Глава 14 Джош

Не смотри на меня осуждающим взглядом.

Боже. Ее голос. Он не похож ни на один, который я когда-либо слышал. Умиротворяющий, услаждающий. Можно физически ощутить, как он пробегает по каждой клеточке моего тела от пальцев ног до кончиков волос на голове, и, хотя слова песни просят меня не смотреть на нее, я не смог бы оторвать от нее взгляд, даже если бы попытался.

Не тебе раскрывать мои секреты.

Не смотри на меня осуждающим взглядом.

Твое желание — это необходимость, которая ослепляет тебя.

Отвернись и уходи.

Моей любви было мало, чтобы заставить тебя остаться.

Ее слова.

Черт. Ее слова.

Они зарываются глубоко в мою душу и расползаются по ее темным уголкам. Как может эта девушка петь слова, которые предназначены только мне?

Не мечтай о том, что было и могло бы быть

Ты бросил меня и свои воспоминания.

Не утешайся муками

Ты не достоин боли.

Я чувствую на себе взгляд Нейта, но не смею смотреть на него. Даже моргнуть не могу. Она повсюду. Она — это все, что я вижу, слышу, чувствую.

Отвернись и уходи.

Моей любви было мало, чтобы заставить тебя остаться.

Как эта девушка, эта незнакомка с цветком в волосах, может петь песни, написанные моим сердцем? Песни, написанные моей душой. Слова, которые мне хотелось бы, чтобы услышала Лора. Но сейчас я думаю не о Лоре, не совсем о ней. Знаю, позже буду корить себя за это, потому сейчас все, что я вижу, это незнакомка.

— Спасибо, — говорит девушка хриплым голосом в микрофон. Сейчас ее глаза открыты, но она ни на кого не смотрит — не смотрит на меня, хотя мне жизненно необходимо, чтобы девушка снова нашла меня взглядом.

— Следующую песню вы уже могли слышать.

Она поправляет гитару, закрывает глаза и начинает петь. Только прослушав несколько строк, я понимаю, что это упрощенная, медленная версия песни Чаки Ханы «Никто».

Благодаря ее голосу и эмоциям, которые девушка вливает в каждое слово, эта песня совсем не звучит как ее танцевальный оригинал. Она сильная и запоминающаяся, и держит меня в своей власти.

— Хороша ведь, правда, — заявляет Нейт, наклоняясь и говоря мне прямо в ухо, чтобы я услышал сквозь музыку. — Это девушка, которую нанял Лиам, когда был здесь управляющим. Я и не знал, что она поет, и уж тем более, настолько хорошо.

Не отвечаю ему, потому что не могу. Все мои мысли, все слова, все, что у меня есть, она захватила в плен.

— Земля вызывает Джоша, — поддразнивает меня брат, когда заканчивается песня, и девушка на сцене — Холли — непринужденно переходит к следующей песне, которая тоже является кавер-версией, на этот раз на песню Бонни Райт «Не могу заставить тебя любить меня».

— Народу она очень нравится, — продолжает Нейт, но я не могу ответить, потому что не могу сказать, что думают люди. Обращаю внимание на слова Нейта только потому, что он сидит близко ко мне и поэтому навязывает их мне. Больше в этой комнате я не замечаю ничего. Кроме нее.

Так же, как и тогда, когда я застал ее за репетицией, кажется, что каждое слово, которое она поет — для меня.

Обо мне.

Внутри меня.

Через час выступления девушка извиняется и объявляет о тридцатиминутном перерыве, и как только уходит со сцены и исчезает в той самой боковой комнате, я чувствую опустошение.

Это смехотворно, обескураживает и заставляет меня страстно желать последовать за ней, подавляя желание сбежать.

— Вот это да, кажется, Холли сразила меня наповал. Не думаю, что она будет продолжать здесь работать, — размышляет Нейт, в то время как народ рванул за выпивкой, пока девушка не продолжила выступать.

— Почему? — спрашиваю я рассеянно, не сводя глаз с двери, в которую она вышла. — Собираешься ее уволить?

— Я был бы идиотом, если бы уволил ее, — презрительно фыркает Нейт, подзывая официантку. — Вообще-то, — продолжает он. — Мне, скорее всего, нужно предложить ей заключить контракт на выступления, на постоянной основе, пока кто-нибудь не увел ее у меня из-под носа.

Бормочу, что согласен с ним, но догадываюсь, что следующие слова он говорит специально для меня.

— А еще она красотка.

Я слышу его, но не совсем понимаю, пока он не добавляет:

— Может быть, раз уж у нас с Лив так все сложилось, я мог бы…

Пригласить ее на свидание.

— Мог бы что? — поворачиваю к нему голову так резко, что чуть не сворачиваю себе шею, и знаю, что выражение у меня на лице больше похоже на дикое.

