V

За третий квартал отчеты Галя отказалась делать. Была причина: заканчивала ведомость на капитальный ремонт второго дома. Еле успевала другие дела делать. Ноги по вечерам горели, несмотря на то, что Иван каждый вечер парил их ей и массажировал. Он учился теперь на первом курсе. Приезжал радостный, окрыленный. По-прежнему бегал в парк с Наташей, тренировался. Потом готовил ужин. В ожидании Гали радость съеживалась. Жалко было жену. В последние дни она приходила нервная. Главный инженер вновь пыталась заставить делать отчеты. Галя сопротивлялась упорно еще и потому, что в прошлый раз по отчету получился перерасход воды. У Нины Михайловны всегда выходила экономия. И из-за этого перерасхода жэк с четвертого места в соревновании скатился на десятое. Другие показатели тоже стали не ахти. Люба передала Гале, что Деркач сказала Жанне Максимовне, что это Егоркина что-то напутала, потому, мол, и перерасход. «Раз я путаю, пусть сама хорошо посчитает. Полазает-пощеголяет по подвалам в своем кожаном пальто!» — думала Галя.

Деркач ковырялась над отчетами две недели. Трижды ей возвращали из РЖУ. Говорят, что ее в третий раз там довели до слез. Мало кто верил этому. Деркач и слезы? Она сама кого хочешь доведет. Однако все сроки сдачи отчетов были нарушены. РЖУ из-за этого тоже не успевало сдать сводные отчеты в министерство. Начальник управления Хомутов вызывал Жанну Максимовну и делал ей «вливание». В конце концов виноватой почему-то оказалась Галя. Даже Валя Сорокина, когда атмосфера в жэке накалилась и из-за каждого пустяка стали происходить вспышки, упрекнула Егоркину:

— Чего ты уперлась? Не сбежала бы от тебя твоя ведомость.

— А что же ты не сделаешь? Возьмись и сделай!

— Я не умею.

— Ты восемь лет — не умеешь, а я год всего и уже два раза делала… Возьмешься — научишься!

— Тебе квартиру обещали после Октябрьских праздников. Смотри — зажмут!

Галя не ответила. Грустно стало при упоминании о квартире. Но не разорваться же. Да и стыдно унижаться, тряпкой быть. На этом разговор закончился. Егоркиной рассказали на другой день, что Сорокина поддела Деркач с отчетами так, что Асюля зеленая с работы уходила.

Наконец отчеты сделаны, приняты. Но отголоски нервного времени долго были слышны. Перерасход в квартале получился не только воды, но и электроэнергии. Жэк быстро катился назад. Был теперь на пятнадцатом, предпоследнем месте. Премии не было. К техникам и Деркач, и Жанна Максимовна придирались по каждому поводу, не оставляли без внимания любую мелочь.

— Противно на работу ходить стало, — кисло говорила Валя.

В эти дни даже ее голос слышен редко. В техническом кабинете тишина. Техники старались поменьше бывать в жэке, искали работу на территории.

За три дня до Октябрьских праздников Жанна Максимовна вместе с Деркач пришли в технический кабинет. В последний месяц это редко случалось. Заходили, стоя отдавали команду и тут же выскакивали из кабинета. На этот раз вид у обеих был доброжелательный.

— Девочки, праздник надвигается, — напомнила Жанна Максимовна. — Будем отмечать?

Смотрела она на Валю Сорокину. Знала, что отвечать будет она. Валя почувствовала, что начальству надоело воевать, вечер примирения решили устроить, и ответила серьезным тоном:

— Грех не отпраздновать! Шестьдесят пять лет Октябрьской революции. Почти юбилей.

Договорились собрать стол здесь, в техническом кабинете, после работы в день перед праздником. Из еды каждая приготовит то, что сможет.

Иван предложил напечь блинов. Гале идея не понравилась. Блины — смешно! Никто их не принесет.

— Это и хорошо! — убеждал Егоркин. — Картошку, котлеты, колбасу принесут. Пирог тоже испекут, а вот блинов не будет…

Иван недавно научился хорошо печь блины и по воскресеньям кормил Галю блинами. Сам он еще в деревне в детстве полюбил их. Мать непременно пекла по праздникам. Как она их замешивала, тогда ему было неинтересно. Но вот весной Иван был у Антошкина, носил рассказ «В тамбовской степи», и Петя угостил его блинами, которые мастерски пек сам. Таня смеялась, что она так и не научилась печь, Петя ее к сковороде не подпускает. Блины напомнили Ивану деревенские праздники. Он попробовал замесить сам, Антошкин подсказал ему, что делать. И вскоре Егоркин сам приглашал Петю с Таней на блины.

