— Дело не столько в том, что я не думал, что ты будешь хотеть меня постоянно, сколько в том, что я знаю, что на постоянной основе я для тебя не хорош.

Бо пришлось сдержать вспышку раздражения.

— Забавно. Я думал, это ты всегда говорил мне, что я должен сам решить, что для меня хорошо, а что нет.

— Я и говорю.

— И... что? Теперь я вдруг слишком тупой, чтобы знать, что для меня хорошо?

— Конечно нет, — устало произнёс Эрик. — Просто... ты не видишь всей картины. Ты только смотришь на то, что здесь и сейчас. Ты не смотришь в будущее.

— Ты ошибаешься. Впервые в своей жизни я смотрю в будущее. Оно никогда не казалось лучше или ярче.

— Именно! Поэтому тебе нужно попрощаться со мной. Сейчас. Пока у меня не появился шанс всё испортить.

— Как ты это сделаешь?

— Просто будучи собой. В смысле, я знаю, когда мы только познакомились, ты подумал, что я умею держать себя в руках, но сейчас даже ты должен знать, что моя жизнь просто хлам.

— Ты ошибаешься. Я этого не знаю.

— Ох, брось, Бо. Разуй глаза, — крикнул Эрик. — Я такое месиво, что это удивительно, как ещё я могу передвигать ногами.

— В каком смысле? — спросил Бо. — В каком именно смысле ты месиво?

— Ну, во-первых, я сейчас в таких долгах, что не уверен, смогу ли когда-нибудь из них вылезти. Особенно учитывая, что сейчас я должен заменить практически всё, что у меня было. Ещё хуже то, что я ещё даже не закончил. Мне нужно заплатить ещё за семестр занятий, прежде чем я вообще смогу начать стажировку. После этого будут ещё клинические часы, в которые я должен буду вложиться, и лицензионные экзамены, которые я должен буду сдать, прежде чем смогу начать практику. Пройдёт ещё больше времени, прежде чем я начну зарабатывать нормальные деньги.

— Значит... какое-то время с деньгами будет туго, — сказал Бо. — И что?

— Дело не только в этом. Просто я такой. Ты сам сказал. Я западаю на людей, которым нужна моя помощь. Я всегда ищу тех, кого могу спасти. И практически каждый мой профессор сказал мне то же самое: я слишком сильно вникаю в проблемы своих пациентов. Я работаю над этим, но... Я знаю себя слишком хорошо, чтобы думать, что когда-нибудь смогу полностью это побороть. Так что когда я начну практику, могу гарантировать, что я не смогу оставлять свои проблемы в офисе, возвращаясь вечером домой. Ничего из этого даже не сравнится с громадным эмоциональным багажом, который я ношу в себе. Между тем, что со мной сделал Скотт, и моей испорченной семьёй, я ходячая реклама необходимости моей профессии. Ты честно хочешь навсегда быть связан с кем-то таким?

— О, ну не знаю, — беззаботно произнёс Бо. — Я тоже в данный момент не подарок.

— О чём ты?

— Ну, начиная с сегодняшнего дня, у меня нет работы, нет дохода, а мой отец, наверное, больше никогда не будет со мной разговаривать. Я только что подписал партнёрское соглашение с парнем, который считает, что «выше головы» — это когда ты позволяешь девушке быть сверху. Я вот-вот вложу каждый свой цент, плюс ещё пару сотен тысяч долларов, которых у меня нет, в покупку полной свалки, в которой действительно буду жить, делая там ремонт. А в итоге просто продам её, чтобы тут же пойти и потратить прибыль на покупку другой свалки, в которой, вероятно, тоже буду жить. И хоть мой эмоциональный багаж может быть меньше твоего, он всё равно есть. Включая мать, которая бросила меня так же, как и саму себя. Есть несколько хороших людей, которых я считал друзьями, но которые больше никогда не будут со мной разговаривать, так как мой лучший друг — который не сохранит секрет даже для собственного спасения — взял и рассказал им всем, что я... как он выразился? Изображал из себя голый крендель на пару с другим парнем. И это, — строго произнёс он, когда Эрик открыл рот, — не твоя вина, потому что не ты сделал меня таким. Может, ты вытащил это на поверхность, но так было всегда. Должно было быть, потому что люди не меняются так из-за других людей. Кроме того, меня влекло к тебе ещё до того, как я с тобой поговорил. Так что ты даже не можешь сказать, что мы оказались вместе потому, что ты наложил на меня свои «гейские чары». Как я это вижу, мы оказались вместе потому, что я люблю тебя и восхищаюсь тобой, и потому что ты заводишь меня так сильно, что с тех пор, как познакомился с тобой, я половину времени держу руки в карманах, пытаясь прикрыть практически постоянный стояк.

