а нам играть с тобой некогда.

Я ещё взвизгнула несколько раз, но они ни в какую — не хотят возвращаться. Пойду по следу одна, решила я. Потом слышу, говорит мой хозяин:

— Посмотрите, ребята, как далеко ушла Моржи.

А Банди Боднар его успокаивает:

— Ничего, догонит.

Ну, как хотите. Прижала я нос к земле и так добрела до реки.

Ага, вот здесь он сидел, на этом камне, потом пошёл дальше, мимо кустов малины. От малиновых кустов тоже несло отвратительным типом — он, наверно, обрывал и ел сочные красные ягоды. А я не люблю малины; по-моему, хрустящая цыплячья кость намного вкуснее. Это я так, для сведения… Потом он прошёл по каменистому берегу.

В общем, я шла по следу, не сворачивала ни вправо, ни влево, хотя раза два мне очень хотелось отклониться.

Представляете, иду и вижу под камнем совсем дряхлую, ленивую землеройку. Вы ведь знаете, как я ненавижу крыс. А землероек просто не перевариваю. Стоит мне встретить в лесу землеройку, я сразу начинаю рычать, хватать её зубами, а резцы у меня такой остроты, что сошли бы за долото в мастерской моего хозяина. В особенности надоели мне водяные землеройки, вот такие, как эта. Я в жизни не встречала более нахальных обжор! Они вскакивают на спины рыбам, как кавалеристы на коней, и выедают им глаза и головной мозг. «Я вам сейчас покажу, как объедаться рыбьими глазами!» — всегда говорю я. Среди местных землероек я пользуюсь недоброй славой, но считаю нужным её поддерживать. Стоит мне только появиться в лесу, как все землеройки пускаются врассыпную: кто спрячется в дупло, а кто притаится на дне ручья. А эта наглая старуха сидит не шелохнётся и смотрит на меня плоскими трусливыми глазками. Она наверняка думала, что я приму её за мышь — они и правда похожи на огромных чёрных мышей, — и не стану унижать себя погоней за мышью: дескать, пусть этим занимаются никчёмные кошки… Но я, известно, стреляный воробей, меня не проведёшь, я мигом отличу землеройку от мыши, не то что тупоголовая комнатная собака. Я этой твари сейчас покажу! Гррр! — и я рванулась, чтоб броситься на неё, но в ту же секунду вспомнила, что занята другим очень важным делом — держу след.

Представьте, какая нужна сила воли, чтобы не броситься на землеройку…

А след вёл прямо на ту лужайку, где украли транзистор моего товарища Лали Дока. Видно по всему, что этот тип всегда устраивает здесь привал.

Остановилась я у края лужайки, обнюхиваю воздух, чтобы взять поточнее направление, и вдруг… От неожиданности у меня даже сердце остановилось.

Что-то мягкое и тяжёлое ка-ак прыгнет с размаха мне на шею! Я даже к земле пригнулась. И в ту же секунду чьи-то острые когти ка-ак вопьются мне в спину!

Дикая кошка! Наверно, та самая, с которой дрались Банди и Лали.

«Прощай, жизнь… — пронеслось у меня в голове. — Пробил, Моржи, твой смертный час. Ты славно сражалась с крысами, ты убивала землероек, но чтобы победить дикую кошку, надо быть крупной собакой — легавой или овчаркой. В прошлый раз, защищая честь ХВС, ты стала калекой, теперь наверняка станешь трупом…»

Но в следующую секунду я поняла: да ведь это всего-навсего кошка. Пусть она здоровущая, как слон, и сильнющая, как бегемот, но ума у неё не больше, чем у облезлого котёнка.

Больно мне было ужасно — эта тварь так меня сжала, как будто железными тисками, и когти, как вилы, вонзила в спину…

Она, наверно, думала, что я сдамся без боя и буду тихо дожидаться, пока она перегрызёт мне шею.

Только я не из тех, это все знают. И я давай отбиваться. Вьюсь, верчусь, вырываюсь… Вдруг изловчилась, голову повернула и прямо перед зубами вижу брюхо, противное и очень чувствительное кошачье брюхо. А ну-ка, зубы, не подведите!

Ка-ак я её кусну!

Крыса бы, конечно, мигом загнулась, а этой хищнице всё нипочём — она только мяукнула, как бездомная кошка, когда той на хвост наступят. Мяукнула и на секунду меня выпустила.

А мне только секунду и надо — я нырк в терновые кусты. А там шипов, там колючек тьма-тьмущая! Колятся больно-пребольно, а мне начхать! Потому что после когтей дикой кошки колючки терновника просто подушки пуховые. Знаете, бывает и так, что маленький рост здорово помогает. Вот я и прижалась в кустах, а здоровенной хищнице туда не пролезть.

Ёрзала я там, ёрзала и наконец нашла местечко, где кругом густые колючие ветви — защита лучше не надо. Ну-ка, кошка, попробуй достань! Кошка — дура, она решила, что запросто выковыряет меня оттуда. Хотела бы я знать, чего она ко мне привязалась? То ли из-за своей мерзкой, коварной натуры, то ли по злопамятству: затаила злобу на моих друзей, а на мне вымещает… Пробует она за мной проползти, а ветки не пускают. Тогда она вытянула лапу, когти на ней здоровущие, — вот сейчас схватит и вытащит.

А я её за лапу — цап! — и как вонжу зубы в самую мякоть, которая под когтями. Теперь попробуй, вытащи!

Ну и силища, скажу вам, у этой твари — прямо-таки бегемотная!

Как она дёрнет лапу назад, я еле-еле на ногах удержалась, а все-таки лапу не выпустила. Зато двадцать, а то и больше колючек впились мне в спину. И пошла эта хищница меня причёсывать терновым гребешком, да так, как никогда не суметь моей хозяйке Аги.

Пропаду, ей-богу, пропаду… Не выдержу. Если она не кончит, через несколько минут я уже буду не собака, а сырая котлета. Что делать, выпустила я её лапу, но здорово её расписала! Кровь так и хлещет, и колючки, как у ежа, торчат.

Отступила хищница и задумалась. А я времени не теряла: забилась в самую гущу кустов и стала слизывать кровь, потому что от запаха крови кошки особенно свирепеют. Сижу, тяжкие раны заживляю, а она давай мотаться вокруг — стережёт, чтобы я не улепетнула. А я улепётывать и не думала, я ведь знала, что она меня в два счёта догонит.