IV

Под утро она проснулась от тяжести во всем теле. Было темно. Галя чувствовала, что Иван лежит рядом. Облегченно выдохнула: сон приснился ужасный. Будто была она на обходе и напали на нее хулиганы, а тут Иван прибежал, отбил ее, но хулиганы посадили его в тюрьму. Скверный сон! Что же так все тело болит? Неужели она напилась вчера? Где они были с Ваней вечером? — стала вспоминать. Но ничего не вспоминалось. Она обняла Ивана, прижалась к нему и потихоньку прошептала: «Ой, тяжко как!» — «Спи, спи!» — пробормотал Егоркин, отворачиваясь. Раньше он ее на грудь к себе укладывал, не отворачивался, если она ночью просыпалась. Где же они вчера были?

— Ванечка, почему ты маленький стал? — прошептала она сонно.

— Усох, спи!

— Ну и спи! — легонько толкнула она его в спину, отвернулась и уснула.

Проснулась, когда было уже светло. Ощущала она себя так, будто ее всю ночь палками били. Лежала спиной к мужу, чувствовала его теплую ногу. Шевелиться не хотелось. Снова вспомнился скверный сон. «О, Господи!» — пробормотала она и сказала вслух.

— Ваня, мы не проспим?

— Нет, — буркнул он хриплым, чужим голосом и обнял сзади.

Галя увидела его руку на своей груди и тряхнула головой. Рука была не Ивана. Померещилось, что ли? Она повернулась к мужу и отшатнулась, отскочила к стене. Ее обнимал Борис. Еле сдержалась, чтобы не завизжать.

— Что с тобой? — испуганно вскрикнул Борис.

Испуг его остановил Галю. Она закрылась одеялом.

— Что с тобой?.. То ты нежная… и вдруг? — Он привстал, протянул к ней руку, хотел погладить.

Галя отползла, спряталась за одеяло, лихорадочно думая: сон это или нет? Что произошло? Почему он здесь?

— Я же люблю тебя… ты сама захотела… Сказала, чтоб я остался ночевать, я хотел уйти…

Галя с ужасом качала головой, вспомнить вчерашний вечер она все не могла. Вроде бы Люба была у нее.

— А Люба?..

— Люба ушла… А меня ты попросила остаться, сказала, что страшно одной.

— А Ваня?

— Ваню мы выручим… Я же обещал.

Галя зарыдала, раскачиваясь:

— Ой, что же я сделала!.. Ваня! Ой, как тяжко!

Борис вскочил, быстро натянул брюки и помчался на кухню. Там плеснул холодной заварки в чашку, воды, смеси своей, взболтал и побежал к Гале. Она рыдала. Он погладил ее по голове, успокаивая, и поднес чашку к губам.

— Выпей, глотни, легче станет…

Зубы стучали о края чашки, Галя выпила. Выпила до дна.

На работу пришла веселая. Хохотала по любому поводу и без повода, говорила, что она пушинка, ног не чует. Техники смеялись над ней: вчера мрачная была, а сегодня раззадорилась. В приемную влетела радостная, поцеловала Любу.

— Он у тебя ночевал? — спросила секретарша мрачновато.

— Всю ночь дрых…

К вечеру снова стало плохо. Еле домой добрела — и сразу в постель. Сны тяжелые были, бредила. Утром чуточку отошла, полегче стало. Тягостно только, апатия. Лежать бы и лежать. Но пересилила себя: нужно что-то предпринимать. Побежала в магазин, передачу Ивану готовить. По пути позвонила сестре его, Варюньке. Она еще ничего не знала. Поплакала в трубку. Позвонила Маркину, думала, может, он на второй смене, но никто не отозвался. Вспомнила про Антошкина, обрадовалась: Петя помочь должен. Как же ей это сразу в голову не пришло? Дозвонилась ему, рассказала. Выслушал он молча, сказал — попробует что-нибудь сделать.

Рассказала и на работе. Скрыть нельзя. Спрашивать стали, почему он не бывает в жэке.

В суете, в надеждах, в тоске промелькнула последняя неделя мая. Борис не появлялся, и Гале казалось иногда, что не был он у нее. Просто один из тяжелых снов, которые мучают ее ночами. Но Люба однажды подошла, напомнила. Сказала, что Борис разговаривал с друзьями. Они вроде бы согласны, но родители упираются, не прощают. Особенно Лев Борисович, директор ресторана. Вечером они с Борисом заглянут к ней обсудить. Борис вертушку принесет, рок послушать.

Пришли с магнитофоном, сидели допоздна. Когда ушла Люба, не помнила. Утром снова чувствовала себя скверно, охала, плакала. Не хотелось жить… Тоска, тоска! Что происходит с ней? Что с Ваней? Почему Борис здесь? Почему она лежит рядом с ним, а не летит к Ивану? Как он там? Вопросы эти разрывали сердце… Смесь у Бориса кончилась. Он вчера приказал Любе, чтобы она привезла от приятеля ампулы, записку ему написал. Ждал Любу с нетерпением, знал, что не подведет. Только бы поскорей пришла. Жалко было Галю, мучилась бедняжка! Когда услышал стук, бросился открывать.

— Принесла?

— Есть, не прыгай…

— Скорее! — потащил ее в комнату Борис.

Галя увидела Любу, зарыдала сильней.

— Что я делаю!.. Ой, дура я, как же мне плохо, ой, как тяжко! Что же происходит, что происходит?!

— Не реви, — говорила Люба спокойно. — Сейчас укольчик сделаем, успокоишься… Мне тоже не сладко. Муж на рогах ходит, домой, говорит, не пущу… — Она вышла в кухню, приготовила там все и вернулась, держа шприц вверх иглой.

— Давай руку.

— Нет, нет! — закричала Галя, закрываясь от нее одеялом. — Я не буду! Не хочу! Я уколов боюсь!

— Дура, это же успокоительный… Мучиться перестанешь, — говорила ласково Люба. — Высунь руку, а сама закройся, если боишься… Боря, подержи!

Потом они с Борисом сделали друг другу уколы.