— Ага, — смеется он. —Значит, ты меня слушаешь.

— Ты сказал, что хочешь изменить Лив, конечно, я тебя слушаю.

— Нет, я и слова не сказал об измене, — потешается брат с хитрой улыбкой и мотает головой.

Через несколько секунд появляется официантка с нашим заказом (привилегии босса, я так понимаю), и Нейт делает большой глоток, прежде чем самодовольно мне улыбнуться.

— Я сказал, что раз уж у нас с Лив все так сложилось, у меня есть больше времени, которое я могу уделить «Авроре» и поиску новых талантов, таких, как Холли.

Прищуриваюсь, когда понимаю значение его самоуверенного выражения лица и самодовольной улыбки.

— Не отмазывайся. Я слышал, что ты сказал.

— Нет, ты думаешь, что слышал. Если бы я был на твоем месте, брат, то задумался бы: почему то, что тебе показалось, так сильно тебя беспокоит.

Отвечаю резко и сразу:

— Потому что ты с Лив, и я предполагаю, что мой старший брат не будет вести себя как гребаный ублюдок, изменяющий ей.

— Эй, полегче, — останавливает он мою злобную тираду. — Я в курсе, что ты ослышался, и что у тебя в голове дерьмо бурлит, но я не изменял и никогда не буду изменять ей.

Воздух между нами вибрирует от его растущей ярости и моего непоколебимого раздражения.

Я знаю Нейта, знаю, что он не бабник, но сейчас чувствую себя опьяневшим, хоть и выпил немного, и меня навряд ли можно назвать пьяницей. Голова плывет от чуждых мыслей и чувств, и я не знаю, что с ними делать или как переварить их. А еще испытываю подкрадывающееся чувство вины, которое ждет, чтобы обрушить на меня дичайшее похмелье. И вот тогда меня осеняет.

Лора.

Ни в своих мыслях, ни в своем внутреннем смятении, пока Холли была на сцене, я не вспомнил о жене.

Зато обвинил Нейта в измене, а сам сижу здесь, не отрывая взгляда от женщины, которая не является моей женой.

— Мне нужно идти, — бормочу я, затем встаю, отодвигаясь от стола и в спешке задевая бедром столешницу. Наша выпивка покачивается и падает, разливаясь по всей поверхности и стекая на пол.

— Прости, Нейт. Я не… Мне просто нужно…

Не дождавшись, пока он начнет отговаривать меня или попытается остановить, я быстрыми шагами ухожу от беспорядка, который учинил, и пробиваюсь через толпу в клубе, пока не оказываюсь на улице.

К счастью, у обочины стоит такси, и я быстро проскальзываю внутрь, называя водителю адрес виллы. Как только мы отъезжаем от центра Сан-Антонио, мой в кармане начитает вибрировать телефон, я вытаскиваю его и вижу имя Нейта на экране. Не думая о том, что он, должно быть, беспокоится, выключаю телефон. Имя Нейта исчезает, когда гаснет экран.

Я должен ощущать вину, и я ее чувствую, но не по отношению к Нейту.

Я ощущаю вину, кипящую в моем горле и обжигающую изнутри, но только по отношению к ней. Моей жене. Женщине, о которой совсем не вспоминал последние несколько часов.

И сразу следом за этим чувством вины появляется злость по отношению к женщине, которая ошеломила меня своим голосом. Это неразумно, и, естественно, не ее вина, но мне нужно винить кого-то так же сильно, как виню себя сам, а девушки здесь нет, чтобы защитить себя.

Надеюсь, я никогда больше не увижу ее.

Надеюсь, никогда больше не услышу ее голос.

Не мечтай о том, что было и могло бы быть.

Ты бросил меня и свои воспоминания.

Не утешайся муками,

Ты не достоин боли.

С яростью провожу ладонями по лицу, желая содрать с себя все произошедшее за последние несколько часов.

Нужно ехать домой к детям. Мне вообще не следовало никуда выходить сегодня. Я нужен детям. А не Нейту. У него есть с кем поговорить о своей проблеме. А у моих детей есть только я.

Всю дорогу до дома пытаюсь обмануться этими мыслями, убеждая себя в их правдивости. Когда я вхожу в дверь коттеджа, внутри нигде не горит свет, в доме тихо, потому что все спят. Моя ложь никогда не была так очевидна, как сейчас, потому что у моих детей есть не только я. У них есть вся моя семья. Тем не менее, на меня давит острая необходимость увидеть детей, и, хотя я знаю, что мне не стоит проверять их, потому что могу разбудить, я крадусь по дому, чтобы удовлетворить эту невыносимую потребность, которая скребется у меня под кожей. Мне нужно убедиться, что с детьми все в порядке.