МОЖЕТ, ВЫ САМИ ОРГАНИЗУЕТЕ СНИМКИ…

Прошла неделя. Карчи и Эмми давно уже закрыли фабрику «прессованного листа», а я всё ходил как в воду опущенный.

Такой у меня характер: чуть что не так, несколько дней хожу и горюю, что больше ничего уже не добьюсь. А потом всё как рукой снимет, да так заберёт, что я с новой силой кидаюсь в бой.

И теперь то же самое.

Дня два или три я ходил, переживал, а потом повеселел: будет у меня велосипед — и точка.

Быть-то он будет, но где его взять? Ох, тяжело…

Но я не сдамся, что-нибудь придумаю.

Ведь как в жизни бывает? Кажется, никто уже ничем не поможет, и вдруг помощь приходит сама.

В тот день под вечер папе опять позвонил долговязый корреспондент и спрашивает, когда можно прийти на завод, потому что ему обязательно надо с папой поговорить.

— Весьма сожалею, но завтра меня на заводе не будет, — сказал папа. — Я весь день пробуду на совещании в горсовете.

— Вот незадача, — говорит корреспондент, — потому что утром я уезжаю в Киев, а до отъезда должен сдать в редакцию материал. Мне очень нужны ещё некоторые сведения… Вы не сможете выкроить часок и уйти с совещания?

— К сожалению, нет. Совещание очень важное… Вот что. Вечером приходите ко мне домой.

— Большое спасибо. Не хотелось бы беспокоить вас дома, но…

— Пустяки. Приходите.

И вот он пришёл. Опять со мной поздоровался и «вы» говорил. Удивительно приятный товарищ.

Я попросил разрешения остаться: может, услышу что-нибудь полезное для себя. Но на этот раз зря я торчал — слушать было совсем неинтересно.

Корреспонденту нужны были цифры, а мне они ни к чему. Центнер… тонна… литр… проценты… срок… Ух, скучища, даже скулы свело! Но раз я остался, то сидел и терпел.

Корреспондент стал прощаться, а я не очень-то горевал.

Подаёт он мне руку и вдруг как хлопнет себя по лбу.

— Чуть не забыл. Товарищ Хиди, прислать ли мне к вам фоторепортёра, или вы сами организуете снимки в цехе смолы?

А я как услышал эти слова, мозг у меня заработал со страшной силой. И появилась идея — просто блеск.

— Организовать я могу, — сказал папа, — но вопрос в том, кто будет их делать. По-моему, опытный фоторепортёр…

Папа страшно не любит, когда дети вмешиваются и в особенности перебивают разговор взрослых; я знал, как он меня просверлит глазами, и всё-таки пошёл на риск.

— Скажите, пожалуйста, — начал я скороговоркой, — а за снимки платят?

— Разумеется, платят, — сказал корреспондент.

И тут же я услышал сердитый голос папы и увидел его колючий взгляд.

— Пишта, как ты посмел вмешаться в разговор старших? Мы вполне обойдёмся без тебя…

Эх, не миновать мне затрещины… Но я опять его перебил:

— Папа, папочка, пожалуйста, позволь мне сделать эти снимки!

Тут папа чуть не взбесился:

— Пишта, ещё одно слово, и я…

— Позвольте ему высказаться, товарищ Хиди, — вдруг заступился за меня корреспондент. Я ведь говорил, что он свой парень. — Вдруг у него что-нибудь дельное. Скажите, Пишта, вы в самом деле хотите сделать снимки?

От такого прямого вопроса я как-то смутился, а потом испугался: ведь он наверняка не поверит, что я умею снимать и, конечно, откажет. Поэтому я ответил так:

— Я не сам буду делать. У меня есть один знакомый… А снимки выйдут такие, что… Пожалуйста…

— Да вы не слушайте его. Он мастер придумывать глупости… Пришлите-ка фоторепортёра, и всё.

— Так я и сделаю. Простите за беспокойство.

Когда за корреспондентом закрылась дверь, я впал в отчаяние, куда более страшное, чем то, когда провалился мой опыт со смолой. Можно было, я знал, заработать немножко денег, а папа взял и всё погубил.

Я стоял у окна. Папа и корреспондент вышли за калитку, обменялись несколькими словами, ещё раз пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Папа пошёл на завод.

И тут я решился. Выждал, пока папа завернёт за угол, потом вышел из дома и припустил за корреспондентом. Догнал я его у парикмахерской.

— Извините, пожалуйста… — начал я, запыхавшись от бега. — Понимаете, для меня это очень важно… Про знакомого я сказал просто так… Я их сам сделаю, эти снимки… Когда-нибудь я вам всё расскажу… — бормотал я сбивчиво и скороговоркой.

Честно говоря, я и сам не верил что этот номер у меня пройдёт — ведь папа сказал совсем недвусмысленно, что я мастер придумывать глупости. Но попытка не пытка — а вдруг клюнет!

Корреспондент смотрел на меня серьёзно и доброжелательно. Удивительно славный человек! Я даже немного приободрился.

— Ну что же, — сказал он, — я не возражаю. Только сделайте всё до среды. Если получится брак, у нас ещё останется время, и мы пришлём фоторепортёра. Вот номер моего телефона. А здесь написано, что надо отснять. Когда будет готово, позвоните.