Галю он убедил, напек блинов. Платье она надела то, что привез ей из Колумбии Алеша. Там у него была последняя в этом сезоне гонка. Купил он такое и жене, только другого цвета. Платье было прекрасное, цвета топленого молока. Сеточка на плечах. Они только в моду входили. Галя, надев платье, чуть не прослезилась от восхищения. О таком платье она мечтать не смела. Еще в «Березку» такие, должно быть, не поступали. И в этом платье она пришла в жэк. Девчата окружили ее, рассматривали платье, восхищались, расспрашивали, где взяла.

— Вчера только из Парижа, от Кардена доставили специально на вечер примирения, — шутила Галя радостно.

Простушка Лида поверила, что платье из Парижа, от Кардена. Девчата знали, что брат-близнец Гали выиграл весной во Франции велосипедные соревнования.

— Асюля позеленеет, увидит, — восхищалась Сорокина. — Такое платье ей и не снилось!

Деркач пришла в том голубеньком свитерке, с новой прической, со свежим маникюром. Ухоженная, чистая. Думала блеснуть, но увидела Галю и поблекла. Позеленеть не позеленела, но настроение упало. Валя Сорокина не удержалась, плеснула керосинчику в огонь, вздохнула притворно, увидев Агнессу Федоровну:

— Как я хочу стать главным инженером!.. Тоже завела бы личную парикмахершу, маникюршу, портного, а то от бигуди, — подняла она одну из прядей своих завитых волос, — разве прическа!

— Для этого в институт надо поступать, — проговорила Лида. Стол ее был рядом с Валиным, и девчата как бы между собой переговаривались. Но слушали все.

Егоркина поняла, что они обе подковыривают Деркач, намекают на ее среднее образование.

— А я готовлюсь, — ответила Сорокина Лиде. — Я техникум с красным дипломом окончила. Мне один экзамен сдавать.

Неизвестно, что бы на это ответила Ася. Она прекрасно понимала, что камни летят в ее огород, и не смолчала бы. Издевались над ней открыто. Но вошла Жанна Максимовна. По Асе она лишь взглядом скользнула, а платьем Гали залюбовалась, попросила Егоркину выйти из-за стола, пройтись. Сорокина тоже вылезла, стала ахать, щупать платье, языком цокать, потом проговорила с наигранной завистью:

— Стану главным инженером, куплю такое же! Из-под земли достану… Кардену телеграмму за счет жэка дам. В таком и по подвалу пойдешь, показания водомеров снимать, ни одна блоха на тебя не сядет, постесняется…

Жанна Максимовна догадалась, кому предназначены эти слова, и постаралась поскорее тему переменить.

— Девочки, давайте столы ставить.

Техники выдвинули два стола на середину, расставили еду.

— Галечка, садись со мной, — ласково указала Деркач на соседний стул.

— Ой, а я тоже хотела рядом с Галей посидеть, — притворно огорчилась Валя Сорокина.

— Пусть с Асей посидит, — сказала Жанна Максимовна. — Мы будем любоваться на них. Они как два голубка сегодня. Вот что одежда делает с человеком, преображает как.

Жанна Максимовна одета была изящно. Но молодость далеко позади, и одежда ее уж не сильно красила. Начальница взяла слово первой, говорила о добром отношении работников жэка друг к другу, о дружбе, без которой хорошей работы не может быть, и предложила тост за дружбу.

Ели, похваливали друг друга за приготовленные закуски, расспрашивали — кто как делал то или иное блюдо. Потом поднялась Валя Сорокина, постучала вилкой по стакану.

— Тише, девочки, тише! Я хочу продолжить тост Жанны Максимовны. — Все умолкли. Одни настороженно, другие с любопытством, третьи со злорадством. Знали, неспроста поднялась Валя, видели ее агрессивное настроение с утра. — Я хочу сказать, что те добрые отношения в нашем коллективе, те успехи и высоты в работе достигнуты благодаря чуткому руководству Жанны Максимовны и Агнессы Федоровны, благодаря их индивидуальному подходу к каждому работнику. Все мы знаем, как непросто нам было раньше решать важные задачи по обслуживанию населения нашей столицы. Если бы во всех жэках было такое руководство, то Москве не надо было бы ждать третьего тысячелетия, уже в этой пятилетке стала бы она образцовым городом. Я предлагаю выпить за Жанну Максимовну и Агнессу Федоровну! Ура, товарищи!