— Спасибо. Все снимки сделаны, — объявил я.

— Ты нам карточки потом покажи! — закричали рабочие.

— Обязательно покажу. Все получат по карточке.

Проявлять я пошёл к Лали Дока, потому что дома у нас никаких приспособлений для этого нет. Жалко, что Лали в лагере, он ведь на все руки мастер и здорово бы помог. Но ничего, как-нибудь справлюсь сам.

Дядя Дока встретил меня прекрасно. Сразу же отвёл в ванную, показал бутылки с проявителем и фиксатором и даже предложил помочь.

— Спасибо, не надо. Я сам.

Выключил я обыкновенный свет, включил красный, вложил в проявитель три пластинки и стал ждать. А самого так и подмывает посмотреть, что получилось. Но я даже передержал полминуты, чтобы было наверняка хорошо. И вот вынимаю первую пластинку, подношу к красной лампочке… Ничего не вижу, одна темнота. На второй и на третьей — тоже. Это ничего, подумал я, наверно, из-за красного света, и положил пластинки в фиксатор. Выну из фиксатора и тогда при обыкновенном свете увижу, что получилось. Вынул из фиксатора, посмотрел на свет — ничего. Одна чернота.

Я к дяде Дока.

— Да они у тебя засвечены, — говорит он.

— Как же так? Почему?

— Может быть, слишком большая выдержка… Сколько ты держал?

— Одну двадцать пятую секунды. В закрытом помещении. Снимал пластиночным аппаратом.

— Непонятно, — говорит дядя Дока. — Должно было получиться. Как ты снимал?

Я всё рассказал по порядку.

— …Вставил кассету, потом открыл и навёл на выдержку одна двадцать пятая…

— После того, как открыл кассету?

— Да.

— А объектив предварительно закрыл?

— Нет, не закрыл. Я забыл.

— Вот и засветил. Когда наведёшь изображение на матовое стекло, обязательно закрой объектив. Если вставишь кассету при открытом объективе, непременно засветишь.

Вот тебе раз! Придётся начинать сначала.

Ох как мне было стыдно, когда я выкладывал это папе. Но он ничего. И опять взял на завод.

Пришёл я в цех, а там говорят:

— Молодчина Пишта! Как быстро сделал!

Я еле-еле выкрутился.

— Придётся снимать ещё раз, — говорю. — Резкость не получилась. Станьте, пожалуйста, дядя Букрич, на то же место…

Это было утром, а днём я опять пошёл к дяде Дока и всё проделал заново.

Теперь-то снимки, конечно, получились. Они ещё в проявителе лежали, а очертания уже проступили. Поднёс я пластинку к красной лампочке. Резкость что надо!

Но что это? Что за чёрт! Неужели?..

Тут я просто не выдержал.

У дяди Букрича не было головы. И все остальные были тоже без головы. Нижняя часть получилась, а верхушки не было. Вот это трюк — безголовый!

Выхожу я из ванной, а дядя Дока спрашивает:

— Ну как, получилось?

Я ему показал.

— Мастерски ты их обезглавил.

— Что же мне теперь делать, дядя Дока?

— Первое — не вешать носа. А второе — быть повнимательнее… Ну, рассказывай, как ты делал.

Я опять рассказал всё с начала до конца.

Дядя Дока хмыкнул и говорит:

— Всё было правильно. Должно быть, объектив не в порядке. Ты смотри хорошенько и сравнивай с изображением на матовом стекле. Если не сходится, поставь аппарат на какую-нибудь подставку. Точно заметь, где он стоит, снова сделай наводку на стекло и потом поставь на то же место. Тогда всё получится без объектива.

Прибежал я домой, смотрю в объектив, а он и вправду показывает, как ему хочется. На матовом стекле изображение посредине, а в объективе где-то сверху. А когда в объективе человек целиком, на стекле он без головы.

Ох как скребли меня кошки, когда я об этом рассказывал папе! Хорошо ещё, что поблизости не торчала Аги.

И вот в третий раз прихожу я в цех, а мне кричат:

— Показывай, Пишта, карточки!

Я чуть сквозь землю не провалился…

Зато теперь уже снимки получились! И резкость была как надо, и головы у всех на плечах. Но дядя Дока сказал, что лучше их переснять, потому что композиция плохая.

— Композиция. А что такое композиция?

— На снимке все предметы должны быть распределены пропорционально, чтобы у того, кто смотрит, создавалось ощущение покоя. А у тебя левый угол загромождён: здесь и человек и мощная труба. Зато правый совсем пустой. Теперь посмотри сюда. Этот вентилятор здесь не нужен — из-за него верхняя часть получилась очень тяжеловесной, она давит на нижнюю, а по законам фотографии более тяжёлой должна быть нижняя часть.

— А я и не знал, что так надо.

— Теперь будешь знать. Это важно.

Я всё-таки отпечатал несколько снимков и понёс на завод. Всем понравилось, но я снял ещё один раз.

Вот это были снимки!

Я сразу позвонил в редакцию и вызвал своего корреспондента.

— Отлично, — сказал корреспондент. — Я как раз отправляюсь в ту сторону, по дороге и к вам зайду.

Отдаю ему снимки и вижу, что он доволен. Тогда я решил его удивить. Положил перед ним первые снимки и говорю:

— Эти тоже неплохо получились, но всё-таки я сделал другие, потому что на этих мне не нравится композиция. Видите, какой тяжеловесный верх, вентилятор давит вниз на весь снимок. И левый угол перегружен.

Корреспондент так и выпучил глаза.

Потом вынул шариковую ручку и на обороте каждого снимка написал: «Фото Иштвана Хиди-мл».