Минуту Эрик выглядел так, будто мог продолжить спорить, затем, казалось, чувство юмора взяло над ним верх.

— О, правда? И ты уверен, что это не потому, что я наложил на тебя свои «гейские чары»?

— На самом деле, думаю, меня зацепил твой отличный вкус в плане пива, но суть не в этом.

— Тогда в чём? — спросил Эрик, вдруг снова став серьёзным.

— Суть в том, что следующее как минимум непродолжительное время, моя жизнь будет таким же месивом, как и твоя. Так что, может быть, это ты должен со мной прощаться.

— Ты этого хочешь?

— Нет. Я хочу быть с тобой. Я хочу построить с тобой что-то длительное. Или хотя бы хорошенько попытаться. Но по какой-то причине, ты не можешь или не хочешь работать со мной над этим... в смысле, может я ошибался, и ты действительно не хочешь, чтобы я был постоянной частью твоей жизни... — Бо пришлось тяжело сглотнуть, прежде чем он смог закончить, — ...тогда, думаю, наверное, нам стоит попрощаться. Сейчас. Пока никто из нас не ввязался в это глубже.

Последовала короткая пауза, а затем Эрик сказал:

— Я хочу, чтобы ты был постоянной частью моей жизни.

Чувствуя поток облегчения, Бо выдохнул воздух, который неосознанно сдерживал.

Но затем Эрик продолжил:

— Я просто не знаю, способен ли построить что-то постоянное. Как ты сказал, раньше со мной никогда такого не было.

— Шутишь? — спросил Бо. — Ты эксперт в плане постоянства, ты просто не думаешь об этом как о «строительстве». Ты говоришь, что «зацикливаешься».

— Я не понимаю, о чём ты.

— Просто посмотри, чего тебе удалось достичь в своей жизни, без какой-либо помощи.

— Чего? Накопления большой кучи долгов и неадекватных отношений с насильником-пьяницей?

— Как насчёт степени бакалавра и большей части степени магистра, самостоятельно? Или того, что ты заботился о себе, когда не мог никто другой? Или того, что ты нашёл смелость связаться со мной после того, как тебя изнасиловал тот ублюдок? Посмотри сам, Эрик. Не важно, что попадается тебе на пути, ты никогда не сдаёшься. Ты просто держишься и продолжаешь идти.

— Это называется не «зацикливание», это называется «ослиная упрямость», — сказал Эрик, но под этими словами скрывалась нотка дразнения, и Бо почувствовал, как тяжесть у него внутри ослабла.

— Ну, как бы это ни называлось, пока у тебя всё получается. Почему бы не придерживаться этого? Так сказать, — когда Эрик не ответил, Бо продолжил. — Я не прощу тебя обещать мне «вечность». Даже я знаю, что для этого ещё слишком рано. Просто не отказывайся от меня. От нас. Во всяком случае, пока не надо. Давай продолжим и посмотрим, что будет.

— О... думаю, мы оба знаем, что будет, — сухо сказал Эрик, и впервые Бо почувствовал надежду. Но прежде чем эта надежда выросла слишком большой, Эрик сказал: — А пока, я думаю, что хотел бы прояснить пару вещей. Во-первых... чего именно ты от меня просишь?

Так как Бо раздумывал над этим уже какое-то время, ему не пришлось думать, какой дать ответ.

— Ну, по-моему, здесь есть пара вариантов. Первый: мы можем продолжить так, как есть. Встречаться, когда можем, наслаждаться временем друг с другом и посмотреть, к чему это приведёт. Или...

— Или что?

Бо незаметно сделал глубокий вдох.

— Или мы могли бы проявить чуть более серьёзные намерения друг к другу, и ты мог бы переехать из этой свалки в мою свалку. Со мной.

Когда Эрик ничего не сказал, Бо поспешил добавить:

— Я знаю, что это внезапно, но как ты сказал, всё случается не просто так. И хоть я не уверен, что полностью согласен с твоим великим замыслом вещей, в этом случае даже я считаю, что время слишком подходящее, чтобы быть случайностью. Зачем идти и покупать что-то новое, когда у меня уже есть всё, что нам нужно? Включая несколько вещей, которые нам не нужны, и которые мы всё равно не сможем с собой взять. Например, моя большая кровать и кожаный диван, — Бо шумно вздохнул. — И мой большой телевизор.